131. Г. Ф. Паррот – Александру I
Дерпт, 10 октября 1807 г.
Надеялся я хоть несколько слов получить от Возлюбленного в ответ на последнее мое письмо от 8 сентября. Надеялся зря. Чувствуете Вы наверняка, что я от этой неизвестности страдаю жестоко, а Вы ведь не хотите, чтобы я страдал. Остается у меня слабая надежда на то, что Вы мне ответить не решаетесь, потому что почта ненадежна. Понимаю, что Ваши письма не должны в чужие руки попасть. Но если Вы их Гесслеру вручите, они ко мне через Клингера попадут наверное. Благоволите, умоляю Вас, меня от мучений избавить.
Сиверс, наш бедный Сиверс в Петербурге мается, ожидая решения вопроса крестьянского. Пока ждет, разоряется или, вернее сказать, уже разорился, ибо путешествия туда ему не по карману. В этом году недород не позволит ему проценты по долгам выплатить, это его подкосит окончательно, и его поместье кредитная касса, им же обустроенная, заберет в уплату[514]. Вы некогда приказали, чтобы он аренду получил, и это бы его спасло. Не получил он ее; Вы не поверили, когда я Вас год назад об этом известил. Теперь его разорение доказательством послужит.
Сиверс всегда самое большое бескорыстие выказывал. Все поездки в Петербург и пребывание там из своих денег оплачивал. Некогда помогал он дворянам, при всех царствованиях множество прошений подававшим, и доставало у него благородства отказываться от их вознаграждений. Теперь он крестьян защищает, и ему вознаграждений никто не предлагает, а между тем враги <крестьян, Будденброки, Пистолькорсы> в Петербурге благоденствуют великолепно на деньги дворян, желающих дело затянуть и уверенных, что состояние Сиверса скоро истощится. Государь! Если падет Сиверс, и падет вот таким образом, скажите сами себе, что пала Добродетель, и не рассчитывайте больше ни в одном дворянине патриотические чувства отыскать. Погибнет тогда всякое дело общественное. – Бедная Лифляндия! – У Вас ведь есть земли в этой губернии. Дайте Сиверсу десять гаков в аренду, чтобы он мог концы с концами свести, и будьте уверены, что ни один дар такой пользы не принесет, как этот. Отчего у меня состояния нет! Помог бы Сиверсу непременно.
Прощайте, мой Александр! Не могу отвыкнуть Вас так называть. Слишком глубокое к Вам чувство питаю.
Ваш Паррот
132. Г. Ф. Паррот – Александру I
[Дерпт], 23 октября 1807 г.
Государь!
Главное правление училищ постановило, несмотря на протесты Клингера, представить Вам план, согласно которому гимназия митавская превращается в Академию, которая разом станет и гимназией, и Университетом со всеми прерогативами университетскими[515]. Тем самым Вашему генеральному плану народного просвещения, которому вся ученая Европа рукоплескала, нанесен будет удар самый болезненный.
Утомились Вы от просьб, которыми Вас касательно этой гимназии осыпали, и позволили этой зимой сохранить за ней некоторые привилегии гимназии прежней. Теперь же ей все привилегии даны и даже более того, ибо хотят ей поручить инспекцию всех училищ в ее губернии, чтобы эти полупрофессора по наущению дворянства Университету препятствовали в устройстве приходских училищ.
Есть у Вас самые веские причины подобный план не подписывать; все их Вам некогда изложил подробно; Вы их справедливыми нашли. Позвольте Вам их повторить вкратце.
1) Заведения-гермафродиты, которые должны служить разом и гимназиями, и университетами, по природе своей ни ту, ни другую задачу выполнить не могут. В плане указано, что 15 профессоров будут преподавать и начальные основания наук, и высшие науки. В гимназии для преподавания начальных оснований наук 6 учителей имеются, а в нашем Университете для преподавания высших наук целых 28 профессоров. Итак, юношество половину познаний, необходимых для настоящего образования, получить не сможет.
2) Заведение это, лишенное коллекций и приборов, необходимых для преподавания высших наук, сможет об этих науках только рассказывать, а показать ничего не сможет, или же придется ему для этого приборы покупать, здания необходимые строить и проч. – У нашего Университета приборов имеется по меньшей мере на 100 000 рублей, не говоря уже о зданиях.
3) Те, кто в эти заведения поступят, окажутся разом и школьниками, и студентами, а следственно, ни теми ни другими не будут. Школьники от своего состояния отрекутся, захотят, чтобы обходились с ними как со студентами, и дисциплине гимназической подчиняться перестанут. Студенты, не обладая ни зрелым возрастом, ни познаниями, для этого состояния необходимыми, не смогут надлежащим образом вперед идти.
