— Эй, любезнейший!
Стройный молодой мужчина, который заправлял тут, посмотрел на меня исподлобья, упершись в незнакомый, но очевидно баронский герб на плаще, вздохнул и поплелся к нашему столу. Дошел. Руки за спиной, сопит, всем видом показывает своё нежелание тут находиться.
Поворчав, я достал медную монету в пять денье, с глухим звоном бросил на стол. Ну, вроде подействовало.
— Хозяин заведения, какое отсюда расстояние до Норбанн-Порта? Скажем, сколько дней ехать?
— Кхе. Управляющий, не хозяин. И я никогда не бывал в тех краях. Но. Тут был недавно один странник, который хвалился, что доехал за семь дней из Тулузы. А от неё до Норбанна ещё столько же. Наверное. Спросите купцов на рынке. Тех, кто ходит с караванами. Что-то ещё?
Он потянулся за монетой.
— Да, ещё. Сколько народа живет в городке, как много судов, и кто тут заправляет?
— В стране Бюжей, правят Бюжи, — управляющий посмотрел на меня как на идиота — У них резиденция в Сан-Гуине, это на соленом озере, к югу. В Ла-Тесте живет, по меньшей мере, полторы тысячи человек и Бог знает сколько проезжих, мореходов, бродяг и торговцев. Корабли вы можете наблюдать, дойдя до порта. Не знаю, сколько их. Всегда есть. Мы тут не совсем город. Страна Бюжей, это все земли, залив и равнина, а в заливе много селений и стоянок. Мы — самое лучшее. Будете вина? Я заработал монету?
Молча отдал ему монету, мы расплатились за завтрак и пошли. Хотелось спать, но сначала действительно дойдем до порта.
Пока шли, начал считать. По словам грека от Конкарно до этого места никак не меньше четырехсот морских миль. Кот шел со скоростью пять-шесть узлов днем и несколько медленнее ночью. Причем что такое этот узел, я не знал. Всего путешествие заняло семь дней. Допустим, примерно одна седьмая от четырехсот это пятьдесят семь. Столько мы проходили за сутки морем? Пятьдесят морских миль?
Ладно, а по суше? Лье это столько, сколько тяжеловооруженный пехотинец с окованной дубиной в трясущихся руках может пробежать за час. Лошадь галопом может и шесть лье в час, только она от такого темпа умрет, несмотря на отличный тракт древних, от Бордо на юго-восток. Значит, поскачут легкой рысью и пройдут допустим двадцать лье за день. Ну, может отец торопить станет, тогда и тридцать. Монахи аббатства говорили, что от западного берега до берега Древнего Прованса примерно сто лье. В теории всего три-четыре дня. По идеальной прямой. В реальности дорога будет петлять, участки похуже, леса, топи. Если обычный странник доедет за десять, то отец одолеет и за пять. Обратно медленнее, с матерью и ребенком. Туда, сюда и там. Три недели, самое меньшее.
Без карт тяжело. Расстояния никто не мерил, направления приблизительные. Дикость.
Ну, хорошо. А как быстро он разберется? Вдруг та девушка беременна так, что вот-вот родит. Отец останется там и будет ждать, чтоб ребенок родился и хоть немного окреп для дальней дороги. По его указанию, если он не вернется через четыре месяца, мне нужно одному возвращаться в замок. Причем подчинюсь ли я этой отцовой идее вопрос спорный.
Сколько не считай, определенности нет. Зато Ла-Тесте, или если совсем полностью, Порт-Ла-Тесте-Де-Бюж — вовсе не дыра. Находиться тут приятно. Тепло, ветерок, улицы сравнительно чистые, некоторые мощены битым камнем и идут к морю. Придется погостить.
Повёл норда на разведку. К морю. До порта кривая уличка брела между небольших аккуратных домиков, расставленных просторно, с огороженными садиками-огородиками. То там, то тут текли ручейки, мелкие, но чистые. Простенько и красиво. Ближе к порту всё чаще попадались пустыри. Это сильно отличалось от вонючего скопления хибар в Конкарно. Минут пятнадцать ходьбы, и у моря.
Наверное, это такой правильный порт, о котором говорил когда-то тот старый мореход, который сам из Ливана, но родом из Венеции. Небольшие суда стоят возле деревянных пирсов. Прямо возле них — высокие, без окон, деревянный здания. Склады, мастерские. Кружатся чайки. Народу, правда, не видать.
Даже не доходя до воды, стало понятно, что Аркошонский залив, или как его тут называли — залив Бюжей, огромный. Другая сторона в дымке на горизонте. Посреди залива серо-зеленое пятно. Островок. И действительно, полно судов. Лениво покачивался небольшой баркас, скорее всего, рыболовный.
Остановился. Всё ясно и так. Повернулся к своему саттелю.
— Снорре, скажи, а это похоже на твой родной город?
— Немного напоминает.
— А где бы ты в своем городе искал ночлег? Место для «пожить»?
— Ну, вы же родня Бюжей. У них свой замок. Купите в ювелирной лавке расшитый пояс для старшего из них и дурацкое колье для дамы. Ступайте в гости. Вас напоят, накормят и поселят жить. Ну, расспросами замучают, конечно. А меня к слугам определят. Тоже покормят. Так и проживем.
— Херня эта твоя идея. Бухать как чёрт со скучающими хозяевами земли. Три недели подряд? Два месяца? И жить как бедный родственник на попечении. К тому же вдалеке от моря, не приглядывая за корабелами. Представь, что никаких Бюжей нет.
— Ну, представить такое трудно, в любом месте есть свои благородные. Тогда корчма?
— Оставим это как запасной вариант. Ещё идеи. Давай, думай, ты же Искатель.
— Помню — помню. Себе на жопу приключений искатель.
