Он замолчал, ожидая реакции. Когда она не последовала, невозмутимо продолжил.
— Все, у кого есть деньги, прячут их в подвалах. Это даже дети знают. В подвалах замков или монастырей. А здесь нет ни стен, ни подвала. Теперь все в округе знают, что у вас много денег. Их захотят украсть!
— Ну, Осмер, я же барон, у меня меч, как-то защищу своё добро. Ты уж не бойся.
— Я ничего не боюсь. Но у них тоже будут мечи. Вот увидите.
— Хорошо. Давай сделаем так. Приму тебя на службу, приглядывать за лагерем. Ходи кругом, следи, вдруг придут воры. Ты предупредишь меня, и мы со Снорре их прогоним.
— Северянин скучный. И грубый. Хорошо, послужу вам. Предупрежу. Но мне нужен нож, для защиты. И знак, что я теперь страж лагеря барона Кайла.
— Будет тебе нож. Пойдем, выдам. Вполне себе боевой. А знак? Походи пока так, придумаем тебе и герб какой.
Прошли две недели. По воскресеньям рабочие отдыхали. Некоторые уплывали с торговцами на их лодках в город. Кто-то спал. Играли в кости, травили байки, под вечер выпивали пиво или отвратительное на вкус вино. Когда стемнело, пришлось прочесать окрестности и собрать нескольких спящих на камнях горемык, которые спьяну не дошли до барака. Чтобы не простыли.
Первый кирпич прибыл без аббата, но с запиской. Дело двигалось, копали ямы, торфа не хватало. Нужно расчищать дороги или их некое подобие. Просил дюжину ослов (где их брать?), полсотни лопат и далее длинный список.
За всем этим, с ближайшей лодкой торговцев пришлось отправить Снорре. А самому приступить к строительству кузни. Тот же работяга, что строил печь кухни, взялся и за неё. Оптимизма я не испытывал, потому что кухонная печь по степени кривизны и уродства напоминала огра из ночных баек-страшилок.
Однажды, на месте строительства будущей кузни, кстати, в итоге её построили совсем не там, ко мне прибежал Осмер. Единственный ребенок в лагере, он был всегда подчеркнуто серьезен. Сейчас же летел вприпрыжку, слегка завывая на бегу. Практически влетев в меня, пролепетал:
— Они пришли. Много. Поднимайте народ, барон, я тоже буду драться!
И выхватил свой недавно приобретенный нож.
Со стороны Певчего холма, мелькая между руинами, двигалась толпа. Малец прав, хорошего не жди. Я крикнул Ордерику, чтоб собрал своих в кучу и пусть берут в руки топоры, лопаты. Отправил дрожащего мальчика отыскать мне Ольта и попытался сплавить Аврору, лучше всего на лодке на ту сторону бухты, к родным рыбникам. Пока она упрямилась, мыча что сбежать всегда успеет, времени не осталось.
В толпе высился всадник, по всему видать главный. Немолодой, с выпученными злыми глазами на безжизненном лице. Руку он красноречиво держал на эфесе меча. А я тем временем вскарабкался на какой-то камень, чтобы лучше видеть обстановку и сравняться с их вожаком в росте. Позади меня, притихшие, столпились рабочие Ордерика. Чувствовалось, что участвовать в драке им не хотелось.
— Вы Кайл? — каркающим голосом спросил всадник, когда подъехал ближе.
— Кайл Соллей, хозяин земли. Кто вы такие и зачем пришли в мой город с оружием в руках?
Вожак выдержал долгую паузу, обшаривая взглядом окрестности.
— Вы обвиняетесь в вероломном убийстве благородного семейства Фарлонгов, включая невинных детей. Напали на спящих, пьяных и сонных, нарушили законы гостеприимства. Ограбили замок, убили и изнасиловали мирных его обитателей. За это мы схватим…
— Сначала убивал, потом насиловал? — перебил я, — а то за твоей ложью, старикашка, трудно уследить.
— Мы достойные вестники правосудия, — всадник был обескуражен, он явно сбился с заранее подготовленной речи. — И это, арестуем вас и передадим для суда благородному и великодушному барону Ракселлу. Ему и пошутите свой юмор.
Он обернулся, ища поддержки среди вооруженных душегубов, разбойников и убийц, которые его сопровождали.
— Пока со мной меч, меня никто не арестует, не назвавший своё имя старик!
— При вас нет меча, — прокаркал он в ответ.
— Зато у меня есть! — неожиданно встрял в разговор Ольткрит. Он имел своеобразную упрямую привычку все эти недели таскаться в полном боевом облаченье, даже иногда в латных перчатках, без шлема, но со своим тяжеленым мечом, который ему перед отъездом подарил Рэне Де Тремони. Эта привычка привела к тому, что пока у меня на поясе был только молоток, а меч действительно лежал припрятанный в палатке, у бастарда — клинок с собой. Он тут же красноречиво его выхватил, левой рукой ловко сорвал ножны (не иначе тренировался) и выставил как второй меч. Щита у него всё-таки с собой не было.
Вожак не удостоил его ответа, хотя смерил долгим взглядом своих выпученных мутных глаз, потом повернулся ко мне.
— А что? — удивился я, — он прав. Он рыцарь, вернее все его считают рыцарем, он вступится за меня. Сделаем так, старик. Деритесь. Если он тебя убьет, твоя ватага утопает обратно в ту вонючую пивную, откуда пришла. А если ты победишь, пойду с вами. Один, на болота. Одинокий, но под защитой архангела Рафаэля. И сдается мне, что только мы с ангелом выйдем из этих болот.
