Раздалось грозное мычание, виконт выпучил глаза и дернулся.
— Да откройте ему рот, в конце концов!
— Он узурпатор! — крикнул Аникин, едва повязку разрезали.
— Это я уже слышал, но хотел бы узнать подробности.
Я говорил спокойно, даже вежливо, и мне правда было интересно, что он ответит. Он, вообще, должен быть благодарен, что все еще жив! Пока еще жив.
— Мне стало известно, что вы заколдовали камень и кто бы его сейчас не коснулся, он признает его императором!
— Неожиданно. Я бы сказал даже смело. Молодой человек, а образование у вас какое?
— Я архитектор!
— Да врет он все, — крикнул кто-то из зала. — Он даже не смог сдать программу второго курса!
— Спасибо, неизвестный мне доброжелатель. Вижу, что Сергей Геннадьевич плохо знает историю империи и ее традиции. Жаль. Кто еще согласен с тем, что я наложил заклятье на Камень Власти? Кто еще хочет похвастаться своей тупостью? А?
Над залом повисла зловещая тишина.
— Историю для кого пишут? Для кого рассказывают о принципах работы магии? Для таких идиотов, как Аникин. Вот учился бы ты хорошо, может, это тебе бы жизнь спасло. А теперь уже…
Позади меня раздались шаги. Виктор Иванович вышел вперед, оглядел всех и ледяным голосом произнес:
— Я принимаю на себя полномочия императора Объединенной Московии. Клянусь хранить и защищать ее и всех ее подданных, клянусь быть ее верным слугой, — зрители ахнули. — И первым своим указом я повелеваю следующее.
Он посмотрел прямо на Аникина, и тот сжался в комок. Если еще полминуты назад он мог просто умереть от руки архимага, то сейчас его и всю его семью может постигнуть нечто более ужасное — кара императора.
— Восстановить виконта Аникина в статусе ученика императорского училища, а также обязать его в течение десяти лет изучить все дисциплины, кои преподают в этом учебном заведении. Экзамены он будет сдавать лично главному декану.
— И никаких смертей? — удивленно пробормотал я, а потом выпрямился и громко добавил, — щедрость и доброта его императорского величества не знает границ! Еще у кого-нибудь есть возражения?
По лицу Сергея Геннадьевича текли слезы. Он был одновременно зол и счастлив, но мне уже было не до него. Нам уже несли символы императорской власти — артефакты старого времени, которые имеют права брать в руки только истинные владельцы трона.
Виктор Иванович принял их со всей аккуратностью, даже пальцы не дрогнули. И только после этого зал взорвался аплодисментами. Каждый понимал, что сейчас нужно не просто держать лицо, а всем своим видом показывать безграничное счастье.
Я же глянул на Мережковского. Его лицо все также было бледным, губы поджаты, а взгляд тверд. Из него выйдет прекрасный император, чтобы ни показал ему камень.
В течение следующего часа Виктор Иванович принимал присягу от оставшихся на плаву, (или просто в живых, ха!), самых важных лиц в столице. Они все с опаской на меня поглядывали, а потом уверенно произносили слова клятвы. Самых робких я добродушно подгонял.
Правда, не обошлось и без инцидентов: двое упали в обморок, а один священнослужитель бросился мне в ноги и умолял не разрушать его приход. Я изумленно смотрел на него, а потом вспомнил. Да, двенадцать лет назад я действительно спалил несколько домов вместе со всем добром, и несколькими особо отличившимися работниками церкви. Ладно бы просто воровали, так они еще и умудрялись местными детьми торговать. История была некрасивая, грязная, зато после нее обо мне все в столице узнали.
— Болезный, а чьих будете? — я присел рядом со стоящим на коленях священнику.
— Так из Дорогомиловского монастыря. Мы все за нашего императора-батюшку. Вот те крест!
— Не «те», а вам, — ответил я и глянул на ближайшего гвардейца. — Есть что на Дорогомиловских?
— Никак нет, господин архимаг!
— Проверить еще раз, а этого в допросную.
— Как прикажете, господин архимаг, — священнослужителя быстренько уволокли в сторону, давая проход другим.
— Посмотрим, как сильно они за императора, — проворчал я. — Знаем мы таких, ярых поклонников. И не таких вешали. Кто там следующий?
Виктор Иванович заметно устал слушать и принимать клятвы, но такова судьба сидящего на троне. Надо бы ему обед организовать. Я подозвал гвардейца и распорядился сделать перерыв на полчаса. Этого, конечно, мало, но время поджимало.
Мережковский с благодарностью на меня посмотрел и снова стал внимать речам очередного графа. На всякий случай я поставил у трона защитный артефакт, один удар он точно выдержит, а там уже и бойцы подоспеют.
Вся эта кутерьма снова напомнила о былых деньках, когда я почти каждый день приходил во дворец, улаживать конфликты между богачами. Аристократы — народ нежный, чуть что, сразу жаловаться и не кому-то, а сразу императору. Лучше б в спортлото шли, чесслово.
Вдруг артефакт связи, про который я почти забыл, зашуршал голосами.
— Что у вас?
— Поймали шпиона! — бодро раздался голос связного.
