13. Первые годы после войны
Наконец, Донбасс был освобожден. С приходом наших войск началась массовая проверка тех людей, которые, оказавшись на оккупированной территории, в той или иной мере способствовали немцам. Те, кто проявляли заметную активность и участвовали в оккупационных органах управления, полиции и играли там значительную роль, были сразу репрессированы.
Все инженерно-технические работники тоже проверялись органами безопасности. Те, кто работали на заводе в качестве начальника цеха, участка или в руководстве завода, и если их цех, участок был при немцах восстановлен, тоже репрессировались или направлялись в штрафные роты на фронт. Подвергался проверке и мой отец. Ведь он был начальником углеподготовительного цеха и, естественно, ожидал сурового наказания. Однако, получилось не так. В органах безопасности отца долго допрашивали и особенно интересовались рабочими, бывшими под его начальством. Отец дал им самую хорошую характеристику, объяснил, почему при немцах не был восстановлен цех. И, как ни странно, его отпустили. Это было для него неожиданным. Всё разъяснилось, когда отец при выходе из кабинета, где его допрашивали, встретился с работником органов безопасности Даниленко, в прошлом – студентом института, где учился отец. Он кончал позже, но отца знал хорошо. Даниленко сказал, что отец своей свободой обязан своему поведению в оккупации и тем рабочим, которым оказывал помощь и не мешал им по возможности тормозить восстановление цеха.
Действительно, углеподготовительный цех не был восстановлен, и не потому, что рабочие не могли этого сделать, а потому, что при первой возможности нужные для восстановления детали отправлялись на свалку.
Кроме того, горючее, бывшее на заводе и использовавшееся немцами для транспорта, отец разрешал рабочим вывозить из завода тайно, для обмена на продукты в совхозах и колхозах. Всё это делалось на его глазах, и рабочие от него ничего не скрывали. Больше того, когда приближались наши войска, рабочие обратились к отцу с просьбой возглавить их группу и попытаться воспрепятствовать немцам взорвать тепловую электростанцию. При отступлении немцы были особенно жестокими. Малейшее подозрение сразу каралось смертью.
Электростанция ими охранялась очень тщательно. Отцу всё это было хорошо известно, и потому он посоветовал рабочим прятаться и ждать прихода наших войск. Большинство рабочих так и поступило, а небольшая группа всё же решилась на рискованный шаг. Но электростанция всё же была взорвана немцами, а два человека из этой группы были схвачены и расстреляны.
После допроса отца вызвали на завод и предложили стать главным инженером Рутченковского коксохимзавода, собрать рабочих и инженерно-технический персонал и немедленно приступить к восстановлению разрушенного завода. Отец с радостью принялся за работу. Электроэнергии еще не было, и сверлильные станки вращали вручную. Также вручную клепали и металлоконструкции. Труд был очень тяжелый, но все повреждения двух мостов были быстро восстановлены.
Но вот с Востока начало прибывать бывшее начальство завода (в том числе и люди, грамотно отправившие эвакуационный поезд с вокзала раньше времени). Некоторые вернувшиеся начали громко возмущаться: мы там, в эвакуации, рисковали всем и не жалели жизней для победы в войне, а вы тут в оккупации, «немцам помогали». Несмотря на успешное восстановление предприятия, Тимофею Григорьевичу пришлось уступить свой пост вернувшемуся из эвакуации главному инженеру Гутману. Отца же назначили начальником отдела капитального строительства завода, и по положению он считался заместителем директора завода. Его назначение на такой пост было необычным. Многих это удивило, а некоторых даже возмутило. Дело в том, что эта должность была сугубо партийной, как и все руководящие должности в то время. И вдруг на ней оказался беспартийный, да еще из бывших на оккупированной территории.
За успешные восстановительные работы заводу восемь раз присуждалось знамя Государственного Комитета Обороны СССР. Всё это явилось какой-то поддержкой для отца. Поэтому заявление одного из начальников цехов, некоего Денисенко, члена партии, о том, что отец не достоин этой должности, не повлияло на его положение.
Несмотря на «темные пятна» в биографии, Тимофей Григорьевич за успешное завершение работ по восстановлению завода был отмечен правительственной наградой. Восстанавливая завод, одновременно строили жилые дома и культурно-бытовые учреждения. Начали строить хороший и благоустроенный поселок.
Через некоторое время на завод пожаловал сам Н. С. Хрущев. Он был тогда первым секретарем компартии Украины и председателем Совета Министров УССР. Приехал с большой свитой, среди которой был и первый секретарь обкома Сталинской области Мельников. Как пишет отец, Хрущев был одет своеобразно. Хорошо вычищенные сапоги, галифе, москвичка, и на голове – фетровая шляпа. Говорил очень много и только он один. Остальные, поглощенные его знаменитым выражением «Кузькина мать», следили за каждым его движением и только поддакивали и послушно кивали головами. В течение всего времени к нему не последовало ни одного вопроса, просьбы, возражения. Его слова воспринимались, как божий дар, ниспосланный свыше.
