вая всякое.
Спустя несколько дней я переехал.
Из большого здания меня переселили в небольшой коттедж, один из тех, что я увидел в первый день своего прибывания тут. Коттедж рассчитан на проживание двоих человек, впрочем, в моем, кроме меня никто не жил. С общей рекреационной зоной. И в котором несла дежурство медицинская сестра.
Так что, даже если родные меня и не посещают, то обо мне не забыли и заботятся о моем комфорте, — думал я, возвращаясь с медицинских процедурок, к себе в домик.
— Подождите, юная барышня, — окликнули меня.
Я остановился и оглянулся на зовущий голос. Ко мне спешила какая-то девушка.
— Простите, что отвлекаю, — сказала она, — но если у вас есть свободное время, то Мадам хотела бы пообщаться с вами.
Я понятия не имел, что это за мадам такая, но так как «до пятницы я был совершенно свободен», то сказал:
— Почему бы и нет.
Девушка привела меня на полянку, рядом с дорожкой, на которой стояла беседка. В беседке сидела женщина, чей возраст определить было решительно невозможно. Ей могло быть и 20 лет и 40. Выглядела она очень хорошо, ухоженно и утонченно. Одето на ней было какое-то очень дорогое дизайнерское платье, на голове была сложная прическа. Плюс, дополняло ее благородный образ небольшое количество, дорогих на вид, ювелирных украшений, бывших ей очень к лицу.
В голове мелькнула забавная мысль, что в дамских романах такие вот барышни, как эта, всю дорогу пьют чай и ничем другим не занимаются.
И Мадам, которая предстала передо мной, не стала ломать этот стереотипный образ. Сидя в беседке она пила чай, а перед ней лежала какая-то книга, которую она, при моем приближение положила на лавочку рядом с собой.
Зайдя в беседку, я подошел к женщине, первым поздоровавшись с ней, как младший со старшим, и усевшись за столик, напротив нее, ждал когда она начнет разговор.
Девушка, позвавшая меня, встала рядом со своей Мадам. Повадками своими она напоминала телохранителя.
— Выпьешь со мной чашечку чая? — вместо приветствия спросила она, отпив из своей чашки, после чего представилась:
— Меня зовут Маргаритой.
На отравительницу она не похожа, подумал я и кивнул:
— Почему бы и нет. Я Кайа, очень приятно.
Девушка-охранник, заварила мне чашку чая.
— Если мое внезапное приглашение отвлекло тебя от важного дела, то искренне прошу прощения, — сказала Маргарита, — но я не могла отказать себе в удовольствие поболтать с тобой, новые люди в наших домиках появляются очень редко. Тем более, такие знаменитые люди, как ты.
У меня внезапно зачесались ладони, а это происходило каждый раз, когда интуиция говорила мне, что будет что-то нехорошее.
— Простите, — начал я, — но не могли бы вы меня просветить, чем конкретно я знаменита? Все дело в том, что… — я показал ей свои запястья, — я мало что помню.
Вздохнув, она бросила взгляд на сидящую рядом девушку-охранника, и сказала:
— Мы обе пострадали от одного недуга… от любви.
Я вконец ощутил себя героиней какого-то дамского романа.
— Ты, на сколько мне известно, как многие юные девочки, влюбилась в популярного исполнителя музыки. Говорят, что ты слала ему по нескольку десятков виртуальных писем в день и из-за твоей настойчивости он, по слухам опять же, раз в несколько дней, менял номер своего видеофона. А когда он расставил все точки над Ё, в ваших отношениях, ты решила показать всему миру, как сильно ты любишь. И что без его любви тебе эта жизнь не нужна.
— А дальше, — продолжила она, глядя на слегка офигевшего меня, — ты решилась сделать нечто действительно запоминающееся.
— Обещай мне, — потребовала Маргарита, — что если я тебе расскажу, что было дальше, ты не предпримешь в отношении своей жизни чего-то неразумного!
— Торжественно клянусь не делать глупости, — с серьезным лицом пообещал я.
Охранница заварила новую чашку чая Маргарите и та продолжила:
— Ты устроила трансляцию во Всемирную Коммуникационную Сеть последнего доказательства своей любви.
Нифига не поняв, что это еще за «последнее доказательство своей любви», я спросил:
— Что я транслировала?
— Свое самоубийство. Ты, в своей ванной, выпила кучу каких-то таблеток и разрезала себе вены, сказав, что искренне надеешься на то, что в следующей жизни ты и он будете вместе. Но, так как ты сидишь передо мной живая, тебя успели спасти.
Я смотрел на Маргариту с раскрытым ртом, в чувство меня привел звук разбившейся посуды. Придя в себя, я увидел, что уронил чашку с чаем, которую держал в руках. И разбил ее вдребезги.
Когда я вновь обрел возможность говорить, все что я смог сказать:
— Простите за чашку.
— Ничего, это всего лишь чашка, — улыбнувшись мне, сказала она в ответ.
После этого, минут на пять, повисла тишина.
Сказать, что я офигел от услышанного — не сказать ничего. Похоже, что моя новая жизнь простой точно не будет.
И чтобы переключится с этого ада, на что-то другое, я сказал:
— Простите, если я невежлива Маргарита, но по вам не скажешь, что вам нужна какая-то помощь этого заведения.
