— Хорошо, мам, — согласился я
— Ну и славно, — ответила та
Матушка меня подозревала и опасалась того, что я могу как-то навредить ее сыну, но виду, естественно, не подавала. Так что ей, очевидно, будет спокойнее, ежели я буду как можно дольше — как можно дальше от нее. Под неусыпным надзором ее прихвостней, само собой.
Позже. В Имении Семьи Кайи. В церкви. Отпевание.
Я, если честно, рассчитывал наблюдать невообразимую помпезность и роскошь в самом ультимативной ее форме. А также, орды тех, кто придет проститься с усопшими братьями. Ну, и все прочие атрибуты неслыханного богатства и власти.
Однако, в реальности все происходило не совсем так. Вернее, совсем не так.
Сегодня совершенно не было журналистов. Вообще, ни единого. Абсолютно приватное мероприятие. А ведь, помнится, когда Семья собиралась здесь же в прошлый раз, проводить, махая белыми платочками и утирая слезки с глаз, свою «любимую» дочь в «страну вечной охоты», журналисты были, причем их было много. А уж какой справили для меня великолепный белый гроб, осыпанный лепестками роз, а я, возьми, да и испорти людям светлый праздник, своим явлением в мире живых!
Интересно, что случилось с тем сгоревшим телом, что выдавали за мое? Неужели просто вытряхнули из гроба за оградой Имения?
Не было и огромных толп, страждущих попрощаться с усопшими. Была лишь наша Семья, практически в полном составе (за исключением тех, конечно, кто не мог явиться по уважительным причинам, вроде «деда»), а также представители близких друзей и союзников нашего Семейства, которых «папаша» встречал лично, выслушивая от них соболезнования, но таковых набралось едва ли с десяток. Ну, и конечно, был представитель от царской Семьи, мне не знакомый.
И совершенно никакой охраны, ну кроме Николая Семеновича, неотлучно бывшего сейчас рядом с «отцом» (этот тип, после того, как «папаша» стал Главой, пошел на повышение, кажется). Вернее, охрана была, конечно, ее просто не могло не быть, особенно учитывая последние события, однако ее не было видно взглядом ни около церкви, ни в ней самой.
К моему огромному облегчению, никто из родственников, даже «бабка», рыдавшая сейчас у гробов своих сыновей, не стал закатывать скандала при виде меня. Мы подчеркнуто игнорировали друг друга. Я не существовал для них, а они — для меня.
Теперь, стоя в церкви рядом с «отцом» и слушая батюшку, я понял, когда и в чем сильнее всего проявляются различия между обычными людьми, обывателями и…не совсем обычными. Такими, как Семейство Филатовых.
И нет, не только и столько в дорогих машинах, не в запредельно роскошных домах, не в стильных дизайнерских шмотках, нет…
Сильнее всего эта разница ощущается на ритуальных сборищах, вроде сегодняшних похорон. В той жизни мне доводилось, хоть, к счастью, и не слишком часто, бывать на похоронах. И смею заверить, что атмосфера, царившая там, разительным образом отличалась от здешней. Я будто вживую оказался сегодня на похоронах мафиозных боссов из кинофильмов. Не внешне, но по своему духу.
Вроде бы, все как у людей: и покойник имеется, даже три (трое из ларца, блин), и рыдавшие женщины (помимо «бабки» и официальных жен, здесь же были и зарегистрированные любовницы всех троих), вместе со своими детьми, потерявшими отцов, но…
А все остальные, и мужчины, и женщины…
Впрочем, так ли уж велико различие между Семейством мафиозным и олигархическим?
И когда настало время прощаться с убитыми мной родственниками, а «отец», как Глава Семьи, должен был это делать первым (ну, а я, соответственно, в след за ним), к нам подошла зареванная «бабка», которую под руку поддерживала не менее зареванная дочь.
— Игорь, — шёпотом произнесла она, не глядя на меня, — во всем произошедшем виновата лишь я… Лишь я одна! Я, старая дура! Я, а не твои братья! Пожалуйста, прости их… Бог простит, и ты прости!
— Марья Александровна, я не держу зла ни на своих погибших братьев, ни на Вас лично, — бесстрастно ответил «папаша», назвав «бабку» по имени-отчеству и на «вы», после чего, мы направились к открытым гробам.
В тот момент, когда я прощался с бывшим «папашей» (а лежа в гробу он выглядел гораздо более приятным и приличным человеком, чем был при жизни) и прочими негодяями, на моем лице сторонний наблюдатель мог бы разглядеть только искреннюю грусть и печаль, которых я вовсе даже не испытывал. Разве это плохо, что некоторая часть моих врагов «склеила ласты»?
Позже. По окончанию отпевания. На улице. «Мороз и Солнце, день чудесный».
— Что-то случилось? Ты себя нехорошо чувствуешь? — спросил «папаня», приобняв меня за плечи, когда я остановился взглянуть на семейное кладбище
Уж сколько раз я мог обрести здесь вечный покой…если он для меня достижим, конечно, — подумал я, глядя на красивый зимний пейзаж
— Нет, ничего не случилось, пап, все хорошо, — ответил я и продолжил движение вслед за небольшой толпой родственников, — просто я подумала о том, что впервые вижу клеста…
Я и правда ни разу до этого момента не видел вживую этих птиц, которые сейчас сидели на ветках кладбищенского дерева и с интересом наблюдали за людьми.
