— Переживать не стану, ведь теперь-то этого я не могу, но… Смогу ли когда-нибудь вновь?
«Такая вероятность существует».
— Но это не так уж и важно.
«Верно».
— Если все так, как ты говоришь…
«Все так».
— … тогда почему, будучи в «шкуре» Дмитрия, я ничего не помнил об этой своей жизни?
«А почему вода может быть жидкостью, твердым телом или газом? Или почему фотон имеет свойства одномоментно и волны, и частицы? Таковы законы физики. Или метафизики, в случае с душой».
— Почему вы не сумели уберечь ее от попытки суицида? Не могли вступить в контакт до наркотика? Не захотели?
«Ты изначально не являлась „самой обычной российской школьницей“. Человеком самой обычной судьбы. Твое самоубийство здесь в этот раз было…заскриптованным событием. Да…пожалуй, это будет самым правильным определением. Вмешиваться до мы и не могли, и не имели права. Наше вмешательство, это тоже в некотором смысле заскриптованное событие этой реальности. Тебе было необходимо попасть туда, любым способом, и ты попала. Каждый раз попадаешь. Хотя и далеко не всегда также, как в этот раз».
— То есть, получается, что несмотря на сделанный выбор, я все равно двигаюсь от одного заскриптованного события, выражаясь твоими словами, к другому?
«Скрипт изменчив».
— Разве? Если своими действиями могу изменить заранее прописанный сценарий…
« Ты можешь. По крайней мере, у тебя имеется потенциал к тому, чтобы, оказавшись в точке условного оператора, твое да или нет изменили бы весь скрипт». — новый мыслеобраз не дал мне закончить мысль.
Мне вдруг вспомнились слова галлюцинации:
«Ты лишь фигурка на доске. Одна из бесчисленного множества других… Однако, при определенных обстоятельствах фигурка, в некотором смысле, имбалансная, а также слабо предсказуемая, но, оказавшись в нужном месте и в нужное время, вполне способная изменить исход всей партии в ту или в иную сторону. Или вообще сломать всю игру…».
«Именно так, да».
— Для чего Кайе нужно было попасть туда?
«Это один из этапов, который необходимо выполнить, чтобы исполнить предназначение».
— Значит, и правда, раз за разом я пытаюсь выполнить это самое предназначение…
«Пытаешься, да».
— … совершив вот уже более сотни попыток…
«Верно».
— … но, хорошо, допустим, потеря воспоминаний при попадании туда – это некий метафизический закон. А здесь? Почему память моя столь фрагментарна? Тот железнодорожный узел…ощущение скорой гибели великих княжон…
«Обнуление твоей памяти после завершения…неудачной попытки…очередного цикла — это явление того же порядка. Работа закона. А твоя, пусть и весьма фрагментарная, но все же память — это уже наша работа».
— В чем заключается суть моего предназначения?
«Не могу знать».
— Вы не можете знать, я не могу знать… Так как же в таком случае мне понять, что нужно сделать для получения «главного приза»?
«А вот это уже твоя забота, Кайюшка. С этим тебе помочь не может никто».
— Но у меня существует хотя бы призрачный шанс на то, чтобы выполнить это самое предназначение, суть которого никому не известна?
«Существует».
— Но не в этот раз?
«Не могу знать».
— Однако без вас…без этакого «бога из машины»…у меня в итоге ничего не получится?
«Нет, разумеется».
— Почему? Если уж я, в конечном итоге, не способен победить без такого вот «костыля», без «рояля из кустов», то, в чем же заключается вся эта моя избранность? Возьмите любого другого, не меня, и в подобных условиях результат будет подобным. Получается, что Кайа — просто барышня с «читами».
«Без нас ты не сумеешь выполнить своего предназначения уже хотя бы по той простой причине, что все те, кто не желают твоего успеха, но при этом желают его для себя, в полной мере используют, как ты выразилась, „бога из машины“. Ты можешь не пользоваться нами, если захочешь…собственно, множество раз так и поступала…но это же неумно — приходить на условную перестрелку с не менее условным ножом».
— Те, кто желают успеха себе, но не желают его Кайе, то есть мне — это пока неизвестные мне «игроки» на «разлинованном листе»? И они «играют» с «читами»?
'Верно, и даже с более могучими, чем у тебя. У некоторых из них, можно сказать, IDDQD (код на получение бессмертия в игре Doom — прим. автора).
— Прелестно, просто прелестно. Вот это, блин, прямо-таки библейская история, навроде борьбы Добра со Злом.
«Ты даже не представляешь, насколько близка к истине твоя гипотеза». — согласилась обладательница нематериального голоса, и мне почудилась ее насмешка.
— Серьезно? Тогда, на которой же стороне «играю» я? И кто ты, собственно говоря, такая?
Я несколько минут ждал ответа, но его так и не последовало.
Выключив душ, принялся вытираться.
— Ты еще здесь?