4) Заведения такого рода суть чудовищный плод филантропической системы, которая подорвала образование в Германии, ибо выпускники их – легкомысленные существа, знающие всего понемножку, но убежденные, что знают все на свете. Выпускники Митавской гимназии, к нам поступающие, именно таковы. Германия разочаровалась слишком поздно в этой системе, для ее политического существования пагубной, и нынче ее отбросила. В России, где сия легковесность есть главный недостаток общественного духа, подобные заведения еще более вреда причинят. Истинное направление народного просвещения в России должно прежде всего стремиться истребить эту легковесность, по вине которой государство, когда нужду имеет, так мало обнаруживает подданных по-настоящему дельных.
5) Академический институт, какой хотят в Митаве завести, своим ученикам предоставит такие же права, как студентам Университетов, а следственно, все курляндцы туда поступить захотят, ведь там учение поверхностным будет, а значит, более легким, более коротким, и притом ко всем должностям путь откроет. Итак, потеряет Дерптский университет одну из четырех губерний, которые Вы для него предназначили.
6) Эстляндское дворянство в Ревеле подобное заведение основало и полностью на свои средства содержит. Оно гораздо больше прав имеет на подобное прошение, чем курляндское, и как только курляндцы своего добьются, не преминет их примеру последовать, ибо тоже резко против того, чтоб их гимназия под управлением Университета находилась. Нет у Вас ни единой веской причины отказать ревельскому дворянству в том, что Вы курляндскому даровали, а в этом случае Дерптский университет и вторую губернию потеряет. Лифляндское те же требования может предъявить; 6000 талеров в год, которые курляндцы предоставили, не покажутся ему платой чрезмерной за то, чтобы возвратить себе прежнее право народным просвещением управлять, а Дерптскому университету придется в Выборг перебраться, чтобы хоть три десятка студентов сохранить. Так-то, убеждая Вас на подобные уступки пойти, желают Вас заставить собственными руками уничтожить Дерптский университет, который Вы основали с всевозможным тщанием и который на препоны наталкивается только потому, что Ваши истинные замыслы воплощает, насаждая солидную систему образования, противную господствующему легкомыслию.
7) Несмотря на все прерогативы, какие передадут этому митавскому заведению, его все равно подчинят Университету!!! Однако неужели полагаете Вы, будто его профессора, которые всего на одну ступень ниже университетских стоять будут и вскоре настойчивыми просьбами себе и это мелкое преимущество выторгуют, которые держаться будут тем более нагло, чем меньше истинные их достоинства соответствовать будут их званию, и которым даже управление другими училищами губернскими вверить намереваются, – что они будут Университету подчиняться на деле? Вот источник войны бесконечной.
8) Четыре года назад издали Вы официальный рескрипт, составленный по просьбе самогó Главного правления, где сказано, что Митавская гимназия должна гимназией оставаться. Кажется, кое-кто желает, чтобы Вы издавали противоречащие друг другу постановления. Воздержусь от дальнейших размышлений на сей счет.
9) Утверждают, что существует уже заведение такого рода, Демидовым основанное[516]. Но если один раз от правил отступили, значит ли это, что должно им всегда изменять? Вдобавок благодарностью основателю можно в какой-то мере непоследовательность извинить. Но за что Митаву благодарить? Основана была гимназия герцогом Петром, содержалась на доходы от его владений, которые теперь Вашими стали. Итак, существует она на Ваши средства и, следственно, из благодарности Вам самому желают Вас принудить подорвать, разрушить Ваше великое начинание – преобразование народного просвещения, начинание, по которому потомки судить будут о Ваших видах и о Вашей им верности[517].
Указ о приходских училищах виленских издан. Главное правление никаких препятствий ему не чинило. План училищ дерптских еще три года назад на Ваше одобрение представлен, но указа до сей поры не удостоился. Государь! Чем все это закончится? Даже поляки, Вам подвластные, сами чувствуют, что нужно что-то сделать для крестьян теперь, когда Бонапарт их соседям свободу дал[518]. Мы полякам тоже соседи. Шлёцер, прославленный публицист немецкий, спросил меня, как у нас дела обстоят с приходскими училищами. Не может он вообразить, что до сих пор они не открыты, и публично о тех правилах рассказывает, которые я Вам уже три года описываю.
Да повезет этому письму прийти к Вам в счастливую минуту! Да сумеет оно отвратить зло и помочь добру. – Страдаю безмерно; знаю, что не хотел бы российский престол занимать.
Простите мне скверный почерк. Пишу второпях и, чтобы времени не терять, отсылаю письмо с нарочным.
133. Г. Ф. Паррот – Александру I
[Дерпт], 10 ноября 1807 г.
Поздравляю Вас от всего сердца с тем, что Вы Новосильцеву решительно в отставке отказали[519]