— Не обижайся. Ну, вот у нас есть деньги. И мифическая свобода. Не покупать же дом. Хотя, тебе понравились домики, как мы шли сюда?
Снорре насупил брови, задумался. Он действительно имел талант что-то искать и даже находить, но обычно это касалось вещей приземленных.
— Я бы взял дом в ренту. Временно, внаём. Надо понять, какие дома пустуют и у любого есть свой хозяин. Сторгуемся. Только дайте мне о цене говорить, а то благородного да богатого каждый норовит обжулить. Обычно про пустые дома знают трактирщики, они больше всех общаются с людом. Торговцы на рынке. Ещё гробовщики и староста селения.
— Гм. Молчу, откуда информация у похоронных работников. Оставим старосту, пойдем в корчму. Только другую, тот управляющий мне не понравился.
Валент от нашей просьбы сделал задумчивое лицо. Это был хозяин «другой» таверны, молодой поджарый парень с огромной улыбкой, который кормил и поил нас. Встретил, сразу же познакомился, усадил, сел сам, тоже кушал и угощал вином собственного производства. И думал. Когда особо задумывался, улыбка спадала с его лица, оно становилось неожиданно серьезным.
— Эй, Карлита, — крикнул он служанке, — позови хозяйку.
Про свою жену он уже сказал, что зовут её, как и его, Валентина. Где-то в доме играет их сынишка — маленький Артемий.
— А что такое Спарта в названии заведения? — поинтересовался я.
— Дедушка мой грек. Воевал, странствовал. Потом сошел в ближайшем порту, купил разорившуюся опустошенную таверну у пьянчуги — сына бывшего владельца. Своими руками восстановил. Назвал Спарта. Это город такой большой в Греции. Правда, тут разве что мореходы знают о существовании самой Греции. Дед был из заморской деревеньки Аниссарос. Так что что я — Валент Аниссарос. Правда его и отца, а потом и меня всё чаще Ла-Спарта называют, в честь названия кабака. Так что я местный. А вот Валентина Алессандро у меня — испанских кровей.
Валентина тем временем пришла, учтиво поздоровалась, познакомилась со мной, убрала черный локон, поклонилась, я встал и по этикету ответил ей легким поклоном. После церемонии знакомства, она плюхнулась на лавку и нахмурила черные брови на супруга.
— Ну, ты нальешь мне вина?
— Да, дорогая.
Мы чокнулись за знакомство, выпили. Я вспомнил свой тост в Вороньем замке, последующую бойню, тряхнул головой, прогоняя наваждение. Тем временем остальные активно обсуждали вопрос поисков жилья с критериями приличности, отдельной территории и наличия колодца, на чем настаивал Снорре.
Пока Валент принялся, запинаясь, приводить один за одним варианты, ссылаясь на имена и описание, которые мне ровным счетом ни о чем не говорили, Валентина его перебила.
— Вон, — она ткнула пальцем куда-то в сторону побеленной стены и презрительно нахмурилась на мужа, — вон дом. Ну, помнишь, Марисса там жила, которую морячок зарезал. Ну, которого ещё шеф ла гвардии Анри Лев через два дня повесил. Ну, вешали ещё не у нас на площади, а в Местрасе, пришлось закрываться и переться туда. Ты ещё ребенка хотел на казнь взять, болван. Помнишь?
— А-а-а-а-а. Ну да. Марисса. Отец её Паткси с моим отцом немного дружил, он ещё на ломоту в спине жаловался. Помню, конечно. А кто сейчас владелец?
— Сестра её старшая с мужем. Ты же с ним знаком, его вроде Марцель зовут. Вечно хмурый такой ходит. В жилетке своей дебильной.
Я не лез в разговоры. Обрисовалась ситуация, что буквально через пару домов по той же улице хижина. Старшие поумирали, дети повзрослели, разъехались, младшая дочь жила одна, привела в дом корабела, она её по пьяни зарезал и пытался скрыться на отходящем когге, его отловили и весьма оперативно повесили за злодеяние. А дом уже больше года хотят, да не могут продать. Снорре пустился в рассуждения о том, что дом тут нечего делать построить, земли полно, пошел к старейшине, дал пару монет взятки за пустующий участок, купил бревен на рынке, кирпичей, всё такое — и построил. Зачем за готовый переплачивать?
За этими разговорами Валент послал служанку за хозяевами дома.
— У вас на севере, знают про грюйт или грюйс? — спросил Валент. — Когда варят пиво, его надо сразу же пить. Не хранится, скисает. Церковники догадались добавлять в конце варки грюйт, то есть тайную смесь горных трав. Может три недели не киснуть. Можно торговать или растягивать питьё, полезно для трактирного дела. Хотя и тошнит от такого пойла, будто сено жевал. Многие монастыри варят пиво с грюйтом. Но! Дорого. И купить смесь возможно только в монастырях или храмах. Только у монахов. По-гречески такое называется «монополия». Конечно, любой дурак может пойти в холмы и леса, набрать разной травки, примерно подобрать состав, высушить и истолочь, получиться что-то похожее. Вот только его быстро изловит тот же монастырь. И, глядишь, тебе уже инквизиция раскаленную кочергу в жопу засовывает с вопросом, не колдун ли ты? Никакой дурак травку по холмам собирать не станет, если ему шкура дорога. На этом монополия и держится. И нарушить её никак нельзя. Говорят, германцы пробуют что другое добавлять в пиво, чтобы и церковников не злить и пиво не скисало так быстро. Можжевельник, имбирь, мёд. Хмель какой-то. В общем, мы на юге пошли по другому пути. Делаем сладкий сидр из яблок, груш и любых подходящих фруктов. Зимой — вино. А вот и хозяева дома.