— Итак, Кайа, — сказала психолог, закончив возится с программой, — с сегодняшнего дня мы будем восполнять пробелы в твоей памяти и готовить тебя к жизни в социуме. Ты, насколько я знаю, будешь жить и учится в закрытой школе для девочек?
— Да, кажется, в Пансионе воспитанниц Министерства Войны.
Она кивнула.
— Начнем мы, пожалуй, с не очень хорошего, дабы хорошим закончить.
— Ничего не имею против, — ответил я и улыбнулся.
Мне стоит больше улыбаться людям. Я заметил, что Кайа, в моем исполнении, совершенно не похожа на девочку ее возраста. «Очень неприятный ребенок», — подумал я глядя в свое отражение.
— Хорошо. Покажи свои запястья, — попросила она, что я и сделал. — Какие мысли у тебя возникают, когда ты видишь свои шрамы?
— Я об этом стараюсь не думать. Но жизнь мою они сильно осложнят.
— Сами шрамы?
— Нет, то что вызвало их появление.
— А ты знаешь, как они у тебя появились?
— Не помню… но одна из пациенток Клиники рассказала мне… одну из версий, — сказал это я и взглянул на Марину, та отвела взгляд.
— И что ты думаешь по-поводу действий, которые привели к появлению у тебя шрамов?
— Каждый человек имеет право на глупость. Я свою совершила, оставшись при этом живой и расплатившись за нее частью своей памяти. Больше глупостей я делать не намерена. Как и вспоминать о ней. У меня есть более насущные темы для размышлений.
Женщины переглянулись.
— Например?
— Например, как мне изменить свою судьбу.
— Очень необычно для тринадцатилетней девушки размышлять о подобном.
— Мне через два дня будет четырнадцать, — улыбнулся я.
— Почему ты хочешь изменить судьбу? И откуда ты знаешь, что тебя ждет? Кто тебе об этом рассказал? Бог?
Я рассмеялся.
— Богиня. Моя бабушка.
Присутствующие улыбнулись моим словам.
— И что же она тебе сказала.
— А вот это уже секрет, — сказал я, — семейные дела. Извините, но я не могу «мести сор из избы».
— Ясно, — ответила психолог, — и какой же судьбы ты себе желаешь?
— Все просто, — ответил я, — я желаю быть счастливым человеком. И построить свой Дом.
— М-м-м, хорошее и понятное желание, — ответила она.
— Хорошо, поговорим о твоей жизни в школе. Как ты себе ее представляешь? — поинтересовалась у меня Нина Степановна.
— Никак не представляю. Чтобы я там себе не надумала, Вселенная найдет способ посмеяться надо мной. Уверенна лишь в том, что она будет веселой, а когда стану лучшей ученицей Пансиона, то все заиграет еще более яркими красками.
— А ты станешь? — спросила Марина.
— Вне всякого сомнения, — ответил ей я, улыбнувшись «до ушей», — у меня просто нет иного выхода.
Мы проговорили еще минут двадцать, психолог подводила меня к тому, чтобы я не сильно расстраивался, если прочие девочки из Пансиона будут избегать общения со мной. На что я ответил, что ожидаю подобного и меня это не расстроит, так как и без подружек мне будет, чем занять свое время.
Закончив на сегодня, меня отпустили и я отправился отдыхать. У себя в комнате, на кровати, свернувшись калачиком заснул. И проспал пол дня и всю ночь.
На следующее утро мне, вроде бы, полегчало, если не считать того, что я ощущал себя глубоко несчастным человеком и был подавлен. Гормоны-с.
«Поклевав» завтрак, я вновь отправился к Марине и психологу. Сегодня мне рассказывали о моей Семье. Общеизвестную информацию.
Семья большая. Дед и Бабушка Кайи — главная ветвь семьи. У отца Кайи шесть братьев и сестер. Детей у них вообще без счета и всех надо будет запомнить…
Потом наступил день Рождения Кайи. А стало быть и мой.
Из родни никто не явился, но приехала одна из служащих Имения. Привезла торт. Моя бабушка хотела знать, что мне хочется получить на свой День Рождения.
А что мне было нужно? Нужны были телефон, по местному — видеофон и ноутбук — вычислительная машина или по-простому вэм.
— Видеофон и вэм — ответил я на вопрос.
После чего посланница удалилась, а я взяв торт, почапал к Марине и психологу.
Месяц все тянулся и тянулся, не желая заканчиваться, хотелось выбраться как можно скорее. Ничего, что заслуживало бы внимания кого-либо, кроме, разве что, профильных специалистов, не происходило.
Я уделял свободное время спорту, «забив» на сад и грядки, возражений по-этому поводу не встретил.
Пропала Маргарита. Я заходил к ней несколько раз, но никого не застал. Ее горничная-телохранитель также более не приходила. Марина на вопрос о том, куда она делась — ответила кратко:
— Убыла на плановое лечение.
И все, дальше тему развивать не стала.
Прозвучало, как «убыла по приговору». У меня в голове всплыли слова бабушки Кайи: «Кажется он назвал это „консервацией“».
Уточнять, отправили ли Маргариту «на консервацию», я не стал. Хотя был уверен, что именно это с ней и произошло.
В конце-концов, я ничем ей помочь не могу, у каждого свои беды и печали, мне лишь остается надеяться, что с ней все будет хорошо. И сделать все от меня зависящее, дабы подобная история не случилась со мной.
