– Учитель, я страшусь завтрашнего дня. Ведь я не только с ней окажусь завтра рядом, но и с самим повелителем нашего Города. До этого я ходил к нему, одурманенный своей мечтой, ничего не видя вокруг. А теперь нам предстоит целый день провести вместе. Как мне вести себя с таким важным человеком?
– Ты сам ответил: «С человеком». Он – человек. И ты – человек. Веди себя свободно, но спокойно. Не бойся признаться, если чего-то не знаешь – ты всегда можешь всему научиться. Не бойся пробовать что-либо, если умеешь это делать, но сомневаешься в своих силах – ты всегда можешь совершенствоваться и исполнять это лучше раз от раза. Будь собой. Я знаю Инсара с твоих лет. Поверь, он не только воин, властитель, но и человек. И человек достойный! Ты сделал верный выбор, обратившись к нему.
– И ещё один совет нужен мне, мудрый Хаким, ведь завтра надо будет принести девушке какой-нибудь знак внимания. Хоть небольшой, но подарок. Весь вечер ломаю голову, что бы такое выбрать… Я так мало знаю её пока. Что ей больше понравится – новые браслеты, подвески из самоцветов или яркий платок? Будут ли эти украшения лучше прежних? Подойдут ли к её нарядам? Ах, кажется, ей так трудно угодить! А может, лучше принести гостинец? Но я не знаю, какие сладости ей нравятся – если халва, то ореховая или тахинная? А может, ей по вкусу шаария8? Или хасыда9? Да и базар давно закрылся. До утра надо определиться и с рассветом идти за подарком. Ох, тяжкие сомнения. Не угадать!
– «Угадать», «угодить», «сомнения»… О той ли девушке ты сейчас говоришь, что «озарит радостью каждый день твоей жизни»? О своей ли наречённой?
– Да не такая она мне и наречённая нынче. Опростоволосился я, Учитель, и пришёл к ней в дом, даже не узнав её имени. И то ли в наказание за это, то ли от необъятной отцовской любви своей, но Хафиз запретил мне называть имя невесты до окончания срока смотрин. Его произнесёт тот, кто станет мне названым отцом. Да! Я ведь совсем забыл сказать тебе – она завтра будет не одна, она придёт со своей младшей сестрой.
– Сестра?! Ты ничего не говорил мне о ней. Значит, нужен не один, а два подарка! А младшей ты не боишься не угодить? Или тебе совсем безразлично её отношение? Расскажи мне о ней.
– Если её старшая сестра напоминает ослепительный солнечный свет, то она – мягкое лунное сияние, – улыбнулся гончар. – Мне кажется, что она никого не может обидеть или сказать дерзость, даже если ей что-то не понравится. На её счёт я совершенно спокоен. Она добрая, внимательная. Она будет рада любому подарку.
– Значит, весь вопрос только в «девушке-Солнце»? – усмехнулся Хаким. – Тогда последний совет на сегодня, и мы простимся с тобой и увидимся, когда ваше свидание уже состоится и все твои сомнения останутся позади… Не дари ей того, что её и так окружает, что у неё уже есть. Дари то, что окружает тебя. Дари свой мир. Спокойной ночи и мудрого утра тебе, сынок!
V
На пыльном перекрёстке, невдалеке от ворот Верхнего Города ждал на следующий день гончар доверенных ему сестёр. Показалась в полуденном мареве вереница ярких повозок, и Хани понял, что никакого, пусть даже минутного уединения не выйдет. Каждую из девушек сопровождала служанка, а за ними охрана несла опахала, прохладительные напитки и ковры на случай, если госпожи устанут от пешего пути и захотят сделать остановку на какой-нибудь лужайке. Вся хитрость заботливого отца была как на ладони, потому что от ворот до дворца Визиря было всего шагов двести, и притомиться за такое короткое время две молодые и резвые девушки вряд ли могли бы успеть. Хани приветствовал всех прибывших и помог дочерям Хафиза спуститься на дорогу.
Шамсия первая не выдержала степенности церемонии и начала расспросы, скорее всего приготовленные заранее:
– Всё будет по правилам?
– Конечно, о госпожа! – улыбнулся ей Хани.
– И ты собираешься сохранить слово, данное батюшке, и скрыть от нас свой выбор?
– До поры до времени, моя госпожа.
– У тебя ничего не получится! – от нетерпения старшая дочь купца притопнула ножкой. – Знаешь ли ты, что девушке надо подарить знак своего внимания?
– Ты так хочешь получить подарок, моя госпожа? – продолжал улыбаться Хани, внешне сохраняя спокойствие, хотя сердце его так и прыгало в груди.
– Я? Почему я? Нет… Просто, – смешалась вдруг всегда уверенная в себе Шамсия: видимо, редко кто мог позволить себе вопросом отвечать на ее колкости и шутки. – Просто ты уже попался, гончар! Та, кому ты приготовил подарок, и есть твоя избранница!
Сто раз мысленно поблагодарив Учителя за мудрые советы и не переставая спокойно улыбаться, Хани отошел к обочине. Там под кустом в тени дожидался прикрытый шёлковым платком подарок. Гончар скинул шёлк и поднес сестрам две плетённые из прутьев клетки, в каждой из которых сидело по маленькой певчей птице.