— … а также, о том, что подонок, называемый моим биологическим отцом, не заслужил того, чтобы обрести вечный покой в такой замечательный день. И это не говоря уже о том, что он достоин быть похороненным в вонючей выгребной яме, а не в этом тихом и прекрасном месте…, — шепотом, чтобы никто не расслышал, добавил я
— И правда клест, — сказал «папаша», — они здесь постоянные обитатели…, а что же до моих братьев, безвременно оставивших этот мир, то, как и сказала твоя бабушка: Бог простит. И я прощаю…
— Бог может и простит. И ты тоже. А я — нет. Я не прощу, пап. Никогда! — ответил я, и остановившись, развернулся, взглянув в глаза «папаше», — Мне сегодня снился господин Лискин, вместе со своей несчастной женой… пойдем, пап…
И я пошел дальше, а под подошвами моих сапожек захрустел декабрьский снег. Сама погода будто говорила, что жизнь моя с сегодняшнего дня станет лучше и светлее. Ну что ж, посмотрим, так ли это…
— Кайа…, — начал было шепотом «папаня»
— Знаю, пап, — также шепотом перебил того я, — я и дальше буду со всеми вежлива, учтива, а глазки мои будут смотреть в пол… Кстати, как думаешь, мои дядюшки и тетушки, а также все прочие родственники, не слишком сильно обиделись на меня за…тогда?
— Ну что ты? — улыбнувшись промурлыкал мне на ухо «папаша», — Как это возможно, обижаться на такую барышню, как ты? Нет, никто и не думал обижаться… Единственно…, тебе было бы не лишним принести свои извинения тетушке, которой ты повредила ее нежную шкуру
— Конечно, пап, я извинюсь перед тетушкой, — улыбнувшись «папаше», ответил я
Далее мероприятие протекало все так же рутинно, спокойно и скучно. Что было естественно и ожидаемо. Ведь как бы отдельные члены этого Семейства не ненавидели меня, никто из них сегодня не стал бы закатывать скандала по поводу моего присутствия здесь, не говоря уже о том, чтобы принимать относительно меня какие-то карательные меры…
В кои-то веки я был просто сторонним наблюдателем, а не активным участником. И мне это нравилось. Я теперь люблю скучать.
Однако, было очевидно, что в Семье образовался раскол. «Папаша» при всех своих достоинствах — не «дед», и у него явно не получается держать Семейство хотя бы внешне монолитным. Будущее явно обещает быть нескучным…
Мне нужна новая аппаратура, — подумал я, когда вслед за «папашей» кинул в каждую из могил по горсте земли (аккуратно придерживая при этом свою великолепную длинную норковую шубу, дабы не запачкаться), — ведь ту, что прикупила Ия — матушка явно обнаружила, хотя и не подала вида… А времени у меня остается мало, его почти нет, хотя дама Кристина и обещала всяческую помощь… что ж, посмотрим.
— Кайа, — из задумчивости меня вывел батюшка, — можно с тобой поговорить?
— Да, конечно, — ответил я и мы отошли чуть в сторонку
— Прими, пожалуйста, мои соболезнования в связи с утратой…, — начал он
— Спасибо, — ответил я, шмыгнув носом
— Мы с тобой давненько не разговаривали, — произнес он, — и в прошлый раз, помнится, ты искала себя… Как продвигаются твои поиски? Ты нашла ответ на вопрос: «кто же я?»
— Да, я нашла ответ, батюшка, я нашла — улыбнувшись, ответил я
— И кто же ты? — допытывался тот
«Я — чудовище, батюшка, ужасное чудовище, ставшее причиной смерти множества людей. Чудовище в обличии юной девушки».
— Извините, но это наш с Господом секрет, — ответил я, взглянув на небо, — это наш с ним секрет
Позже. В главном доме Имения Семьи Кайи.
— Твое присутствие более не обязательно, — сказала мне объявившаяся на публике «матушка», одетая теперь в траурное, когда непосредственно похороны были окончены и начались поминки, — если хочешь, можешь идти отдыхать
— Мам, можно я просто поеду домой…? У меня больше нет сил находиться в этом месте…пожалуйста, — попросил «матушку» я
— Хорошо, я велю отвезти тебя, — ответила та
В авто. По дороге в корпоративную высотку.
Я жив…, — подумал я, глядя на свою дрожащую руку и устроившись поудобнее в шикарном кресле, закрыл глаза, — я остался сегодня жив… Нет, конечно и охраняется Имение просто превосходно (поэтому, в том числе «родители» туда и возвращаются на ПМЖ, ибо оборонять его гораздо проще, чем корпоративную высотку), да и Государь бы взбесился, проверни кто-нибудь какую-либо кровавую провокацию на сегодняшних похоронах, но…
Сегодня нет… Не сегодня…
Вечером того же дня.
Приняв душ и выйдя из ванной комнаты, бросил полотенце на пол, и, в чем мать родила, подошел к огромному панорамному окну, уткнувшись лбом в тонированное стекло, которое приятно холодило и высасывало всю свинцовую тяжесть из головы.
И хотя я точно знал, что снаружи меня увидеть невозможно, но все-таки было что-то хулиганское, забавно-запретное и даже слегка возбуждающее в том, чтобы вот так вот голышом стоять, почитай перед всем городом. Кажется, вдобавок ко всему, я становлюсь еще и слегка вуайеристом…