[Дерпт], 28 сентября 1810 г.
После отправки моих записок узнал я разные вещи, которые полагаю своим долгом Вам, мой Возлюбленный, сообщить. Перечитывая эти записки, нашел я, что в некоторых статьях слишком краток был и не привел многие резоны, способные на Ваши решения повлиять. Но чувствую, что не в силах на письме прибавить эти детали и гораздо лучше мог бы все Вам на словах объяснить. Итак, отправлюсь в Петербург, тем более что там смогу еще многое разузнать, что на эти дела повлиять способно. Есть у меня там знакомства весьма полезные.
Поскольку Вы уже наверняка в ход пустили записку, предназначенную для показа, никто о причине моего приезда не догадается, а я внимание смогу перевести на предметы, связанные с Университетом, хотя рискую смешным показаться, полагая, что в настоящее время есть Вам до нас дело.
С одной стороны, надобно спешить; с другой – покидаю я Дерпт в разгар своего лекционного курса. Поэтому отлучиться смогу только на несколько дней. Благоволите же, прошу Вас, принять меня сразу после моего приезда, а приеду я в понедельник 3 октября, вечером или во вторник утром. <Благоволите приказать в Вашей передней, чтобы> Не могу точно указать время моего приезда, потому что на почтовых станциях часто задержки случаются; уеду в субботу и не раньше, потому что Вы это письмо только в воскресенье получите.
Благоволите приказать Гесслеру, чтобы он обо мне доложил, лишь только я приеду.
Обрадуетесь ли Вы хоть немного моему приезду? Вот уже полтора года я этого блаженства не испытывал.
[Росчерк]
156. Г. Ф. Паррот – Александру I
Санкт-Петербург, 10 октября 1810 г.
Позвольте мне, Возлюбленный, напомнить Вам, что обещали Вы мне прислать ответ департамента на мою записку[561]. Цель приезда моего есть в большой мере помочь покончить со всеми вопросами, касающимися нынешнего состояния финансов и способов его улучшить, сегодня осуществимых, дабы смогли Вы принять немедленно и разом целый ряд хорошо продуманных мер, которые Вам потерянное доверие нации вернут. Да – должен Вам признаться с горечью – обнаружил я, что здесь, как и в наших губерниях, не просто все шумят по обыкновению, но даже люди самые благонамеренные в уныние пришли. Народ и даже солдаты больше в лучшее будущее не верят. Это отчаяние – новый источник бедствий, который уничтожить надобно в первую очередь. Опасайтесь ограничиться чувством, что Вы свой долг исполнили, как могли. Нации к королям за это признательности не питают; они о намерениях судят по свершениям – да и как могут они судить лучше? Поспешите принять меры великие, которые народ поражают и на него влияют. Что до меня, я ничего не боюсь, я в успех Вашего дела верю больше, чем Вы сами. Но действовать нужно быстро и сильно. Не откладывайте ничего на завтра; не позволяйте себя парализовать продолжительными спорами, мелочными сомнениями. Пользуйтесь каждой минутой, какая еще в Вашем распоряжении.
Дал Вам департамент ответ или нет, благоволите меня принять завтра, как обещали. Должен Вам еще замечания сообщить, о которых не хотел говорить, пока не получу необходимые сведения, а некоторые вещи должен я у Вас самого узнать[562].
Добрый день, дражайший мой Александр. Да будет этот день, да будет каждый день полезным Вам и Вашему народу, который добрым станет, лишь только сможет властям доверять.
157. Г. Ф. Паррот – Александру I
Записка секретная, весьма секретная
Санкт-Петербург, 15 октября 1810 г.
1o) Мир с Портой.
Не требуйте Валахию. Довольствуйтесь устьем Дуная вплоть до Прута. Это естественная граница, которая Вашу границу продолжает в сторону австрийских владений почти напрямую. Преимущества, Вашими армиями полученные, дают Вам право действовать великодушно по отношению к Порте и не исполнять намерение две провинции к России присоединить. От Валахии пользы никакой, портит она Ваши границы, поскольку соприкосновение с Австрией увеличивает и возбуждает зависть этой державы, которая не может равнодушно смотреть на Ваши приобретения в этих краях. В первую же войну придется из этой провинции войска выводить, а всякий вынужденный вывод войск – это в каком-то смысле проигранная битва, потому что о слабости свидетельствует и в умах сеет недоверие. Владеть только тем надобно, что можешь удержать. Усвойте это правило как можно раньше. Время, которое выигрываете Вы для возвращения Вашей армии, и влияние мира на курс ассигнаций – все это куда ценнее, чем Валахия. Откажитесь и от контрибуций. Порта ничего дать не может. Не доверяйте тем, кто Вам советует суровые условия ставить. Эти условия Франция диктует.
2o) Мир с Персией.
Эта война Вашим правилам противоречит, и Вам самому удивительно должно быть, что Вы ее продолжаете. Заключите мир как можно скорее, отдав все, что Вы и Ваш предшественник захватили, если потребуется. С этой страной нужен мир длительный, и Вы его добьетесь умеренной политикой. Подготовьте или, скорее, подпишите оба эти мира одновременно. Торопитесь. Французский посланник может обеим этим договоренностям помешать и наверняка к этому стремится. Торопитесь.
3o) Взгляд на поведение соседних держав в случае войны.
