Во главе страны теперь стоял Съезд – орган, только на словах имевший ответственность перед избирателями. В реальности ответственности оказалось гораздо меньше, чем у «партократов». А избранный съездов президент СССР – первый и последний – не мог контролировать политические процессы, не говоря уж об экономических. Хватило этой системы ненадолго. После августа 1991 года Горбачев за несколько месяцев оказался неспособным даже сформировать правительство. Так красноречие депутатов, поймавших свою минуты успеха, втянуло Советский Союз в царство мертвых. Остановить распад государства оказалось некому. Может быть, не нашлось нового матроса Железняка? Укрепление парламентаризма оказалось сильнейшим фактором распада большой страны. Этот трагический урок истории требует осмысления. Попробуем посмотреть на него глазами участников тех событий. И начнем с фактов.
В декабре 1988 г. Верховный Совет СССР принял закон о новом порядке выборов народных депутатов СССР и внес соответствующие изменения и дополнения в Конституцию СССР. Было решено в качестве высшего органа Советской власти избирать Съезд народных депутатов СССР из 2250 человек. Эти выборы следовало проводить на альтернативной основе и отказаться от прежних порядков, когда в каждом из избирательных округов выдвигался только один кандидат. Из общего числа депутатов 750 должны были избираться от территориальных округов и столько же – от национально-территориальных округов. Еще 750 депутатов должны были избираться от общесоюзных общественных организаций, но также на альтернативной основе. Предполагалось, что Съезд в полном составе будет собираться не реже чем один раз в год, как некое народное вече, и принимать наиболее важные конституционные законы. Из состава народных депутатов СССР Съезд должен будет избрать Верховный Совет СССР, который должен работать на постоянной и профессиональной основе, как высший законодательный, распорядительный и контрольный орган власти. Он будет состоять из двух палат – Совета Союза и Совета Национальностей. По сравнению с прежним Верховным Советом полномочия нового Верховного Совета предлагалось существенно расширить, соответственно сократив официальные полномочия Президиума Верховного Совета СССР и неофициальные полномочия ЦК КПСС. Свой замысел по образованию фактически нового органа власти в СССР Михаил Горбачев наиболее полно раскрыл только в своих мемуарах. Он, в частности, писал: «Если попытаться коротко охарактеризовать смысл политической реформы, как она была задумана и проведена, то можно сказать, что это – передача власти из рук монопольно владевшей ею Коммунистической партии в руки тех, кому она должна была принадлежать по Конституции, – Советам через свободные выборы народных депутатов. И вполне понятно, что успех или неудача реформы, особенно на ранних ее этапах, всецело зависели от отношения к ней самой КПСС, которая, по существу, должна была добровольно расстаться с собственной диктатурой. Это была дьявольски сложная политическая операция, болезненная и особенно тяжелая, можно сказать, со «смертельным исходом» для слоя партийной номенклатуры. «Отречение от престола» грозило ей постепенной утратой привилегий, которыми она пользовалась, переходом из разряда сильных мира сего в разряд обычных граждан. Вполне понятно, что партийно-государственная бюрократия должна была встретить это нововведение в штыки. А поскольку в ее распоряжении все еще оставались основные рычаги власти, было только два средства обеспечить успех реформы. Надо было организовать мощное давление на партийно-государственную бюрократию со стороны большинства общества, решительно настроенного на радикальные перемены. А с другой стороны, надо было ослабить сопротивление верхушечного слоя тактическими маневрами, отсекая наиболее консервативную его часть, втягивая в преобразование людей, способных мыслить по-новому. Без политического маневрирования могущественная бюрократия, формировавшаяся в рамках тоталитарной системы, никогда не позволила бы отобрать у себя власть». Так ли это воспринималось в 1988–1989 годах – большой вопрос. Постараемся его расследовать.
Горбачев надеялся превратить съезд в свой триумф. Этого явно не получилось. Страсти, которые всколыхнули депутаты, вылились в многотысячные митинги в Москве, которые трудно было назвать прогорбачевскими. Проиграл Союз, проиграл и Горбачев…
Арсений Замостьянов, заместитель главного редактора журнала «Историк»
Михаил ГорбачевСмысл выборов
Если попытаться коротко охарактеризовать смысл политической реформы, как она была задумана и проведена, то можно сказать, что это – передача власти из рук монопольно владевшей ею коммунистической партии в руки тех, кому она должна была принадлежать по Конституции, – Советам через свободные выборы народных депутатов. И вполне понятно, что успех или неудача реформы, особенно на ранних ее этапах, всецело зависели от отношения к ней самой КПСС, которая, по существу, должна была добровольно расстаться с собственной диктатурой. Это была дьявольски сложная политическая операция, болезненная и особенно тяжелая, можно сказать, со «смертельным исходом» для слоя партийной номенклатуры. «Отречение от престола» грозило ей постепенной утратой привилегий, которыми она пользовалась, переходом из разряда сильных мира сего в разряд обычных граждан.
