— А это, стало быть, жена, либо подруга папиного оппонента… — то ли вопросительно, то ли утвердительно произнес я, глядя на исключительно симпатичную молодую женщину, что неотрывно и с дикой ненавистью смотрела на моего приемного отца, который в этот момент снимал с себя пальто, передавая его своему незаконнорожденному брату, здесь и сейчас играющего, по всей видимости, роль его секунданта.
— Не знаю… — слегка растягивая буквы, ответила та, поглядев в ту же сторону, что и я (точно проследить направление моего взгляда ей мешала плотная темная вуаль, скрывающая мое лицо и здоровенный фингал на нем).
Я перевел взгляд на небольшую группку собственных сородичей, коих сейчас здесь было существенно меньше, а из мужчин так и вовсе присутствовали лишь несколько бастардов деда. Это не значит, что Филатовых меньше, нет, но, видимо, существуют некие объективные причины такого скромного нашего здесь представительства.
Зато сюда собственной персоной заявилась бабка…
Эта пожилая женщина, чей лик сейчас также скрывает вуаль (она теперь постоянно носит траур), неотрывно, как и родственница Вениаминова, смотрит на моего приемного отца.
Приехала специально затем, чтобы увидеть тот миг, когда папаша испустит дух?
Возможно, но…
Кайа собственноручно убила ее сыновей, а также, пусть и весьма косвенно, но причастна к тому, что произошло с ее мужем, однако меня она не удостоила даже беглым взглядом (возможно, искоса смотрит, увидеть это мешает ее вуаль, но вряд ли, она меня полностью и нарочито игнорирует, словно бы Кайи и нет вовсе).
Не-е-ет. Уверен, что бабка, несмотря на все свои потери, даже и не думает заканчивать свою гонку за Наследием Семьи. Даже наоборот…
Не ради себя любимой, нет. Все ради того, чтобы Игорь окончательно не победил. Животная ненависть к ребенку своего мужа и…не знаю, честно говоря, кем там является мать Игоря. Да и, в конце концов, у старухи также остались дочери плюс внуки, не считая меня, и даже правнуки. Так что она еще побарахтается, в этом не может быть сомнений.
Во всем происходящем есть нечто этакое…
Понимание всей ситуации крутится где-то на задворках сознания, но я никак не могу ухватить этого…
Все происходит будто бы нарочито. Папашкин оппонент не мог не понимать, что его ожидает после того,какон провел задержание Игоря Филатова. И все равно он проделал все так, как проделал.
Вопрос, зачем?
Игорь Филатов — убийца, для которого человека зарезать — раз плюнуть. К тому же он, по всей видимости, очень неплохо умеет это делать. Не сужу людей по себе, но сомневаюсь, будто бы этому типчику вдруг захотелось по собственной прихоти взять и смахнуться насмерть с моим папашкой. А значит…
Значит, во всем том, что происходило в день задержания приемного отца, наверняка присутствует двойное или даже тройное «дно», о котором я, возможно и скорее всего, так никогда и не узнаю.
Я слегка тряхнул головой, отгоняя лишние сейчас мысли. Поразмышлять о произошедшем в тот день у меня еще будет время. Возможно. Если приемного отца через несколько минут не убьют.
Если. Очередное если…
Внезапно мой взгляд зацепился за одиноко стоящую женщину, присмотревшись к которой я моментально опознал в ней Гретхен фон Шульце, прислужницу Государыни, которая зачем-то внимательно разглядывала меня. Чего ей от меня нужно?
Прислужница Государыни есть, но вот подруги, а заодно и родственницы Филатовых, Юлии, нет.
Память заботливо выдала мне новую порцию воспоминаний о Рождественском вечере…
…отойдя от «серой мышки», я вдруг вспомнил о том, что со слов Консультанта на территории Имения задействован сейчас некий план «Крепость», и никого отсюда не выпускают. По крайней мере, без определенного рода проверки, я полагаю. А у меня при себе добытая коробочка с микросхемами памяти, на которых предположительно находятся секреты Генриха Карловича.
А это значит, необходимо провернуть все таким образом, чтобы человека, устроившего в Имении переполох, нашли. И чтобы этим человеком оказалась не Филатова Кайа Игоревна.
И тут я вспомнил про Юлию, ту самую родственницу, любезно устроившую для меня немало приключений в Пансионе. А долг, как известно, красен платежом. Поэтому, остановившись в мертвой зоне камер наблюдения и быстро оглядевшись, не пялится ли кто на меня, а то уж больно колоритно моя Кайа сейчас выглядит, достал из сумочки видеофон и, быстро вынув накопитель Консультанта, протерев затем корпус влажной салфеткой, убрал аппарат обратно. После чего направился в бальный зал, а адреналин, выработавшийся при мысли о той шалости, что я планирую сейчас совершить, даже слегка отрезвил.
Юлия на мои вопли о помощи отреагировала, конечно, но в отличие от большинства прочих гостей вечера за мной не пошла, предпочтя продолжить беседовать в уголке с незнакомым мне мужчиной. Сумочки при ней не было, я это точно помню, а значит…
Я вошел в бальный зал. Юлия все еще разговаривала с тем типом, а ее сумочка сиротливо дожидалась хозяйку на столе.