— Тащи в мой кабинет.
На моих губах появилась улыбка.
Спустя почти два часа я с чувством глубокого удовлетворения вышел из допросной. Ее организовали в моем бывшем кабинете, который за все годы ни капли не изменился. В него просто боялись заходить, зная, кому он принадлежит.
Доволен, правда, я был не только по этому поводу. Шпион оказался и не шпионом вовсе, а князем соседней губернии, который решил под шумок стащить одну из учетных книг казначейства. После сорока минут отговорок князь Ильинский признался, что серьезно проигрался в карты и брал деньги прямиком у Константина, которому приходился, ни много ни мало, четвероюродным братом.
Теперь мне предстояло еще и с деньгами разбираться. Чует мое сердце, что родственнички бывшего императора знатно потрясли казну. Ничего, после сегодняшних событий, обысков и конфискаций, будет чем залатать дыры в бюджете.
Наконец, я дошел до нужных дверей и пинком их отворил. В главном кабинете министра казначейства как раз все были в сборе и доедали документы. Буквально. У всех десятерых управляющих во рту я видел обрывки бумаг.
Едва они меня увидели, то застыли изваяниями, не смея даже пошевелиться.
— Приятного аппетита, — сказал я, оглядывая их. — Много съесть успели? Мне ничего не оставили?
Тощий очкарик не выдержал, вдохнул воздуха и неудачно поперхнулся, начав захлебываться жутким кашлем. Но я же не зверь какой-то! Я сразу же оказал первую помощь одни резким ударом по спине. Через мгновение у меня на ладони оказался обрывок финансового отчета месячной давности.
Высушив его заклинанием, я внимательно его прочитал, а потом посмотрел на остальных.
— А ну, выплюнули все. Живо.
— Нетьф, фы не буфем.
— Не стоит разговаривать с набитым ртом, — ласково сказал я и хлопнул говорившего по спине.
Это был главный казначей. Толстый, обрюзгший, с жирной кожей и едва не лопающимся камзолом.
— Хватит уже жрать, Давыдов. Или у тебя такая диета?
Он лихо заработал челюстями, проглотил кусок бумаги и запил все это водой.
— Вы ничего не докажете! — крикнул он, выпятив свой живот.
Я проследил взглядом за стрельнувшей серебряной пуговицей с его камзола и спокойно сел на ближайший стол.
— Давыдов, ты же меня знаешь, а все думаешь, что я шутки с тобой шутить пришел. Мы же с тобой одиннадцать лет назад о чем говорили? Что воровать нехорошо, — я подхватил со стола целый документ и пробежался по нему глазами. — А тут у вас, мало того, что хищения, так еще и растрата, на которую вы смиренно прикрывали глаза за взятки. И вот что мне с тобой делать? Не подскажешь? Я вот собираюсь вспороть твое необъятное брюхо и вытащить каждый кусочек из твоего желудка. Остальных это тоже касается.
Давыдов вздрогнул всем телом, став белее документов на столе, громко икнул и рухнул на пол как подкошенный. Впрочем, то был глубокий обморок.
— Остальные тоже падать будут? Или достойно встретят свою смерть?
Тощий очкарик неожиданно отложил папку, которую держал в руках и осторожно на меня посмотрел.
— Алексей Николаевич, боюсь, это не целесообразно.
— Как ваше имя, молодой человек?
— Крынов Максим Сергеевич, заместитель Николая Петровича Давыдова.
— Приятно познакомится. Расскажите мне свои соображения, Максим Сергеевич, почему я не должен убивать этих достопочтенных граждан?
— Все очень просто. Мы все выполняли распоряжения Давыдова, находясь под давлением собственных ошибок. Каждый из нас обладает талантом к ведению финансов, лучшие умы академии. Однако в связи с молодостью и собственной гордыней, пали жертвами сложной махинации, которая привела нас в этот кабинет. В шкафу за вами находится сейф, в котором хранятся наши личные дела. В них все подробно описано.
— Махинации? Подставились, что ли?
— Все верно, господин архимаг. Глупо и, можно сказать, по-идиотски. Нас буквально связали по рукам и ногам.
— То есть, я правильно понимаю, Давыдов обманом привлек вас на работу, заставил участвовать в других мошеннических схемах за процент?
— Нет, за то, что не выдаст нас дознавателям.
— Всего-то? Максим Сергеевич, за смелость я вас хвалю. За интеллект нет. Но спишем все на молодость, вам же тут всем и сорока лет нет, верно?
Управляющие быстро закивали.
— Тогда с вас отчет по всем махинациям. Я желаю к завтрашнему вечеру знать все финансовые нюансы за последние… сколько вы тут уже?
— Три года.
— За последние три года. С фамилиями, расписками, суммами, датами и даже банками, через которые все это проводилось. И личными делами.
— Все сделаем, господин архимаг.
— И последний вопрос, — я слез со стола, — а что вы, собственно, тут пытались съесть?
— Личные расписки Давыдова. Он сказал, что если хоть одна из них попадет вам на глаза, он уничтожит нас.
— Детали расписок помните?
— Лучше, — просиял очкарик, — у меня есть копии каждой!
— И Давыдов об этом не знал?