Хрущев зашел в один из строящихся домиков. Домики возводились из шлакоблоков, которые готовились здесь же. Но в то время уже было подписано Хрущевым постановление о применении кирпича-сырца для внутренних простенков в домах. А в строящемся поселке внутренние простенки делали из шлакоблоков. Хрущев сразу обратил внимание на это: «Разве вы не читали нашего постановления о применении кирпича-сырца в этих случаях?»
Все замерли. Директор завода Баланов побледнел, растерялся и ничего не мог сказать. Пришлось отцу его выручать. Тимофей Григорьевич ответил Хрущеву так: «Никита Сергеевич, постановление мы прорабатывали, но в наших условиях имеются большие запасы шлаков, которые мы используем для шлакоблоков, а вот кирпича у нас не хватает даже для промышленного строительства».
Обращаясь к Мельникову, Хрущев сказал: «Они поступают, пожалуй, правильно. Ты им не мешай в этом». Мельников, будучи первым секретарем обкома, ни разу до этого случая и после него не был на заводе и не имел ни малейшего представления о его делах и нуждах. Однако с деловым видом ответил Хрущеву: «Хорошо, Никита Сергеевич». Мельникова отец знал хорошо по институту. Позже, когда он был секретарем обкома, Тимофею Григорьевичу не раз приходилось не только видеть его на совещаниях, но и встречаться лично. Несмотря на свое высокое положение, он был всегда приветлив и проявлял живой интерес к знакомым студенческих лет.
14. Женитьба папы на моей маме
Во время работы отца на заводе, еще во время войны, в его жизни произошло важное событие. В 1943 году ему было уже 33 года, но он еще не был женат. И вот, его женой стала Валентина Поликарповна Маркова (потом Фоменко). Родилась она в Юзовке (ныне г. Донецк), в семье служащего. Она была самой младшей. Старше ее были две сестры, рис. 1.9, рис. 1.10, и два брата, рис. 1.11, рис. 1.12, рис. 1.13. Родители русские. Отец из Орловской губернии, а мать из Смоленской, но оба жили в Донбассе. На рис. 1.14 – родственники Валентины Марковой, моей мамы. Старая фотография примерно 1922–1923 годов, г. Юзовка (потом Сталино, Донецк). Слева стоят молодые родители моей мамы (Романова Ефросинья Андреевна и Марков Поликарп Федосеевич), а сама она, маленькая девочка 4–5 лет, сидит на переднем плане. Справа стоит Клава, сестра моей мамы. Справа сидят, скорее всего, дедушка и бабушка моей мамы. Их имен не знаю. Не знаю также, что за мужчина сидит слева. К сожалению, уже не у кого спросить. На рис. 1.14a показан вид шахтерской Юзовки в 1912 году, а на рис. 1.14b – центральная шахта Юзовки в 1911 году.
Рис. 1.9. Моя бабушка – Романова (Маркова) Ефросинья Андреевна (справа) и ее три дочери (слева направо): Клавдия, Валентина и Анна (г. Рутченково).
Рис. 1.10. Сестра Валентины Марковой (Фоменко) – Анюта с сыном Анатолием и мужем Берзиным Георгием Фридриховичем.
Рис. 1.11. Моя бабушка – Ефросинья Андреевна Романова (Маркова) и семья ее сына Николая, то есть моего дяди. Николай Ипполитович Марков, его жена Вера Алексеевна (Зорина) и сын Алексей. Моя мама говорила, что сама удивлялась тому, что у неё отчество Поликарповна, у брата Георгия – тоже, а у брата Николая – отчество Ипполитович. Хотя отец у них у всех один. Видимо, была какая-то путаница в документах.
Рис. 1.13. Марков Георгий Поликарпович – брат Валентины Марковой. 1977 год.
Рис. 1.12. Марков Георгий Поликарпович – брат Валентины Марковой. 1939 год.
Рис. 1.14. Слева стоят молодые родители моей мамы (Романова Ефросинья Андреевна и Марков Поликарп Федосеевич), а сама она, маленькая девочка 4–5 лет, сидит на переднем плане. Справа стоит Клава, сестра моей мамы. Справа сидят, скорее всего, дедушка и бабушка моей мамы. Фото примерно 1922–1923 годов.
Рис. 1.14a. Юзовка, шахтерский поселок в 1912 году. Взято из Интернета.
Рис. 1.14b. Вид Юзовки в начале XX века. Центральная шахта Юзовки в 1911 году. Взято из Интернета.
Училась Валя весьма успешно, сначала в средней школе, а затем в педагогическом институте (ныне Донецкий университет), получив специальность филолога. Но не успела освоиться с профессией преподавателя русского языка и литературы. Началась война. В период немецкой оккупации ей немало пришлось пережить, подвергая себя опасности. Немцы из-за нехватки рабочих рук насильно увозили девушек в Германию и тем самым пытались дешевой рабочей силой решить проблему. В числе этих невольниц оказалась и Валя, будущая жена Тимофея Григорьевича. Ее под конвоем отправили к Германию. В Германии ей пришлось, правда, недолго, работать на военном заводе, в городе Гюстрове (расположен в земле Мекленбург-Передняя Померания). Ее и других пленных советских девушек заставили заниматься опасной работой – начинять снаряды, под наблюдением немцев