Та громко рассмеялась, а затем горько улыбнулась. И ответила:
— Как я тебе уже сказала, мы обе пострадали от любви. Я родилась в семье богатых промышленников, будучи юной и глупой девчонкой в 15 лет я влюбилась без памяти в одного обедневшего аристократа. А в 16, когда позволил возраст, я заставила отца согласится на наш брак.
— Спустя год, — сказала она, глядя в одну точку, погрузившись в воспоминания, — у нас родилась дочь, Анна.
— Тебе сейчас 13 или 14 лет? — спросила Маргарита.
— 13, — ответил я.
— Значит ты ровесница моей Анны… Как бы там ни было, мой муж поправил свои финансовые дела, за счет средств моей семьи. Сейчас-то я понимаю, что нужна была ему была только для этого. И никогда, по-настоящему, он меня не любил, — она горько улыбнулась, продолжив:
— Все было бы ничего, многие пары живут без любви. Но у моего мужа, как и у многих других обедневших дворян была страсть или комплекс, если так можно назвать. Он любил все новое. Раз в полгода он, за счет моего отца, само собой, покупал новую машину и новую мебель в дом. У него все было новое. Все, кроме жены.
— И в один прекрасный день, он решил, — сказала она и злость вспыхнула на ее, до этого безмятежном, лице, — что я мешаю ему водить в наш дом его шлюх!
Очнувшись, она поняла, что ее слегка занесло, она начала было извинятся, за грубые слова, но я вежливо перебил ее и спросил, что же было потом?
— А потом он сделал так, — она улыбнулась, — чтобы я оказалась тут.
— Да разве ж это возможно, чтобы здоровый человек оказался тут? — спросил я и через секунду осознал, что сморозил глупость, что и подтвердила Маргарита своими дальнейшими словами, после того, как отсмеялась моей наивности:
— Милая, — сказала она, — если у тебя есть деньги, связи и родственники в нужных кругах, то даже черное можно назвать белым.
Сказав это, она покачала головой:
— Мой батюшка просто так бы этого не оставил, но… — сказала Маргарита и сжала кулаки, — если бы он что-то предпринял, то мой муж и его родня, просто напросто уничтожили бы и разорили всю мою семью. В нашем государстве все решают твои связи и твоя родословная!
— Он не даст мне развод, чтобы не потерять свое лицо и финансы моей семьи, так что вряд ли я в скором времени покину это место.
— Ты же, — сказала она с жалостью глядя на меня, — сильно запятнала честь своей семьи, по-этому и оказалась тут. А такие семьи, как твоя, такого не прощают. Честно говоря, я сильно удивлена, что ты жива. Обычно, в аристократических семьях, в подобных случаях, девушка просто «не может пережить позора».
— Ты же ведь не знаешь, — спросила она меня, — что означает проживание в этих комфортных домиках?
— Что же это означает? — не понял я, — разве это не просто более комфортное размещение?
— Это комфортный склеп! — сказала Маргарита и горько улыбнулась. — Для тех, чье существование хотят скрыть ото всех их семьи!
Глава 4
Весь следующий день, после посещения процедурок и врачей, я бесцельно слонялся по округе, ни о чем не размышляя и приводя свое душевное состояние к полному покою. А вечером, после ужина, перед зеркалом, снова «корчил рожи».
И уже на следующее утро, когда «остыла» голова, я, плавая в бассейне, принялся размышлять на тему того, что необходимо предпринять, дабы покинуть это гостеприимное местечко чуть раньше, нежели я скончаюсь от старости.
И спустя некоторое время, я знал, что должен делать.
— Ирина, — обратился я к своему доктору, после очередного «сеанса кино», — кто в этой больнице самая большая «шишка»?
— Самая большая шишка? — переспросила меня доктор, явно не понимая, что я имею ввиду.
— Ну да, кто самый главный? Кто управляет клиникой? — пояснил я.
— Аааа, — улыбнулась она, — какое забавное выражение ты придумала.
— Лев Моисеевич, — его семье эта клиника принадлежит уже несколько поколений, — продолжила Ирина, — и он уже 35 лет является главный врачом тут. В этом году, был большой праздник, по-этому случаю.
Я слушал своего доктора, которая с явным уважением говорила про свое начальство.
— То есть, этой клиникой управляли его отец, дед… ну и так далее, — вслух размышлял я, теребя нижнюю губу, — а стало быть, он очень ею гордится. Это дело всей его жизни.
Ирина, слушая мои слова, нахмурилась:
— Да, это так, но почему ты вдруг об этом спрашиваешь?
— Ну, во первых, — сказал я, глядя в потолок и накручивая прядь волос на палец, — я хотела выразить ему свою личную благодарность за то, что мне, за время пребывания тут, стало гораздо лучше.
Ирина кивнула, принимая довод.
— А во-вторых, есть кое-что, с чем, вероятно, только он мне сможет помочь, — и увидев сомнение на лице Ирины, я широко улыбнулся, продолжив:
— За мое поведение можете не переживать, я не собираюсь отколоть какой-нибудь дикий номер. Запишите, пожалуйста, меня к нему на прием.