– Шамсия и Шахрият, прошу вас принять мои скромные дары. Это простые птички, песни которых вы наверно много раз слышали, но вряд ли когда видели вблизи. По моей просьбе сегодня на рассвете их специально для вас поймал мой приятель-птицелов. Передавая их мне, он сказал: «Попав в клетку, они сразу перестают петь. В редких случаях могут вспомнить они свои напевы в неволе, но для этого нужно очень много времени и заботы. Так что подарок этот можно использовать по-разному. Или сразу же вернуть певуньям свободу, даря всем окружающим радость от их трелей. Либо новая хозяйка должна будет набраться терпения, и тогда, возможно, когда-нибудь птичка станет радовать песнями только её одну, но будет это очень нескоро!»
Девушки припали к клеткам, рассматривали своих пленниц, стучали ноготками по прутикам, привлекая их внимание, восхищались переливами перьев и сами непрерывно щебетали от радости. С подарком Хани угадал.
– Посмотри, какая это прелесть, Шахрият! А какие у неё малюсенькие глазки! Как она все время вертит головкой. Что ты думаешь об этом подарке, сестра?
– Я думаю, что надо поблагодарить дарителя. Спасибо, Хани! Что бы мы ни решили, твой подарок уже порадовал нас, как видишь. Он нам нравится, – она настойчиво и выжидательно смотрела на сестру. – Ведь так, Шамсия?
– Да, да. Нравится. Спасибо, спасибо. А ты хитрый, гончар! – она улыбнулась и вновь обратилась к сестре. – Но я не об этом. Что ты думаешь о своей птице?
– Я думаю, что ещё сегодня утром она была свободна, – задумчиво размышляла вслух Шахрият. – Что она могла выбирать, куда лететь и как провести свой день, а теперь всё это в прошлом. У меня тоже уже нет выбора, как и у неё – я могу её только отпустить.
– Ты так странно рассуждаешь, сестра, – Шамсия скривила уголок рта. – Сказала бы просто: «Мне её жалко».
– Думай как хочешь, но я не испытываю жалости, я просто чувствую, как правильно для меня, – оторвавшись от клетки, выпрямилась Шахрият. – Но если мне и «жалко» птичку в клетке, то тебе, видимо, жалко её отпускать. Так, сестра?
– А я вот не готова расстаться с этой красотой! Я ещё не нагляделась на неё. Я так мало времени провела с ней, чтобы отпустить куда-то в неизвестность, – старшая сестра всё ещё гладила пальцами прутья решётки. – А так я смогу заботиться о ней…
– Ну и решено! Теперь давайте отправимся в путь наконец, а то Великий Визирь, наверно, с удивлением уже заметил нашу задержку. Нехорошо заставлять ждать такого занятого человека, поспешим.
И Шахрият, открыв клетку, на ладони вынесла свою птичку на волю. Та, помешкав всего мгновение, расправила крылышки и взлетела. Но устроилась совсем недалеко на ветвях и тут же радостно запела свою птичью песню. Вся вереница путников с улыбками на лицах проследовала мимо неё, а птица всё не улетала. То ли засиделась в клетке и ещё не обрела былую силу, то ли таким образом благодарила за своё освобождение.
VI
Великий Визирь сам приветствовал приглашённых у ворот своего дома и проводил их в залы дворца. Одет он был в праздничную, но не роскошную одежду, чтобы не смущать своих гостей. На этот день он постарался отменить все городские дела, но заранее извинился, если ему придётся отлучаться на неотложные визиты посетителей. Он и на самом деле выходил пару раз на зов слуг, оставляя гостей предоставленными самим себе, но те быстро привыкли к радушному отношению хозяина и вскоре чувствовали себя в его доме легко и просто. Визирь Инсар предложил им осмотреть сокровищницу, в которой много лет собирались различные дары Городу и его правителю. Хани там восхитило богато украшенное оружие, а девушек больше впечатлили тончайшие ткани невиданных расцветок да заморские диковины – изделия рук иноземных мастеров. За этим занятием прошло несколько часов.
В очередной раз отлучившись на срочное городское дело, требующее немедленного решения, Инсар возвращался к гостям. На минуту он замер на пороге… Визирь внимательно разглядывал своих подопечных через неплотно прикрытые портьеры в проёме двери, и отчего-то невольный вздох вырвался у него из груди. Он стал уговаривать себя, что это всего лишь навеянные ему обществом молодых людей воспоминания о минувшей уже юности и что невольные мысли об утраченных возможностях вызвали такую не свойственную ему реакцию. Затем он подумал, что переживает за своих гостей, потому как взялся решать их дальнейшую судьбу, и, возможно, его страшит возможность ошибки. Но что-то новое, неуловимое так и осталось невысказанным самому себе. Он отогнал недостойные испытанного воина переживания прочь и с приветственной улыбкой вошёл в зал. Он позвал гостей в соседнее помещение, где уже были накрыты столы для лёгкой трапезы. Когда все яства, плоды и напитки были испробованы, заботливый хозяин предложил гостям совершить небольшую прогулку.
– Верхний Город построен на скале и сам весь практически состоит из камня. Разбить здесь сад было делом нелёгким и трудоёмким, зато сейчас я приглашаю вас посмотреть на результаты этой многолетней работы. Некоторые из растений я выращиваю сам. Ухаживая за ними, я отдыхаю от государственных забот, и, отвлекая меня временами от тяжёлых дум, живые ростки помогают мне сохранять ясность ума и души. Посмотрите, насколько мой сад отличается от пышных фруктовых садов Нижнего Города, и постарайтесь без насмешки отнестись к гордости его хозяина.