В Кремле во время Первого съезда народных депутатов СССР
Вполне понятно, что партийно-государственная бюрократия должна была встретить это нововведение в штыки. А поскольку в то время в ее распоряжении все еще оставались основные рычаги власти, было только два средства обеспечить успех реформы. Организовать мощное давление на партийно-государственную бюрократию со стороны большинства общества, решительно настроенного на радикальные перемены. А с другой стороны, ослабить сопротивление верхушечного слоя тактическими маневрами, отсекая наиболее консервативную его часть, втягивая в преобразование людей, способных мыслить по-новому. Без политического маневрирования могущественная бюрократия, формировавшаяся в рамках тоталитарной системы, никогда не позволила бы отобрать у себя власть.
Я хочу привлечь внимание читателей к этому обстоятельству, потому что именно оно было предметом частой и безжалостной критики по моему адресу со стороны демократов. Да и не только демократов, но и ближайшего моего окружения. Уж как меня ни укоряли, что я якобы остаюсь в глубине души партократом, не могу вырвать из сердца привязанности к людям из партноменклатуры, среди которых провел многие годы своей сознательной жизни, не в состоянии избавиться от присущих им стереотипов мышления. Сам я это оцениваю по-другому. Причина недостаточно быстрых кадровых решений в ряде случаев кроется в моем стремлении избежать «открытого бунта на корабле», который мог привести к поражению политической реформы уже на ранних ее этапах.
Пожалуй, вся эта материя нагляднее всего обнаруживалась в эпизоде с так называемой партийной сотней. И тогда, и сейчас я убежден в правильности того, что на 100 мест от КПСС были выдвинуты ровно 100 кандидатов. Нельзя было допустить, чтобы оказались забаллотированными некоторые члены тогдашнего партийного руководства. Это сразу перевело бы их в стан скрытых или открытых противников преобразований, могло серьезно осложнить обстановку. Не меньшие негативные последствия имело бы неизбрание в депутаты включенных в список для голосования Чингиза Айтматова, Святослава Федорова и других представителей творческой интеллигенции, активно поддерживавших перестройку.
Наша оценка показала, что, если бы в кандидатский список были внесены, скажем, 103–105 фамилий, наибольшее число «черных шаров» получили бы Лигачев, Ульянов и Яковлев. Будь список увеличен на 10 кандидатов, не прошло бы большинство членов Политбюро – Слюньков, Никонов, Медведев, Зайков, Примаков, а вместе с ними известные писатели – Чингиз Айтматов, Даниил Гранин. А дальше имели шансы остаться за бортом и Генеральный секретарь с Председателем Совета Министров СССР.
Кстати, каждому из них не стоило большого труда подобрать себе место, где ему было обеспечено доброжелательное отношение избирателей. Но это шло бы вразрез с замыслом, согласно которому партию как общественную организацию должны были представлять те самые 100 депутатов, избранные по партийному списку. Признаюсь, вначале и я сам колебался – как поступить? Но по размышлении пришел к выводу, что генсек должен идти в парламент не в личном качестве, а именно как руководитель партии.
И еще. Процедура выборов на январском Пленуме ЦК (1989 г.) не исключала возможности отвести или забаллотировать того или иного кандидата. Так что демократические принципы вовсе не были в данном случае попраны.
Раз уж речь пошла о «красной сотне», как ехидно окрестили ее в некоторых демократических изданиях, не могу обойти вопроса о прямом представительстве общественных организаций в парламенте, тем более что он долгое время был притчей во языцех. Критика, порой резкая, на этот счет шла оттого, что наши оппоненты не давали себе труда по-настоящему подумать над мотивами этого решения. Я же считал тогда его необходимым и остаюсь при этом мнении сейчас.
Разумеется, с точки зрения формальной «корпоративное представительство» по заранее выделенным квотам небезупречно. Депутатские мандаты в данном случае не проходят апробации народного волеизъявления. Но следует иметь в виду, что таким образом получила свои мандаты лишь сравнительно небольшая часть депутатского корпуса. Да и метод этот с самого начала задумывалось использовать в разовом порядке. Позднее соответствующая формула была откорректирована в Конституции.
Так что о каких-либо нарушениях демократических принципов говорить не приходится. Зато какие важные задачи удалось решить таким способом. Ведь надо отдавать себе отчет, что при том уровне политической культуры и всесилии номенклатурных кадров, которые существовали в то время, многие активные сторонники перестройки, особенно из числа научной и творческой интеллигенции, имели мало шансов быть избранными. Значит, парламенту нового созыва грозило оказаться не впереди, а позади быстро прогрессирующих политических воззрений общества, стать не тягачом, а тормозом реформ. Прямое представительство общественных организаций позволило ввести в депутатский корпус сравнительно небольшую, но чрезвычайно важную для становления будущего парламента группу влиятельных демократических деятелей, прошедших через списки профсоюзов, комсомола, женских организаций, творческих союзов и научных ассоциаций. Для наглядности приведу один пример. Едва ли нужно говорить о том, какую роль сыграл на съездах народных депутатов академик Сахаров. А избран он был от научных ассоциаций. Там же получили депутатские мандаты некоторые другие видные ученые, не прошедшие по основному списку Академии наук.