Не смотря на то, что Пансион — на балансе военных, Воспитанницы — гражданские, по-этому, у армейской контрразведки нет никаких законных оснований, на проведение каких-либо действий, в их отношении, а из этого следует, что все то, чем они здесь занимаются — неофициально, а следовательно, они должны быть весьма стеснены во времени.
Так что, не станут, я уверен, они вести никаких «шпионских» игр, а просто и тупо «спросят», то что им интересно, у подозреваемых Воспитанниц.
Уж чего-чего, а юных девиц, парни из контрразведки всегда смогут напугать до «мокрых трусиков» и получить от них необходимые сведения.
По-крайней мере, они так думают, я уверен.
— Могу я одеться, а то… — начала она, но я перебил.
— Дай сюда твой видеофон, — потребовал я.
Она ухмыльнулась, сказав:
— Госпожа, если вы хотите найти… — я ее перебил снова.
— Видеофон! — я протянул руку.
Взяв свой видеофон с кровати, она молча отдала его мне.
Взглянув на его экран — выключил и на всякий случай положил его на Янину тумбочку, микрофоном вниз, накрыв сверху подушкой.
Затем, проделал тоже самое со своим.
После чего, уселся обратно на свою кровать и мило улыбнувшись, разрешил Яне одеться.
Надев свежее белье, она внезапно встала, как вкопанная, а затем усевшись рядом со мной, спросила:
— Госпожа! Я так и не услышала вашего ответа…
Я поднял глаза к потолку и сделав губы «ниточкой», постучал по ним указательным пальцем, делая вид, будто о чем-то задумался.
Затем, развернувшись полубоком к Яне, улыбнулся и взяв ее руку в свои, ответил:
— Яныч, знаешь, — я выдержал паузу, — а ты ведь права! Мне уже давно следовало искать себе Прислужницу! Вот у моей кузины, она уже пару лет есть! — самозабвенно врал я, ибо понятия не имел, есть ли у той Прислужница или нет.
Яна быстро-быстро закивала головой, мол, конечно, и у тебя должна быть!
— Хотя ты и используешь нечестный способ, выдумывая разные небылицы, — тут она хотела было что-то возразить, но я не дал, продолжив, — но видно, что ты действительно очень хочешь быть «при мне», раз прибегла к такому радикальному способу.
Я на пару секунд замолчал, затем продолжил:
— Ты очень… ловкая, думаю, что ты станешь прекрасной помощницей во всех моих делах…
— Да, Госпожа, будьте уверены! — перебила она меня.
— Ты будешь моей Прислужницей…
— Ваше Слово?! — вновь перебила меня та, — вы застав… попросите ваших родителей…
— Мое Слово! — ответил я, перебив ее тем самым, а Яна испустив странный звук, откинувшись спиной на кровать и бормотала себе под нос:
— Слава Богу! Слава Богу! Все получилось!
А затем, усевшись вновь, она спросила:
— Когда вы представите меня своей Семье для одобрения?
— Ну, — ответил я, пожимая плечиками, — думаю, в это воскресение, как раз поуспокоится здесь все.
— А те глупости, что ты мне говорила, — сказал я, чуть погодя, глядя ей в глаза, — забудь о них, не шути больше так! Поняла?
— Да-да-да, — торопливым шепотом произнесла та, кивая при этом, как китайский болванчик.
Она вскочила с моей койки и разве что не пустилась в пляс по комнате.
Затем, подойдя к своей кровати, на которую она кинула свою «домашнюю» одежду, она застыла, пялясь в одну точку, на шкаф, куда она засунула, по моему указанию, форму для хоздеятельности.
Очнувшись, она вновь заговорила:
— Мне же, как вашей Прислужнице, более не придется столько вкалывать на хозработах, правда? — нагло спросила она.
У меня внутри все сжалось… Вот же сука!
Судя по всему, она или осмелела в «край» или обнаглела… Или и то и другое — разом, потому как, одеваясь, она заявила:
— Чуть не забыла, мне же нужно теперь соответствовать своему новому статусу, чтобы не опозорить вас, а я девушка бедная, так что, Госпожа, я бы хотела получить от вас, до воскресения…
Она замолчала на несколько секунд, размышляя, какую бы сумму у меня «попросить».
По ее лицу было явно видно, что она борется со своей жадностью.
— Тысячу рублей! — сказала она, наконец, — аванс, так сказать, подъемные!
Сказав это, она расплылась в какой-то неприятной улыбке, даже не глядя на меня.
Сука! Сука! Сука! — прошипел я, правда исключительно про себя, до боли сжав в кулак ладошку, но внешне не показав ни единой, бурлящей внутри меня, эмоции.
Эта сука явно планирует выжать меня «досуха», а когда решит, что получить с меня больше ничего не выйдет — сдаст «доброму дядюшке» Художницы без зазрения совести.
А, возможно, к тому времени, она еще что-то на меня «нароет», что-то неприятное, за что также возможно будет стрясти еще «копеечку».
Я вдохнул.
Никакой всамделишной Прислужницей она быть, само собой, и не собиралась. Ибо, чтобы занимать такую «должность», надо иметь особый склад ума и характер, дабы мочь быть «тенью» своей Госпожи.
А Яна явно не такая! И тысячу раз права была Оксана, эта сука меня ненавидит, лютой классовой ненавистью!
