…Он часто вдыхает холодный воздух, который на выдохе превращается в легкий пар. Его немного потряхивает, и что-то тоскливое надсадно мечется в сердце.
Предрассветный воздух очень свеж и чист. Лошади и люди вокруг него выдыхают теплые клубы пара, и он смотрит на это как на откровение. Как будто впервые видит.
И гладит своего коня по коричневому шелковому боку. Раздается протяжный, заунывный сигнал – пора садиться в седло. Кто-то подносит ему древко с длинным алым знаменем. Он пытается понять: что за странное чувство в сердце – неужели страшно?
Да, страшно. И он впервые очень сильно боится, что больше никогда не увидит свою маленькую девочку. Он оглядывается вокруг: множество воинов сидят на своих конях, нетерпеливо переминающихся с ноги на ногу, а слева медленно, в сизом мареве, поднимается огненный шар, предрекая день, забрызганный горячими каплями крови. Там, вдалеке, на линии горизонта, стоит чужое, враждебное войско, с которым через несколько мгновений им придется схлестнуться, отбросив страх и любые сомнения.
Вот уже слышны крики, топот копыт, лязганье оружия – они мчатся навстречу неминуемой смерти, и что-то соленое кипит на языке, сочится сквозь зубы.
Он с силой сплевывает вниз и хочет скакать дальше, быстрее, но все вокруг почему-то двигается сейчас слишком медленно, мир за одно мгновение потускнел, проткнутый острым копьем.
Знамя выпало из руки и разлилось по земле, жадно пьющей льющуюся из груди кровь. Перед глазами у него лишь лицо его маленькой девочки. Прости, милая…
Ясон вздрогнул, выйдя из оцепенения. Он с удивлением обнаружил, что лежит на кровати в гостиничном номере с видом на запорошенные снегом верхушки Гималаев.
Вначале Ясон не мог понять, что делает здесь и даже кто он сам такой: настоящее заволокло теплым черным туманом. Сонное сознание какое-то мгновение наслаждалось отсутствием знания о настоящем, но уже через минуту вернулось в реальность и воссоздало привычное мироощущение. Казалось, что тело не принадлежит его воле, но постепенно это ощущение прошло. Ясон вспомнил, что находится в Дхармасале. Приехав ранним утром, он прилег отдохнуть, но вместо сна снова впал в пограничное состояние.
Видение было очень ярким и необычным, он видел это впервые.
Не желая больше думать об увиденном, Ясон прошел в ванную, умылся над грязноватой, облупленной раковиной и, выйдя из комнаты, постучал в соседнюю дверь.
– Ясон, ты? – раздался голос Иши.
– Да, это я.
– Заходи, не заперто!
Он толкнул старую деревянную дверь, выкрашенную яркой голубой краской (вскоре он понял, что в Индии очень любят яркие, но вместе с тем приятные тона в обстановке), и, войдя в небольшую комнату, увидел, что Иша сидит на кровати. До его прихода она явно была увлечена рисованием.
– Может, пойдем прогуляемся до храма? – предложил ей Ясон, который очень хотел поскорее выйти на улицу.
Они спустились по железной лесенке и вышли на небольшую улочку. Дорога, петляя мимо невысоких зданий из бетона, ныряла в разноцветные торговые ряды, а когда они, наконец, заканчивались, сворачивала вниз, к главному храму.
Но они не вошли через главный вход на территорию, а прошли чуть дальше, словно преследуя трех монахов в багровых одеяниях, и шагнули на извилистую тропку, лежащую между стройных кедров и больших камней. Так они вышли к проходу с жестяными барабанами, насаженными на вертикальные оси. К потертым молитвенным барабанам, с выпуклыми буддистскими мантрами были приделаны деревянные ручки, за которые их можно было раскручивать по часовой стрелке. Иша с любопытством раскрутила все барабаны вслед за монахами: от самых маленьких – они легко поддавались и крутились быстро – до самого громадного, в два раза выше ее, с тяжелым ходом.
Ясон все это время фотографировал Ишу и монахов, так и не прикоснувшись ни к одному барабану. Неторопливо они вышли к храму – это было небольшое, ничем не примечательное строение. В открытую дверь выглядывал кусочек сияющего Будды.
На дощатом помосте перед храмом сидел пожилой монах с закрытыми глазами. Казалось, он был погружен в глубокую медитацию. Иша невольно засмотрелась на него и слегка вздрогнула, когда он открыл глаза и посмотрел прямо на нее. Ей показалось, что он манит ее пальцем. Глядя в лицо монаху, Иша почувствовала, что пространство быстро сплющилось вокруг его глаз, а затем снова разгладилось. Это состояние сопровождалось ощущением слабого электрического разряда. Она увидела, что Ясон идет к нему, и пошла следом.
– Хорошо, что вы приехали вместе, – сказал монах на хорошем английском. В его словах ощущалась особая потрескивающая энергетика, – но какой цели вы хотите достичь здесь, в Индии? – спросил монах. Казалось, в его простых фразах скрываются подсмыслы, как слои в фотошопе.
– Я хочу понять смысл моих видений… – начал говорить Ясон, но монах прервал его:
– Ты хочешь поймать большую рыбу? Тогда смотри еще глубже, – по светло-коричневому лицу монаха от уголков глаз расползались маленькие морщинки, а глаза излучали особенное спокойствие и внутреннюю силу, – у тебя все для этого есть. Есть книга. Дальше все будут определять только твои поступки.