Зря, Юлечка. Зря ты оставила без присмотра свою сумку, очень зря. — подумал я и пошел между столами…
— Кайа… — вернул меня в настоящее подошедший к нам Игорь. — Не переживай, милая, все будет хорошо.
Папаня, приподняв вуаль, чмокнул меня в щеку.
— Уху… — я кивнул, делая вид, будто бы страшно волнуюсь (впрочем, я действительно неслабо волнуюсь, ибо от исхода сегодняшнего поединка зависит мое «потом»).
Папаня, снявший пальто, выглядел…холодно, несмотря даже на надетую поверх белоснежной рубашки серую жилетку из тончайшей шерсти. И хотя на улице сейчас чуть ниже нуля, то есть не совсем уж мороз, но все же…
— Пап! Закончи с этим поскорее, пожалуйста! А то, ведь, так и простудиться недолго! — повелел я.
— А вы не переживаете, барышня, по поводу того, что ваш приемный отец в могиле простыть может? — громко и с издевкой поинтересовался папашкин оппонент, услышав мои слова.
В толпе Вениаминовых раздались смешки.
— А я ведь вас, уважаемый, кажется, предупреждала в тот день о том, что за сказанные слова и совершенные поступки придется ответить. И, как видите, этот момент настал. А теперь уже все, друг Горацио, поздно пить Боржоми. И не нужно сейчас пытаться маскировать свой страх банальным фиглярством, слишком уж это очевидно. Не по-дворянски. Лучше потратьте время на прощание с родными и близкими, ведь ваш путь в этом мире через несколько минут завершится. — мой ровный тон был настолько ядовитым, насколько это вообще было возможно.
— Посмотрим. — бесцветным голосом ответил тип и отвернулся, а из толпы его родственников раздались женские голоса, посылающие в мой адрес разнообразную брань.
— Вы явились сюда затем, чтобы устраивать с моей дочерью словесную пикировку? — поинтересовался папаня у оппонента. — Если да, то получается не очень хорошо.
Тот в ответ лишь сплюнул на землю, но ничего не ответил.
Ясно, господа у нас в Париже.
— Не принимай его слова близко к сердцу. — произнес приемный отец и, погладив меня по плечу, отошел, а тетушка просто промолчала, оставив мою реплику без комментариев.
В этот момент на дуэльной площадке наступила полная тишина, а затем…
— Его императорское высочество великий князь Василий! — раздался громкий голос и на площадку прошелон!
При виде этого человека, у всех присутствующих здесь лиц женского пола, и Кайа не исключение, перехватило дыхание.
Талант описывать красоту человеческую, особенно мужскую, у меня отсутствует напрочь, но…
Чертовски хорош собой. Так, пожалуй, возможно коротко описать этого подтянутого пятидесятиоднолетнего высокого мужчину с легкой проседью в густых темных волосах, носящего испанскую бородку и одетого в ультрамодный мужской костюм. Из ювелирки я на нем заметил лишь обручальное кольцо да часы.
— Доброго всем утра! — поздоровался с присутствующим великий князь, и присутствующие ответили ему тем же.
— Вот почему мою Кайю не определили, например, к нему? — тихим шепотом поинтересовался я.
— Да ты что, совсем с ума у меня сошла?! — зашипела мне на ухо рассвирепевшая тетка, крепко схватив мою руку. — Тыуженесвободная барышня, и подобные глупости произносить вслух не должна ни в коем случае! Ты итак, позавчератакоеотчебучила, что неизвестно еще, как все дело обернется! Держи-ка свой рот, пожалуйста, на замке!
— Прошу прощения, тетя. — ответил я и, опустив взгляд на землю, пообещал. — Я буду молчать.
— И молчи! — все тем же недовольным тоном закончила она разговор.
— Господа…! — услышал я голос великого князя и перевел взор на него.
Оба дуэлянта подошли к Василию. Без оружия.
— Здесь и сейчас будет решаться вопрос дворянской чести, либо же отмщения! И только это! Если у вас иные разногласия, то и решаться они должны в суде, а не путем поединка! — великий князь выразительно посмотрел сначала на одного, затем на другого.
— Это вопрос чести. — подтвердил приемный отец.
— Вопрос чести. — повторил за ним Вениаминов.
— Хорошо. Я буду наблюдать за поединком и следить за тем, чтобы не нарушался дуэльный кодекс. Господа, напоминаю вам, что запрещено пользоваться любым оружием, кроме оговоренного. Запрещено наносить удары противнику в спину, наносить удары лежачему, а также метать оружие. Дуэль будет остановлена после громкой и четкой просьбы одного из участников, а также вследствие невозможности кого-либо из участников держать в руках оружие.
— Подобной просьбы не последует, Ваше императорское высочество. — глядя в глаза приемному отцу, заявил Вениаминов, чеканя каждый слог.
— Не последует. — согласился папаня.
— Если вы готовы, господа, то берите ваше оружие и по моей команде начинайте.
Дуэлянты разошлись к своим оруженосцам.
— Сереж, а что это за оружие? — забрав свою руку у тетушки, поинтересовался я, подойдя к одному из бастардов деда (вспомнив, как того зовут), когда в руках у приемного отца оказались два клинка, длинный и короткий.