Какая к черту моя «Прислужница»? Это из меня она хочет сделать свой инструмент, для достижения собственной роскошной жизни…
А затем, просто «сломать» и «выбросить»!
«Она пытается втереться к тебе в доверие, корысти ради! Она всей своей жалкой душонкой ненавидит таких как ты, богатеньких „плюшевых“ принцессок. Так, что ее, якобы дружба, — это просто туфта! Пустишь — эту змею за пазуху, она обязательно укусит», — в который раз всплыли перед глазами сказанные тогда, в туалете Оксаной, мне слова…
Ни слова не говоря, подошел к своей тумбочке, отпер ее ключом, достав конверт с деньгами.
— Яна, — у меня был такой вид, будто я сейчас расплачусь, — это все, что у меня есть! Мне пока больше не достать!
Я протянул Яне конверт, который она тут же схватила и сев на мою кровать, принялась считать отжатую у меня наличность.
— Десять, двадцать, тридцать, — вслух считала она.
— Сто тридцать рублей, — довольно, будто скушав кусочек тортика, сказала она, затем, потрепав меня по коленке, продолжила, — видишь, сто тридцать рублей уже есть, а остальное — найдешь способ добыть, ты очень умная, я знаю!
И затем, уже с угрозой в голосе добавила:
— До воскресения!
И уже мягко:
— Ладно?
Я покивал головой, соглашаясь:
— Ладно.
— Ну и отлично, — закончила, с улыбкой, Яна.
— Только до тех пор, пока я тебя не представлю родителем — не болтай обо всем этом! — сказал той я.
— Молчу-молчу, — довольно согласилась та.
На этой «высокой ноте» мы и закончили наш разговор про Янкино «трудоустройство» и она развалилась на своей постели.
— Кайа, можно мне мой видеофон взять? — спросила она, «для галочки».
— Да, — ответил я, лежа на своей кровати, раскинув руки, — конечно.
Я размышлял.
В основном, о том, как много Яне может быть известно о моей роли в «инциденте» и какие именно у нее могут быть доказательства.
И чем дольше я размышлял, тем больше убеждался, что ничего серьезного, что могло бы однозначно указать на меня, у нее нет.
Про мой арсенал кибер оружия, она знать не могла, во-первых, потому, что для нее все то, что связано с программированием — «темный лес».
А, во-вторых, «над душой» она у меня никогда не стояла, да и ВЭМ у меня запаролен.
Вероятнее всего, что она лишь проследила за мной от столовки до спорткомплекса, ибо ей показалось, видимо, что я за той «парочкой» слежу и она пошла за мной из чистого любопытства…
А когда «бабахнуло», она сложила «два и два» и сделала свои выводы.
Но, от этого, мне не сильно легче, ибо нельзя допустить, чтобы хоть сотая доля миллиграмма доказательств моей причастности была добавлена в «копилку» тех, кто «рыщет в поисках злодея», вдобавок к уже возможно имеющимся в их распоряжении.
И если Яна придет к тем людям и заявит, что ей доподлинно известно то, что я знал об интимных отношениях Тани и Художницы…
Нет, конечно, ничего «официально» никто мне предъявить не сможет, ибо это будет лишь слово Яны, против моего, но… я сглотнул, представив, что может произойти со мной «неофициально».
«Прокрутив» мысленно весь разговор с Яной, меня не отпускала мысль о том, что Яна, очень хорошо, не по годам своим хорошо, подготовилась к беседе.
И что нерешительность и страх — вначале, сменившиеся уверенностью в своих силах — в конце нашего разговора… это все заранее продуманная «игра».
Прижал к груди подушку и начал кататься по кровати.
Я в полной заднице и как из нее выбираться — непонятно!
Мои размышления прервал голос Яны, которая недовольно сказала:
— Черт, разрядился, — имея ввиду свой видеофон.
Достав из тумбочки «зарядку», она подключила видеофон к розетке.
В этот момент, раздался стук и в комнату заглянула наша одноклассница из соседней комнаты, которая поздоровавшись, спросила:
— Девчат, сейчас очередь Оксаны пользоваться «правой» ванной, кто-то из вас пойдет вместо нее? Если нет, я бы хотела пойти…
— Ага, — даже не взглянув на вошедшую, беспардонно перебила ее Яна, — я пойду.
Недовольно взглянув на нее, просительница сказала: «Ладно» и ушла.
И в этот момент, что-то «темное», в глубине моего разума подсказало мне, тихим таким шепотом, от которого у меня заколотилось сердце, как надо действовать, дабы избавить свою шею от «дамоклова» меча.
Я на несколько мгновений даже перестал дышать от осознания того, насколько ужасные мысли стали появляться в моей голове.
Помотав головой, отгоняя наваждение, я сказал самому себе:
«Не-не-не, я не смогу»…
«А Художница с Таней?» — спросил я самого себя, — «их я значит „смог“, а эту тварь…»
Тем временем Яна собралась уже идти в ванну.
— Яна, — через чур спокойным голосом обратился к той я, — как на счет принять ванну вместе?
Она, обернувшись на меня и пожав плечами, ответила:
— Конечно, Госпожа, пойдем-те вместе.
Она остановилась у выхода, ожидая, пока я соберу купальные принадлежности.