Спустя некоторое время, на выезде из города, я заметил табличку: «Здесь заканчивается город Москва».
Глазея в окно я, незаметно для себя, заснул.
— Мы приехали, — разбудил меня голос сопровождающей.
Протерев глаза и потянувшись в кресле, я вышел из авто.
Мы оказались на территории некоего огромного частного землевладения. Огражденного по периметру высоким сплошным забором.
Выйдя со стоянки, вошли на КПП, где моя сопровождающая показала некие документы, после чего нас пропустили на территорию.
Обведя взглядом то, что смог увидеть, я обнаружил три двухэтажный длинных белых строения, большой сад, спортивную площадку. А также несколько коттеджей, стоящих в отдалении. Всю территорию разрезали дорожки, по которым гуляли люди.
Что-то не похоже на бабушкин «домик в деревне», который я рассчитывал увидеть, больше напоминало какой-то дом отдыха или санаторий.
— Что это за место? — спросил я сопровождающую.
— Это Клиника пограничных состояний, — ответила одна из двух подошедших к нам женщин, — здравствуйте.
— Здравствуйте, — ответили мы с сопровождающей, которая хотела что-то сказать, но не успела, так как я спросил первым:
— Клиника пограничных состояний? Что это?
— Это место, где помогают людям, потерявшим душевное спокойствие, — ответила на мой вопрос вторая женщина.
Мое сердце внезапно стало весить тонну и упав, разбилось о землю, подступил к горлу ком и подкосились ноги.
Я попал в дурдом.
Встречающие нас говорили что-то еще, но я их уже не слышал. Я вообще ничего не замечал вокруг.
— Кайа, Кайа, — выдернул меня из оцепенения голос сопровождающей, — хватит в облаках витать, тебя зовет доктор.
Несколько раз глубоко вздохнув и вернув на лицо безмятежное выражения, сказал:
— Да, конечно, простите задумалась.
Доктор, хотя я не был уверен, что она действительно была доктором, так как никакой специальной формы или халата она не носила, а была одета в обычное легкое повседневное платье по погоде, вела меня, держа за руку, по аллее, в сторону центрального здания.
— Когда ты узнала, что это за место, ты побледнела, как мел. Что тебя напугало?
— Ничего. Просто в моем списке мест, в которых я бы ни за что не хотела оказаться — заведение, подобное вашему, занимает почетное второе место.
— Да? А какое же тогда на первом месте?
Я не ответил.
Ирина, так звали доктора, а она оказалась-таки доктором, которой доверили меня, отвела меня в корпус, в котором размещались лица женского пола.
Из трех больших строений, два было с номерным фондом. Один для мужчин, другой для женщин, причем между этими строениями был построен капитальный забор. Третье же здание было той самой клиникой, с медицинскими кабинетами и докторами, и к которое было соединено закрытыми галереями с жилыми строениями.
Расписание процедур было составлено так, чтобы мужчины и женщины не пересекались.
Показав мне мою комнату, одиночного размещения, куда уже доставили мои вещи, которых оказалось неожиданно много, мы с доктором отправились в общую гостиную на этаже.
Не могу не отметить, что ремонт в комнате и вообще в корпусе были такими, что номерной фонд большинства российский санаториев, из моей прошлой жизни, показался бы просто ночлежкой для малоимущих.
Из чего я сделал логичный вывод, что прибывание тут — удовольствие не для всех.
Заняв местечко в общей гостиной, Ирина рассказала мне об этом заведении.
Выяснилось, что это не «классический дурдом», где разный асоциальный элемент: «белогорячечных» алкашей, шизоидных психов на запущенной стадии, кровавых маньяков и так далее и тому подобное, лечат галоперидолом и электричеством.
Тут, в основном, лечатся те, у кого имеются в наличии разные фобии, страхи, проблемы со сном, памятью. И те, кто по разным причинам пытался покончить с собой.
Так что если успокоиться и подумать, а куда еще могли выписать из обычной больницы ребенка, который пытался совершить суицид. И который, не помнит никого из родных и близких. И вообще, много чего не помнит.
Мы разговаривали достаточно долго, на разные темы, которые, впрочем, вряд ли интересны третьим лицам.
Застегнув на моей руке браслет, с каким-то очень хитрым замком, Ирина мне сказала, что местоположение каждого пациента, на территории клиники, отслеживается с помощью этого браслета и камер. И что если мне, внезапно, потребуется помощь, то я могу просто сказать об этом, а микрофон, что находится с маячком в браслете, даст знать медперсоналу о моей проблеме. Также она попросила:
— Кайа, я работаю тут давно, но из твоих медицинских документов следует, что твой случай, во многом, уникальный. Большинство пациентов, которые страдают расстройствами памяти — малоконтакны, в отличии от тебя. Ты, как следует из материалов медицинского дела и по моим наблюдениям, умна, рациональна, логична, общительна и достаточно спокойна. Но! Многие другие наши пациенты очень пугливы и ранимы, по-этому, большая просьба не пугать их и не издеваться над ними.
Доктор еще что-то хотела сказать, но я аккуратно ее перебил, сказав:
— Я вас поняла, постараюсь или быть с ними крайне аккуратной в общении или вообще не общаться.