«Пока еще здесь».
— У тебя есть для меня совет?
«Ты просишь у меня совета?». — в голосе вновь прозвучала насмешка.
— Да.
«Ну, раз ты сама об этом просишь… Есть у меня для тебя совет, даже два. Один невыполнимый. Твое проклятье — одиночество. Избавься от всех привязанностей…».
— Консультант и Ия?
«Верно».
— Я…я не смогу.
«Тоже верно, ни разу не сумела».
— А второй совет?
«Никогда не забывай ее…».
Из памяти всплыло изображение родной мамы Кайи.
«…это единственное, что ты не должна делать, все остальное не так уж и важно, ведь впереди у тебя вечность, ты же в аду!». — женский голос рассмеялся вновь. — «Все, время вышло».
— Ты же еще будешь говорить со мной?
«В следующий раз».
— В смысле…в следующую мою попытку?
«Верно».
В покоях Кайи.
Выйдя из ванной комнаты, взял с комода видеофон и включил запись…
— Это единственное, что ты не должна делать, все остальное неважно, ведь впереди вечность, ты же в аду. — произнес я.
…а затем, выключив запись, поставил ее на «проигрывание»…
— Это единственное, что ты не должна делать, все остальное неважно, ведь впереди вечность, ты же в аду.
…и из динамика раздался мой собственный голос. А также голос из того мыслеобраза.
Глава 126
В одном из парков Санкт-Петербурга, в то же самое время.
Граф Мстислав Андрианович Ястребенский, мужчина среднего роста и пятидесяти трех лет от роду, заместитель руководителя Тайной канцелярии, неспешно прогуливался в одиночестве по набережной самого уединенного из трех городских прудов, имевшихся в этой парковой зоне.
Остановившись, он оперся локтями на ограждающие перила и уставился в никуда.
— Погода в Петербурге в это время года так себе, не правда ли? — произнес, вставший рядом с ним, мужчина средних лет. — Здравствуйте.
Воланд.
По крайней мере, именно так он звался, когда много лет назад попал в «разработку» к Мстиславу, как лицо, потенциально опасное для царской Семьи. Да и «птички» нашептали, что это, и правда, его настоящее имя. Его, лица без гражданства, как он сам себя величал (впрочем, он и его банда, скорее всего, действительно не связаны ни с одним из правительств). И, в отличие от стереотипов о шпионах, сложившихся из многочисленных книжных романов, «лицо» это более чем примечательное.
Нарочитый пижон, чья внешность имеет одномоментно и азиатские, и европейские черты. Рябой, с жутким шрамом во всю левую щеку. Обладатель орлиного носа, да и вообще самим своим профилем походит на Цезаря. Кареглазый, однако в один глаз, в левый, по всей видимости, вставлена зеленая контактная линза.
— Она в этом городе всегда…так себе. Зачем вы пришли сами? Не стоило претворять в жизнь сюжет какой-нибудь дрянной шпионской виртуальной драмы. Здравствуйте. — не слишком-то дружелюбно поприветствовал Воланда замначальника Тайной канцелярии.
В последний раз они встречались лично очень много лет назад.
— Из-за…сами знаете каких событий мне теперь бывает невероятно сложным вот так вот запросто прогуливаться в одиночестве. Вы осознаете, что произойдет, если нас здесь застукают вместе?
Мстислав похлопал по карманам своего пальто, ища пачку сигарет.
— Позвольте угостить вас папиросой! — заявил Воланд, а затем в его руках появился здоровенный золотой портсигар, с крупными камнями (вероятно, бриллиантами) на крышке.
Он открыл крышку портсигара и внутри обнаружились сигареты и папиросы самых разных марок.
— Даже «Наша марка» имеется! — добавил этот тип.
— Благодарю, у меня свои. — ответил Мстислав, понятия не имевший, что это еще за «Наша марка» такая, а затем достал-таки собственную пачку, после чего закурил. — Вы же некурящий, зачем вам?…
Мстислав кивнул на портсигар.
— Для антуражу, конечно, любезнейший! — воскликнул Воланд, убирая портсигар в карман. — Хотя мы с вами, увы, даже не на Патриарших…
Мстислав поморщился, словно бы от зубной боли. Ужимки этого типа раздражали. Тем более что он был практически уверен: Воланд этот — совершенно безэмоциональный человек и попросту фиглярствует. Он психопат. Только не такой, каковыми их изображают актеры виртуальных драм. Всамделишный, которому совершеннейшим образом наплевать на окружающих и на любые нормы морали. И чрезвычайно опасный.
— А что случится-то, любезный Мстислав Андрианович? — с иронией в голосе, сделав от притворного удивления круглые глаза, ответил Воланд вопросом на ранее заданный вопрос.
Причем сделал он это на чистейшем русском языке, без малейшего намека на акцент, хотя Мстислав не секунды не сомневался в том, что стоящий рядом тип — иностранец.