1) Польша хотя и вычеркнута из числа держав в сфере дипломатической, тем не менее державой остается, и притом для Вас очень важной. Служила она Наполеону. От Вас зависит, чтобы начала Вам служить. Лишь только Франция объявит о враждебных своих намерениях, объявите Польшу восстановленной в тех границах, в каких существовала она до последнего раздела. Даруйте ей Конституцию Костюшко[563]; введите в Польшу Вашу главную армию и соедините с армией польской. Это вынудит Наполеона, к Вашей выгоде, направить войска через прусские пустоши в эту точку, вместо того чтобы идти на Киев и прилегающие губернии, богатые всем, что ему необходимо, и через них легко достичь Москвы, вечного очага всех революций в России. Не захочет он оставить Вам 50 000 поляков, с которыми против Вас сражался. Князь Адам Вас поддержит; можете Вы также рассчитывать на двух братьев графов Платер, мне знакомых.
2) Австрия, по правде говоря, сделалась нынче не более чем орудием Франции и ничем другим не будет[564], тем более что потеряет она польские владения, если Ваша политика не принудит ее к роли противоположной или нейтральной. Для этого следует две вещи предпринять: а) возобновить Ваши старинные отношения с Венгрией в случае, если они разорваны, и этого не скрывать[565]; б) предложить Австрии выбор между честным миром и революцией в Венгрии, дав понять, что, если венский кабинет выкажет намерения враждебные, пожертвуют им ради мира обе воюющие партии. С этим кабинетом, вместе и высокомерным, и трусливым, с помощью страха все что угодно можно сделать. Принудить его заколебаться – уже большое достижение. Наполеон колебаний не терпит, и сама его горячность поможет Вам у него союзника отнять.
3) Швеция при Бернадоте наверняка с Норвегией соединится и с островами датскими. Участь короля Дании уже решена. Но Швеция пребывает во власти революционного духа, которым можете Вы воспользоваться, чтобы эту державу из игры вывести. С другой стороны, Бернадот, увенчанный тройной северной короной, может Вашим другом сделаться. Этот французский генерал знает лучше всех, как Наполеон со своими союзниками обходится, и не станет стремиться их ряды пополнить. Если Вы на его возвышение согласитесь, сможете дать ему это почувствовать. В этом случае обретет он достаточную силу, чтобы не уступать настояниям Франции, которая его атаковать не сможет, если англичане будут Балтику охранять; поймет он, что может только проиграть как внутри своей страны, так и за ее пределами, если пожелает на Вас из Лапландии напасть. Надобно мне больше сведений иметь, чтобы дать Вам окончательный совет, какой из двух путей выбрать.
4o) Оставьте Ваш проект строительства крепостей. Исполнить его сможете лишь наполовину, а армии Ваши в крепостях воевать не умеют; турецкие городишки, худо укрепленные, их останавливают, а если Вы какую-то часть Ваших линий потеряете, это врага усилит. Согласите войну, какую Вы вести собираетесь, с духом Вашей нации и духом противника. Чтобы добиться победы, надобны Вам 400 000 человек, разделенные на две армии – 100 000 человек против Австрии и 300 000 против главного противника. Вторая армия состоять должна из главного корпуса в 200 000 человек, который назовете Вы великой армией, – название, которое Вы во всеуслышание объявите, чтобы показать, что собираетесь воевать, как в былые времена, со славой. Эта армия, располагающая грозной артиллерией, в самом деле основной у Вас будет; но в бой отправляйте ее только в тех случаях, когда успех будет обеспечен. Не бойтесь отступать. Приучите к этому Ваших русских; им этот маневр менее всего знаком. Остальные 100 000 поделить следует на 10 полудивизий, составленных преимущественно из легкой кавалерии. Эти полудивизии начнут войну складов. Они противника будут гонять во все стороны и голодом морить. Такая система военных действий для Вас тем более выгодна, что у Вас среди генералов больше партизан, чем генералов истинных, и Вы одних от других отделите и соревновательный дух в них разожжете, не давая почвы для зависти; не говорю уже о том, что Ваша нация, еще сохранившая нравы рыцарские и полуварварские, рукопашный бой любит и охотно в него вступает. По правде говоря, всем этим отрядам нужен единый командующий. Но великий талант генерала в том состоит, чтобы уметь нарисовать в уме, точно на картине, топографическое свое положение; так вот, существует механический способ заменить куда более развитое воображение генералов французских. Нанесите на военные карты квадратную сетку по 5, 10 или 20 верст, в зависимости от масштаба карты. Исхожу из того, что объекты физические, такие как реки, горы, болота, леса и проч., на этих картах изображены точно. Лишь только бросив взгляд на карту, с помощью сетки командующий получает представление о дистанциях, какие ему преодолеть надобно, а также о характере местности, и вычисляет время, необходимое для перехода. Телеграф операции ускорит. – Если не можете Вы под ружье поставить больше 300 000 человек, разделите их в тех же пропорциях. Образуйте резерв в 60 000 рекрутов, размещаемых так и проходящих такое обучение, как я Вам для ополчений предлагал. Бросьте все силы на укрепление и содержание армии. Упростите командование, укрупнив полки. В пору расцвета римской тактики легионы состояли из 5 тысяч человек, а между тем военное искусство у древних было гораздо проще нашего. У больших полков больше сплоченности, а при необходимости легче один полк разделить для двух операций, чем два разных соединить для одной. Толь