– Постарайся хоть что-то поправить, – сказал он, подавая ей сережку, на которую только что сел.
– Постараюсь. – С помощью содержимого косметички она устранила ущерб, нанесенный макияжу, и, как могла, пригладила волосы. – Думаю, гибель моей прически мы спишем за счет погоды.
– А засос на чей счет спишем? – Тейт тронул уголок ее рта. – Очень больно?
Она лишь чуть пожала плечами и застенчиво улыбнулась. Он тоже улыбнулся в ответ, выбрался из машины и обошел ее, чтобы открыть ей дверцу.
Когда они оказались за подмостками, где до предела взведенный Эдди вышагивал туда-сюда, а Ральф нервно позванивал мелочью в карманах, вид у них и впрямь был самый непрезентабельный: оба растрепанные, промокшие, но необычайно счастливые.
– Где тебя, черт подери, носило? – От негодования Эдди едва мог говорить.
– Ездил за Кэрол, – с отменной сдержанностью ответствовал Тейт.
– Так нам и сказала Зи, когда мы позвонили в гостиницу, – подал голос Ральф, оставив в покое свою мелочь. – Что тебе вступило в башку, если ты откидываешь такие идиотские фортели? Она сказала, что вы полчаса как уехали. Где вы застряли?
– Не было мест на стоянке, – отрезал Тейт, которому надоел этот допрос. – А где Джек и все остальные?
– Закрывают амбразуру. Неужто не слышишь? – Эдди кивком указал в сторону зала, откуда доносился дружный топот множества ног и распеваемое под патриотический марш: «Даешь Тейта! Даешь Тейта!»
– Тем приятнее им будет меня увидеть, – невозмутимо заметил Тейт.
– Вот твоя речь. – Эдди попытался сунуть ему в руки какие-то листки, но тот не стал их брать.
Тейт, слегка хлопнув себя по голове, объяснил:
– Тут моя речь.
– Не вздумай еще раз сыграть такую шутку и исчезнуть, – начальственным тоном предупредил его Ральф. – Глупо не поставить в известность хотя бы одного из нас троих о том, где ты находишься.
Молчал один Дерк. Его и без того темное лицо почти почернело от ярости, но направлена она была не на Тейта, а на Эйвери. С того мгновения, как они, запыхавшись, примчались к сцене, он не сводил с нее своих блестящих глазок, но она с вызовом держалась под его злобным взглядом. Когда он в конце концов заговорил, его голос дрожал от бешенства:
– Миссис Ратледж, когда вам в следующий раз захочется, чтобы вас употребили, выбирайте для этого более подходящее время.
В тот же миг Тейт с каким-то диким рычанием кинулся на него и сбил бы его с ног, если бы за спиной Дерка не оказалась стена, по которой он и распластался. Рука Тейта наподобие стальной балки легла ему на горло, а колено уперлось в промежность. Дерк нечленораздельно хрюкнул от неожиданности и боли.
– Ты окончательно спятил, Тейт? – завопил Эдди.
Он попробовал отвести его руку от горла Дерка, но не смог ее даже сдвинуть. Нос Тейта был менее чем в дюйме от носа его жертвы, а на лице читалась бесстрастная целеустремленность человека, решившегося на убийство. Напротив, лицо Дерка все больше отливало синевой.
– Тейт, ну пожалуйста, – безнадежно залепетала Эйвери, кладя руку ему на плечо. – Не обращай на него внимания. Меня совсем не трогает, что он там говорит.
– Ради всего святого, Тейт. – Эдди отчаянно силился втиснуться между двух тел. – Пусти его. Нашел время. Господи, подумай же головой!
– Если ты еще хоть раз, хоть один-единственный раз оскорбишь мою жену, – медленно, срывающимся голосом выговорил Тейт, – то насмерть подавишься своими же словами. Понял меня, сукин сын? – Он поддал коленом Дерку в мошонку.
Тот, перепуганный, только беспомощно мотнул головой.
Тейт неторопливо опустил руку. Дерк согнулся пополам, прижимая руки к ушибленному месту, кашляя и брызгая слюной. Ральф бросился на помощь соратнику. Тейт пригладил волосы, повернулся к Эдди, холодно бросил: «Пошли» – и предложил руку Эйвери.
Она приняла ее и проследовала с ним на сцену.
38
Мэнди настояла, чтобы вместо ночной рубашки ей надели подаренную Тентом футболку. Было далеко за полночь и впору было чуть ли не завтракать, когда ее разбудили.
– Ну вот, теперь ты у нас почетный болельщик «Далласских ковбоев», – сказал он, надевая футболку на девочку.
Она полюбовалась броскими серебряными буквами у себя на груди и одарила его чарующей улыбкой:
– Спасибо, папочка, – потом широко зевнула, снова сгребла в охапку своего Винни-Пуха и опять уткнулась в подушку.
– Все правильно, учится быть женщиной.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Эйвери, когда они проходили через гостиную в свою спальню.
– Принимает подарки, но уже не спешит обнять или поцеловать в ответ.
– Значит, мне стоит предупредить избирательниц, что за твоей репутацией защитника прав женщин скрывается коварный женоненавистник? – подбоченилась Эйвери.
– Нет уж, не надо. Для меня каждый голос – на вес золота.
– Мне кажется, сегодня все прошло очень хорошо.
– Ты имеешь в виду, с того момента, как я добрался до сцены.
