Слово это мне очень не понравилось, как и то, что оно, скорее всего, означало. Но виду не подал.
— А ты я вижу, — продолжила бабуля, — не очень хочешь съехать отсюда. Раз планируешь сама определять, что разумно, а что нет, из того, что от тебя потребуют.
— Но бабушка, — заметил я, — не могу же я вредить другим членам Семьи или себе, даже если ты этого потребуешь…
Я не договорил, она перебила:
— Никто подобного не будет требовать. Так как в Имении тебя видеть не желают и раз ты все-таки способна к обучению, ты будешь жить и учиться в Пансионе воспитанниц Министерства Войны. Причем будешь делать это как мышка, чтобы о тебе ничего, во всяком случае нехорошего, не было слышно.
— Пансион, так пансион, всяко лучше, чем тут, — ответил я.
— А по достижению 16 лет ты выйдешь замуж…
— Замуж? — перебил я ее, — за мужчину?
— Ну не за женщину, же! — недовольно сказала она, — муж твой будет, скорее всего, намного старше тебя. Но тут ты сама виновата, на хорошего молодого жениха, ты можешь не рассчитывать, после того, что ты устроила.
Я выпал в некую прострацию, спокойствие сохранять было весьма трудно. В своей жизни я был готов столкнуться с разными бедами и неприятностями и много лет, собственно, ожидал их. Но «замужество» в их список совершенно точно не входило.
— Ты меня слушаешь? — вырвала меня из раздумий моя бабуля, — я тебя не заставляю. Можешь остаться тут.
Таким образом я попал в нехитрую вилку возможностей. Налево пойдешь — «законсервируют». Направо — Дерьмовочкой станешь. Слепого и богатого старого крота мне предоставят.
Но до замужества с «кротом» — еще минимум два года. А за это время, как говориться, или ишак или Падишах. Короче говоря, можно будет как-нибудь отвертеться.
А «консервировать» меня будут уже завтра. А может быть даже сегодня.
— Хорошо, — ответил я и сказал слова, которые я не планировал говорить никогда, — выйду замуж за того, за кого вы мне скажете.
— Очень хорошо, — ответила бабуля, — запомни хорошенько свои слова. Нарушь их и увидишь, что старые недобрые традиции порой могут вернутся.
— Я поняла, — ответил на угрозу я.
— Через месяц ты переезжаешь в Пансион, — сказала она и один из охранников позвал кого-то за дверью, после чего, в комнату вошла Марина и взяв мою руку, утащила из помещения.
Тем же вечером. На минус первом этаже. В помещение, обитое мягкой тканью и без какой-либо мебели, вошла Марина. В дальнем углу комнаты сидела женщина, обхватив свои колени. Она смотрела в одну точку и по ее щеке стекал небольшой ручеек слюны.
Марина подошла к ней и с улыбкой сказала, вытирая салфеткой ее щеку:
— Кайа скоро нас покинет. Так что, Маргарита, остались только ты и я.
После чего, сделала очередной укол и вышла из помещения.
Глава 7
«Праздник к нам приходит, праздник к нам приходит!!!» И грузовики мчатся, с Кока-Колой… Почему у меня в голове всплыла новогодняя реклама газировки, хотя до Нового Года еще шесть месяцев? Все потому, что на следующий день, утром, когда проснулся, я обнаружил страшное.
Труселя, бедра и простыня — в крови. Сказать, что я испугался — значит просто промолчать.
Снова болезнь? Я просто застыл от ужаса, не мог пошевелится. Хотелось выть.
Закрыв глаза и досчитав до 10, восстановил способность здраво мыслить.
Почему может кровить? Да потому что «те самые» дни у моего тела! Оно ж у меня теперь девчачье. Ужас меня слегка подотпустил, когда я понял, что ничего плохого с моим телом не происходит, скорее всего. А после этого взгрустнулось о том, что моя мужественность меня покидает. Насовсем, похоже.
Платья, юбки, лифчики… теперь вот ЭТО. Не говоря уже о том, с каким ужасом я ожидаю шестнадцатилетия.
Впрочем, странно то, что за все время моего пребывания в этом бренном теле, такое произошло впервые. А я тут уже, между прочим, больше месяца.
Из-за инцидента сбился цикл или впервые это, вообще, произошло, Кайе то скоро будет лишь 14 лет — не важно. Важно то, что надо ликвидировать «протечку».
— Помогите, пожалуйста, — жалобным голосом сказал я в браслет.
Не прошло и минуты, примчалась медсестра. Кратко обрисовав ситуацию, запросил у нее помощи.
После душа, медсестра научила меня пользоваться гигиеническими принадлежностями, которые используют в таких случаях.
Не успел я закончить с этим смущающим делом, как объявилась Марина.
С сочувствием взглянув на меня, та сказала:
— О! Ну теперь ты уже почти взрослая девица. Как себя чувствуешь?
А как я себя чувствовал? Хреновенько, собственно. О чем и сообщил моей гостье.
— Жаль. Времени у нас немного, меньше месяца, а нам еще тебя подготовить к «свободному плаванию» надо, с твоей амнезией… Отдыхать будешь или будем познавать окружающий мир?
— Познавать мир, — не задумываясь, ответил я.
— Хорошо. После завтрака придешь в 316 кабинет. Это на третьем этаже главного здания.
— Окей, — ответил я, слегка забыв про то, что американизмы тут не в ходу.