Одобрительно мне кивнув, Ирина сказала, что на сегодня никаких процедур у меня не назначено и, что я могу пойти прогуляться, для ознакомления с территорией, для чего была вызвана сотрудница, весьма молодая, думаю, что практикантка, в чьи обязанности входило мое сопровождение на местности. И, что «отбой» по корпусу в 22:00.
Брожу по окрестностям. Мария, так зовут практикантку, что мне дали в «услужение», — довольно молчаливая особа, вообще не умеющая и\или не желающая поддерживать разговор, плелась молча позади мне.
Впрочем, о ней я быстро забыл. У меня было, о чем подумать.
Во-первых, мне не понравилось то, как я потерял самообладание, когда узнал, где нахожусь. Окажись я, в прошлой жизни, в ситуации, где мне бы реально грозила тюрьма, я бы вполне мог угодить в неприятности, если бы повел себя так, как сейчас. Теория без реальной практики яйца выеденного не стоят.
Во-вторых, не смотря на то, что это очень комфортабельная, но все же тюрьма, из которой мне надо выбраться так быстро, как только возможно. А как я могу отсюда выбраться и попасть домой? Только убедив докторов, что я абсолютно адекватен и никакая психологическая помощь мне более не требуется. Пребывание тут стоит дорого, а стало быть, излишне долго меня тут держать вряд ли будут.
Незаметно настало время обеда и Мария отвела меня обратно в жилой корпус, в столовую, где мы с ней и распрощались.
Выбрав из меню нажористый мясной суп, а на второе куриную грудку с салатом, я, прихватив компота, сел за свободный столик у окна и стал с аппетитом есть.
После обеда и почти до самого «отбоя» я был занят тем, что рассматривал себя в зеркало. Тут, в отличии от больницы, имелось зеркало в полный рост. Так что, раздевшись донага, я рассматривал свое новое тело.
Как и в больнице, в моей комнате и в санузле, находились камеры, о которых мне сообщила Ирина, говоря о том, что в случае чего, ко мне тут же прибудет помощь, и наблюдал за мной, с ее слов, персонал исключительно женского пола.
Так что, рассматривал я себя везде «и так и этак» без всякого смущения. Пусть подсматривают, если это их работа. Мне мое новое тело понравилось. Довольное высокая, для своего возраста. Рыжеволосая и зеленоглазая. Худенькая, но это поправимо, во-первых, усиленным питанием, а во-вторых, физическими тренировками тела. Мне всегда нравились спортивные девчонки. И раз под мою «опеку» попало именно женское тело, то, вне всякого сомнения, со временем, в отражении я буду наблюдать вполне себе спортивную Кайю. А большие глаза и умеренное количество веснушек, делали лицо очень запоминающимся и выразительным.
Оглядев тело, я приступил в более важному занятию, оценке мимических возможностей своего нового лица. А именно, то как лучше состроить «покерфейс». Как стоит улыбаться, а как не стоит. Как хмурится. И прочее и прочее. От мимики, наставляла меня преподаватель актерского мастерства, во многом, зависит то, как нас и наши слова воспринимают окружающие люди. Так что мимика, особенно для женщины, «оружие» очень важное, которым пользоваться надо уметь в совершенстве.
Это занятие прервал звук из динамиков, что висят в коридоре, напоминающий, что осталось двадцать минут до «отбоя».
Вздохнув и отойдя от зеркала, я, взяв полотенце, отправился в душ, где с удовольствием постоял под горячей водой, смывая страхи сегодняшнего дня. После душа, одевшись в офигенную шелковую пижаму, лег спать.
На следующее утро, медсестра привела меня в небольшой кинозал, в центральном здании, где меня уже ждала Ирина.
— Доброе утро, Кайа. Как тебе сегодня ночью спалось?
— Доброе, — ответил я, — спала как убитая, спасибо.
После чего, мне на голову одели шапочку из проводов с датчиками и я часа 2, с перерывами, смотрел и слушал разные видео-аудио образы, которые, по-мнению местных врачей, должны были пробудить мою память. Чего, естественно, не произошло. Ощущал я себя при этом главным героем из романа Энтони Берджесса «Заводной апельсин». Ну там, где главного героя в тюрьме «исправляют» по новой методике, часами показывая сцены разнообразного старого-доброго ультранасилия.
Так как, со слов врачей, мой мозг, не смотря на перенесенную мою клиническую смерть, находился в прекрасном состоянии и врачам было решительно непонятно, какого черта я лишился огромной части своих воспоминаний, то медикаментозного лечения мне подобрать не смогли. Так что я посещал профильных врачей, этот кинозал, да решал математические, впрочем очень аккуратно, чтобы не дай Бог чем-то не выделится, и другие задачки, позволяющие оценить состояние моей логики.
Плюс к этому, местные психиатры считали, что труд и физические нагрузки наилучшим образом способствуют исцелению душевных болезней, по-этому, каждое утро я делал зарядку и посещал плавательный бассейн, который также имелся на территории клиники, и вкалывал в местном саду, на грядках и клумбах, пропалывая и окучи