Месяц, что я должен был провести в этом заведении, потихоньку, близился к своему завершению. За несколько дней, по моим расчетам, до того, как я должен был съехать отсюда, за мной приехали.
Та же самая женщина, что привезла меня сюда. На том же самом минивэне или, по-крайней мере, очень похожим на него. На сей раз она была гораздо более вежлива со мной. И не забыла поздороваться.
Попрощавшись с персоналом и передав привет Главному врачу, я покинул, наконец-то, это гостеприимное местечко.
Когда мы заехали на территорию Имения, сохранять невозмутимый вид стало непросто.
Живут же люди!
От ворот, по аллее, мы подъехали к главному зданию Имения. Здоровенному четырехэтажному дворцу. Нет, это не дом, это самый натуральный дворец, построенный, впрочем, со вкусом. Мне понравился.
Так же на территории, из того, что я увидел, имелся большой парк, сеть прудов и многочисленные постройки разной этажности. Сколько же людей и средств надо, чтобы все это обслуживать? Ответ — очень много.
Можно себе представить, что чувствовала Кайа, девочка из небогатой семьи, когда впервые сюда попала.
Небольшая гостиная в главном доме. Присутствуют семь человек, не считая меня с сопровождающей. Дед с бабушкой Кайи, ее отец и мачеха, а также дядя и две тетушки. Всех их я уже знал из видеофайлов, что показывала мне психолог.
— Здравствуйте, — поздоровался я с присутствующими и чтобы не стоять столбом посредине комнаты, сел на одиноко стоящий стул.
Все присутствующие разглядывали меня, как дивное диво.
— Вот ты и вернулась, — произнес дед Кайи.
— Да, — просто ответил я, кивнув.
— Что чувствуешь, снова оказавшись тут, дома? — спросил он.
— Удивление… пожалуй, — был мой ответами.
— Чему ты удивилась? — спросил мой дядя.
— Я думала, что сразу отправлюсь в Пансион, раз никто меня не желает видеть. А вместо этого меня привезли, — я обвел взглядом гостиную, — сюда.
— Говорят… говорят, что ты не помнишь людей, с которыми была знакома, это так? — снова спросил меня Дед.
— Да, это так.
— Стало быть и всех присутствующих ты не знаешь?
— Я видела фотографии членов Семьи, могу назвать всех по-именам… Но так и есть я никого не знаю.
Разговор прервался вторжением радостной девочки, на вид, примерно, одного с Кайей возраста.
— Дедушка, бабушка, я победила!
Я узнал ее, она была в видеофайле, зовут Ольга, кузина Кайи, 13 лет, на несколько месяцев младше моего нового тела, профессиональная спортсменка, занимается чем-то вроде спортивной гимнастики.
В гостиной наступило радостное оживление.
В какой-то момент девочка заметила меня, на ее личике моментально вспыхнула ярость.
— А эта что тут делает? Сумасшедшая приживалка!
Ну не пререкаться же с невоспитанным ребенком. Так что, не обратив на ту внимания, я налил себе чайку и захрустел печенюшкой.
— Ты говорить разучилась, гадина? Известно ли тебе, как всем из-за тебя было стыдно? А теперь ты просто сидишь тут и жрешь печенье?
— Не визжи, — ответил я злобной девице.
Так покраснела, как рак и раздулась, как шарик, готовясь обругать меня.
— Хватит, — сказал Дед, — веди себя прилично, за свой поступок она уже понесла наказание и будет нести его впредь.
— Но, дедушка…
— Забудь о ней, она свое будущее сгубила, расскажи лучше, про турнир, — сказала одна из тетушек, будто бы меня тут не было, взяв руку Оли в свою.
Кузина, моментально про меня забыв, начала болтать про то, что было на ее турнире. Ну, а я просто сидел пил чай, кушая печеньки и думал о своем.
Размышления прервал отец Кайи.
— Идем, — бросил он мне, через плечо и в сопровождении жены пошел к выходу из гостиной.
Я поплелся за ними.
Зимний сад, кажется так называется помещение, в котором я оказался.
Отец развернулся ко мне, я стоял ожидая, что он скажет. Но ничего сказано не было.
Зато была сильная пощечина, а потом еще одна.
Рука, дважды ударившая меня была тяжелой, в голове стоял звон.
Большим пальцем я стер струйку крови, что бежала из разбитых губ, мое лицо все так же не выражало ни гнева, ни страха. Никаких эмоций. Стоял, как стоял, ожидая продолжения.
Повисла тишина. Отец и мачеха смотрели на меня, я — мимо них.
— Мне стыдно, — сказал наконец он, — что среди всех детей этого дома, именно моя дочь — паршивая овца.
На эту тираду я не ответил ничего. Хотя очень хотелось, сегодня у меня было особенно паршивое настроение, наверное ПМС, чтоб его. Но! Моя гневная отповедь никоим образом моего положения не улучшит. А раз так, то молчание — золото.
— Ну? Что молчишь? — спросил «папаша».
— Мне нечего вам сказать, уважаемый отец, — ответил я.
У этого типа снова начала закипать злость. В этот момент вмешалась мачеха. Взяв его под руку она сказала:
— Дорогой, у тебя скоро виртуальное совещания.