Возвысив голос до крика, почему-то его подхватили легким воем полуволки (да, они тоже собрались посмотреть на человечьи разборки), продолжил:
— Клянусь перед этими людьми и самой землёй Соллей, что, если благородный Ольтклит защитит мою жизнь и честь, я назову его другом, откажусь от своего права жениться на прекрасной Ноэлле Де Гостони и встану на колени перед её отцом чтобы просить выдать её замуж за отважного воина и друга.
Народ за моей спиной встретил эту идею с воодушевлением. Скорее всего, потому, что такой разворот событий исключал массовую драку и превращал их просто в зрителей. Вожак колебался.
— Соглашайся, конник. И как тебя всё же зовут? И вот ещё что, скажи честно, вы из-за сейфа заявились?
Он зыркнул на меня, и осторожно подбирая слова, ответил:
— Мои честные и добрые люди ищут справедливости. И мы возьмем с собой доказательства ограбления казны и ценностей замка Фарлонгов. Ну, может быть ещё кое-какое барахлишко заберем, в качестве компенсации нашего нелегкого труда.
Без лишних слов он ловко спешился и выхватил меч, принимая вызов. Аврора откуда-то притащила шлем, не отрывая взгляд от всадника надела на Ольта. Осторожно подобравшись, выставив вперед круглый, потасканный щит, вожак на пробу ударил пару раз бастарда. Признаюсь, не был уверен в способности парня выдержать реальную драку. Но, хотя бы у него был хороший шанс. В обоих случаях я расправлюсь с немолодым вожаком, который так и не назвался. А если наша парняга победит, то ещё и избавлюсь от невесты, выгодно сплавив под отличным предлогом. Ну, или угроблю её возлюбленного, тут уж как повезёт.
С везением было пока не понятно. На стороне вожака опыт и сила. Ольт чудом уходил от смертоносных выпадов, сказывалась серьезная замковая выучка. Народ с обоих сторон расступился, хотя пространство между руинами никак нельзя назвать достойным полем боя. Старик наседал, сумел мощно ударить щитом в подбородок бастарда. Тот заулыбался окровавленным ртом, едва не проткнув вожаку ногу. Разошлись, снова сошлись. Силы были приблизительно равны, вожаку не удалось убить парня в первый момент, теперь он показывал, что тоже вынослив, хоть и не молод.
Сотня глаз неотрывно ловила каждое движение сражающихся. Не слышно не единого вздоха. На месте Ольта я бы давно зарубил противника, но вместо этого стоял столбом на возвышенности, нервно теребя в ладони камушек, который случайно ухватил рукой, пока карабкался на свой «постамент». Что есть везение? Что есть удача? А судьба? Свобода? Свобода — право быть тем, кем хочешь, даже если родился бастардом, можешь умереть рыцарем, сражаясь за сердце своей дамы. А удача — это шанс в кулаке. Что, допустим, у меня в кулаке? Простой маленький камушек. А у Ольта — меч его учителя Рэне, который был ему вторым отцом.
Что есть везение? Противники снова разошлись.
— Ты устаешь, старик, — деланно усмехнулся Ольт, хотя драка давалась ему тяжело, — назови перед смертью своё имя!
Вожак не ответил, скинул с себя шлем, отбросил щит, заменив его пугающе большим кривым ножом, зарычал и ринулся в атаку, осыпая бастарда целым градом ударов сразу с двух сторон.
Везение, это меленький поношенный шлем вожака, который вовремя оказался на земле.
Везение — это шанс для подготовленного.
Везение, это мой маленький камушек, который без взмаха максимально ловко и сильно, молниеносным движением кисти метнул в голову вожака, пока никто не смотрел на меня. Бесчестно? Ну и пусть.
Везение — это то, что на мгновение старик замер получив сотрясение мозга, а Ольткрит, которого с этого дня будут называть Ольт Защитник, получив долю секунды заминки врага, с диким рёвом махнул изувеченными в поединке ножнами, отклонил меч противника, и в ту же секунду с треском рассек своим клинком горло вожака.
Общий «о-х-х-х-х» раздался со всех сторон. Ольт ударил снова, выбил меч, толкнул, его противник стал падать вниз и назад, развернул меч острием вниз, навалился всем весом, пробил нагрудную защиту вожака, всадил оружие до самой гарды. Так что вынимал его потом обоими руками. Кровь брызнула во все стороны.
— Ольтклит победил! — неожиданно севшим голосом прохрипел я, — теперь вы, разбойники, убирайте оружие и валите. Или схвачу вас всех и заставлю строить мне дорогу к деревне болотников, у меня как раз не хватает рабочих рук.
Один из бандитов за время поединка вскарабкался на остатки стены, теперь натянул лук, и направил было стрелу в мою сторону. Коротким злым размахом бросил ему в лицо молоток. От волнений и переживаний бросок получился слишком сильный, его голова разлетелась как тыква.
— Ты, — ткнул пальцем в ближайшего разбойника, который сделался совершенно растерянным. — А ну-ка быстро принёс мне мой баронский молоток!
Так я убил человека молотком. Формально это произошло на стройке. Конечно, лишенные командования бандиты, или это была чья-то баронская гвардия, разбежались. Инструмент мне потом принёс Осмер, который и без того заслужил свою награду за бдительность.