Ясон задумался, и, когда хотел сказать что-то еще, монах снова взглянул на Ишу и сказал:
– Вы уже не первую жизнь вместе, и ваши сердца сплелись в тугой кармический узел, как две веревки. В этой жизни у вас есть шанс развязать его и поставить все на свои места. Не упустите его.
– Кармический узел? – удивленно спросила Иша, но монах не стал ничего отвечать, а просто прикрыл глаза и снова погрузился в медитацию. Казалось, он и не разговаривал с ними вовсе – его лицо стало непроницаемым словно маска.
Некоторое время они просто сидели на прогретом дощатом полу перед храмом, где все вокруг дышало спокойствием и размеренностью. Монахи в дань уважения Будде не спеша обходили храм по часовой стрелке, крутя жестяные барабаны с мантрами.
Повинуясь неясному внутреннему порыву, Иша встала и пошла обходить храм вслед за ними, задумчиво раскручивая барабаны, а затем сбросила обувь и вошла внутрь. Прямо напротив входа стоял громадный алтарь, на котором возвышался величественный золотой Будда. Казалось, что на его лице играет живая, умиротворенная и сладкая улыбка, а от глаз исходит удивительное сияние. Она поклонилась и почувствовала, как сердце затопило необычное чувство признательности и любви.
Ясон не стал заходить в храм. Он сидел снаружи, обхватив колени руками, и задумчиво глядел куда-то в затуманенную горную даль. Ему хотелось расставить события последних дней по полочкам, упорядочить все. Выставить экспозицию, сделать несколько кадров, вставить в рамку и хорошенько рассмотреть их. Мысли путались, и он сам не знал, как привести их в порядок: повторяющиеся видения, странная встреча с монахом и его слова об узле кармы крутились в уме, словно беспорядочные куски одного большого пазла, который пока еще только предстояло собрать.
– Ты не хочешь сходить поужинать? – Иша решилась выдернуть Ясона из его размышлений. Он посмотрел на нее как человек, внезапно очнувшийся ото сна, но встретил предложение с энтузиазмом:
– Конечно, пойдем. Похоже, я сильно проголодался.
Пройдя извилистой улочкой вдоль обрыва, мимо беззвучной симфонии растянутого на полнеба ошеломительно красного заката, путающегося в перистых облаках, они вышли к небольшому тибетскому ресторанчику.
Внутри нужно было снять обувь, а затем сесть на деревянный пол, застеленный выцветшими ковриками. Для удобства на полу были разложены небольшие подушки. В уютном зальчике уже сидела небольшая компания. Иша сразу обратила внимание на девушку, которая находилась в центре. Обнимая гитару, она весело рассказывала что-то, пока все остальные внимательно ее слушали. С удивлением она, хоть и не сразу, узнала Волчицу. Загорелая, с длинными вьющимися светло-русыми волосами, которые небрежно рассыпались по плечам, сейчас она излучала особую энергию и выглядела необыкновенно привлекательно.
– Привет! – воскликнула она, увидев Ясона с Ишей. – Садитесь с нами, мы сейчас будем петь. Ребята, – обратилась она к остальным, – это мой друг Ясон и… – она виновато улыбнулась за то, что не могла сразу вспомнить имя.
– Иша.
– Да, Иша, точно. Прости, мы с тобой почти не общались в тот раз.
– Знакомьтесь, это Дима, – она указала на смуглого, худого юношу, – это Рой и Дженни.
Рой походил на шведа, мускулистый и светловолосый, он широко улыбнулся новым знакомым, а Дженни – бледная блондинка с ярко-красными губами – бросила на них пылкий и заинтересованный взгляд. Когда Ясон с Ишей познакомились со всеми, к ним подошел молодой тибетец-официант. Ясон заказал вегетарианские момо и масала-чай для них двоих.
– Волчица, спой, пожалуйста, – попросил Дима. Она снова взяла в руки гитару, провела по струнам и запела глубоким голосом с небольшой хрипотцой:
На золотистый светлый день наползает злая тень,
Я смотрю в твои глаза, вижу, в них горит тоска,
И поэтому сейчас буду мантру воспевать,
Ом маанее падме хууум,
Ом маанее падме хууум.
Много боли, много зла видели твои глаза,
Я хочу тебе помочь, видишь, наступает ночь?
И поэтому сейчас буду мантру воспевать,
Ом маанее падме хуум,
Ом манеее падме хуум.
Ее глаза прикрыты, она целиком погружена в процесс. В конце Волчица начала петь просто: Ом манеее падме хуум.
– Давайте со мной! – остальные присоединились к ее пению, но через некоторое время она остановилась и с лучезарной улыбкой обратилась к Ясону:
– Представь, в тот вечер я познакомилась на Треугольнике с Димой. Теперь я здесь, и мой новый легальный кайф – это Индия!
– Да, она реально помешалась уже на Индии, – засмеялся Дима, – похоже, придется ее здесь оставлять. Мне кажется, она скоро превратится в настоящую индианку с точкой на лбу и красным пробором.
– И давно ты здесь? Похоже, это весьма тихое местечко… – Ясон хотел продолжить фразу, но Волчица поняла, к чему он ведет, и быстро ответила.