– И до того тоже. – Теплые нотки в голосе Эйвери заставили его поднять на нее глаза. – Спасибо, что заступился за меня, Тейт.
– Тебе незачем меня за это благодарить.
Они обменялись долгим взглядом. Наконец, Эйвери отвернулась и начала раздеваться. Пройдя в ванную, она торопливо приняла душ, накинула пеньюар и освободила помещение для Тейта.
Лежа в постели, она прислушивалась к журчанию воды за стеной. Ей уже было известно по опыту, что в гостиницах он никогда не вешает полотенце обратно на сушилку, а оставляет лежать влажным комом рядом с раковиной.
Когда он вышел из ванной, она повернулась к нему, намереваясь пожурить за эту привычку. Но не сказала ни слова.
Он был обнажен. Рука его лежала на выключателе, но глаза были устремлены на нее. Она села на кровати, всем своим видом выражая удивление.
– Раньше я мог заставить себя не думать о тебе, – хрипло проговорил он. – А теперь вот не могу. Сам не знаю почему. Не знаю, что такого ты делаешь сейчас, чего не делала прежде, или, наоборот, что ты перестала делать, но только у меня больше не получается не обращать на тебя внимания, будто тебя нет на свете. Никогда не прощу тебе ни аборта, ни лжи, но после того, что сегодня вечером случилось в машине, мне легче об этом забывать. С той ночи в Далласе я стал как наркоман. Все время тебя хочу, хочу со страшной силой. Стараясь справиться с самим собой, схожу с ума и почти погибаю. Последние несколько недель были порядочным испытанием и для меня, и для всех окружающих. Так что, пока ты моя жена, я буду выполнять супружеские обязанности. – Секунду он помолчал. – Имеешь ты что-нибудь мне на это сказать?
– Имею.
– Ну?
– Выключи свет.
Напряжение покинуло его великолепное тело. Губы дрогнули в улыбке. Он щелкнул выключателем, скользнул под одеяло и привлек ее к себе.
Ее ночная сорочка сразу куда-то подевалась, будто растаяла под ласками его рук. Какое-то мгновение, и она уже лежала обнаженная под ним, и он водил кончиками пальцев по ее телу. Целуя ее, он время от времени отрывался от ее губ, чтобы припасть к ее плечу, шее, груди.
Ее пронизывало желание, непрерывно прибывавшее и затопившее ее так, что даже в конечностях стало ощущаться биение. Она отзывалась на каждое его прикосновение: вот его волосы слегка пощекотали ее кожу, когда он наклонил голову для поцелуя, вот его стройные, сильные бедра постепенно заставили ее раздвинуть ноги.
Когда он привстал на локтях, собираясь войти в нее, она чуть продлила предвкушение кульминации – обхватила его руками и поцеловала соски, едва трогая их губами. Наградой ей был вылетевший у Тейта стон. Они вновь поцеловались – с жадностью, горячо, сладко… И таким же жадным, горячим, сладким показалось ему ее тело, когда он им овладел.
Неся Мэнди на плечах по корпусу гостиницы, Тейт притворно споткнулся и чуть не упал, так что малышка взвизгнула и двумя руками вцепилась ему в волосы, отчего громко охнул уже он сам.
– Тише вы! – цыкнула на них Эйвери. – Так нас просто отсюда выставят.
Они направлялись к себе в номер, после того как позавтракали внизу в ресторане. Они бы остались выпить кофе с Нельсоном и Зи, но Мэнди начала шалить. Ресторан – не самое подходящее место для непоседливого ребенка.
Тейт протянул Эйвери ключ. Они вошли. Гостиная была полна озабоченными людьми.
– Что тут, черт возьми, происходит? – спросил Тейт, опуская Мэнди на пол.
Эдди на миг прекратил штудирование утренних газет и вынул изо рта кусок датского пирога:
– Нужно было собраться, а гостиная есть только у тебя в номере.
– Располагайтесь как дома, – саркастически отозвался Тейт.
Они уже сами с успехом это сделали, не забыв заказать соки, кофе и пирожные. Фэнси сидела по-турецки на кровати и листала модный журнал. Дороти-Рей потягивала нечто, цветом смахивающее на «Кровавую Мэри», с отсутствующим видом глядя в окно. Джек разговаривал по телефону, заткнув свободное ухо пальцем. Ральф смотрел «Новости дня». Дерк с видом завсегдатая дешевых распродаж рылся в шкафу Тейта.
– Вчера ты получил хорошую прессу, – невнятно объявил Эдди, жуя сладкую булочку.
– Что же, прекрасно.
– Я отведу Мэнди в другую комнату. – Эйвери обняла девочку за плечи и повела к двери.
– Нет, останьтесь, – вмешался Дерк, выныривая из шкафа. – Не стоит вспоминать вчерашнее, о’кей? Всем нам достается. А теперь обстановка разрядилась.
Он был непробиваем. Эйвери так и подмывало закатить ему пощечину, чтобы стряхнуть с этой кислой физиономии деланно дружескую ухмылку. Она посмотрела на Тейта. Не обращая на своего эксперта никакого внимания, он сказал ей:
– Думаю, тебе лучше побыть здесь.
Джек повесил трубку.
– Все улажено. В пять Тейт даст интервью в прямом эфире по пятому каналу. Ему необходимо быть на месте не позднее четырех тридцати.
– Чудненько! – Ральф потер руки. – А есть еще что-нибудь с далласского телевидения?