Марина приподняла бровь, не поняв, что я сказал.
— После завтрака буду в 316 кабинете, — продублировал «русским по белому» я.
После завтрака.
Просторный кабинет в светлых тонах. За длинным столом сидят трое человек, две взрослых женщины и девочка-подросток.
Сижу перед монитором, Марина мне на голову одевает шапочку из проводов. Нина Степановна, — так мне представила Марина свою коллегу — детского психолога, — настраивает на своем ноутбуке программу для снятия мозговой активности.
— Итак, Кайа, — сказала психолог, закончив возится с программой, — с сегодняшнего дня мы будем восполнять пробелы в твоей памяти и готовить тебя к жизни в социуме. Ты, насколько я знаю, будешь жить и учится в закрытой школе для девочек?
— Да, кажется, в Пансионе воспитанниц Министерства Войны.
Она кивнула.
— Начнем мы, пожалуй, с не очень хорошего, дабы хорошим закончить.
— Ничего не имею против, — ответил я и улыбнулся.
Мне стоит больше улыбаться людям. Я заметил, что Кайа, в моем исполнении, совершенно не похожа на девочку ее возраста. «Очень неприятный ребенок», — подумал я глядя в свое отражение.
— Хорошо. Покажи свои запястья, — попросила она, что я и сделал. — Какие мысли у тебя возникают, когда ты видишь свои шрамы?
— Я об этом стараюсь не думать. Но жизнь мою они сильно осложнят.
— Сами шрамы?
— Нет, то что вызвало их появление.
— А ты знаешь, как они у тебя появились?
— Не помню… но одна из пациенток Клиники рассказала мне… одну из версий, — сказал это я и взглянул на Марину, та отвела взгляд.
— И что ты думаешь по-поводу действий, которые привели к появлению у тебя шрамов?
— Каждый человек имеет право на глупость. Я свою совершила, оставшись при этом живой и расплатившись за нее частью своей памяти. Больше глупостей я делать не намерена. Как и вспоминать о ней. У меня есть более насущные темы для размышлений.
Женщины переглянулись.
— Например?
— Например, как мне изменить свою судьбу.
— Очень необычно для тринадцатилетней девушки размышлять о подобном.
— Мне через два дня будет четырнадцать, — улыбнулся я.
— Почему ты хочешь изменить судьбу? И откуда ты знаешь, что тебя ждет? Кто тебе об этом рассказал? Бог?
Я рассмеялся.
— Богиня. Моя бабушка.
Присутствующие улыбнулись моим словам.
— И что же она тебе сказала.
— А вот это уже секрет, — сказал я, — семейные дела. Извините, но я не могу «мести сор из избы».
— Ясно, — ответила психолог, — и какой же судьбы ты себе желаешь?
— Все просто, — ответил я, — я желаю быть счастливым человеком. И построить свой Дом.
— М-м-м, хорошее и понятное желание, — ответила она.
— Хорошо, поговорим о твоей жизни в школе. Как ты себе ее представляешь? — поинтересовалась у меня Нина Степановна.
— Никак не представляю. Чтобы я там себе не надумала, Вселенная найдет способ посмеяться надо мной. Уверенна лишь в том, что она будет веселой, а когда стану лучшей ученицей Пансиона, то все заиграет еще более яркими красками.
— А ты станешь? — спросила Марина.
— Вне всякого сомнения, — ответил ей я, улыбнувшись «до ушей», — у меня просто нет иного выхода.
Мы проговорили еще минут двадцать, психолог подводила меня к тому, чтобы я не сильно расстраивался, если прочие девочки из Пансиона будут избегать общения со мной. На что я ответил, что ожидаю подобного и меня это не расстроит, так как и без подружек мне будет, чем занять свое время.
Закончив на сегодня, меня отпустили и я отправился отдыхать. У себя в комнате, на кровати, свернувшись калачиком заснул. И проспал пол дня и всю ночь.
На следующее утро мне, вроде бы, полегчало, если не считать того, что я ощущал себя глубоко несчастным человеком и был подавлен. Гормоны-с.
«Поклевав» завтрак, я вновь отправился к Марине и психологу. Сегодня мне рассказывали о моей Семье. Общеизвестную информацию.
Семья большая. Дед и Бабушка Кайи — главная ветвь семьи. У отца Кайи шесть братьев и сестер. Детей у них вообще без счета и всех надо будет запомнить…
Потом наступил день Рождения Кайи. А стало быть и мой.
Из родни никто не явился, но приехала одна из служащих Имения. Привезла торт. Моя бабушка хотела знать, что мне хочется получить на свой День Рождения.
А что мне было нужно? Нужны были телефон, по местному — видеофон и ноутбук — вычислительная машина или по-простому вэм.
— Видеофон и вэм — ответил я на вопрос.
После чего посланница удалилась, а я взяв торт, почапал к Марине и психологу.
Месяц все тянулся и тянулся, не желая заканчиваться, хотелось выбраться как можно скорее. Ничего, что заслуживало бы внимания кого-либо, кроме, разве что, профильных специалистов, не происходило.
Я уделял свободное время спорту, «забив» на сад и грядки, возражений по-этому поводу не встретил.
Пропала Маргарита. Я заходил к ней несколько раз, но никого не застал. Ее горничная-телохранитель также более не приходила. Марина на вопрос о том, куда она делась — ответила кратко: