Есть случаи, когда человек жертвует собой, чтобы выжили другие. Это и солдат, бросающийся на гранату, спасая тем самым своих товарищей; и пилот, уводящий свой неисправный самолет подальше от населенного пункта, чтобы рухнуть где-то в поле; и все те, кто ради других сознательно рискуют жизнью. На мой взгляд, речь здесь идет не о самоубийстве, а о героическом самопожертвовании.
В нашем обществе попытки покончить с собой не встречают одобрения. Но мне кажется, сейчас я буквально читаю ваши мысли: «Что, черт возьми, он в этом понимает?! Он не знает, что я чувствую. Он понятия не имеет, через что я прошел. Откуда ему знать, что для меня лучше?!»
Ну что ж, вы меня подловили. Все, что вы сейчас подумали, абсолютно верно. Я ведь и правда с вами не знаком. И мне, к сожалению, неизвестны ваши обстоятельства. И не мне решать, что для вас лучше.
Но мне доподлинно известно лишь одно: покончив с собой, вы навсегда оборвете нашу одностороннюю беседу. Как оборвете и любую другую нить, любое общение, которое могло бы случиться в вашей жизни.
4. Вы абсолютно уверены?
Рассказал я другу, что работаю над этой книгой, а он ответил: «Ну что ж. Полагаю, они не сведут счеты с жизнью, пока ее читают».
И, раз мне все еще удается удерживать ваше внимание, готов предположить, что окончательного решения вы не приняли. А если вам кажется, что приняли, то, может быть, вам захочется его пересмотреть. Вспомнилось, как о человеке, который окончательно и бесповоротно подписал себе приговор, сказали: «Он умер десять минут назад».
Всей душой надеюсь, что вы все еще сомневаетесь в том, надо ли лишать себя жизни. И поскольку мне приходилось общаться с сотнями людей, склонных к самоубийству, могу с большой долей вероятности предположить, что даже в самую тяжелую минуту вы по-прежнему разрываетесь между желанием покончить с собой и надеждой на то, что может получиться пожить еще хоть сколько-то. Обычно так и бывает. И хотя вас это вряд ли успокоит, почти все, чей разум полупарализован мыслями о самоубийстве, колеблются – вплоть до момента совершения. Я до сих пор помню, как беседовал с женщиной, которая, отправляясь к месту суицида, предусмотрительно надела плащ-дождевик, поскольку она, по ее словам, «не хотела вымокнуть».
Еще один момент, связанный с вашими разумом и чувствами, – и в нем я точно уверен – это то, что вы ведете с самим собой бесконечные изнуряющие споры по поводу того, «быть или не быть». В психологии мы называем такое явление амбивалентностью.
Амбивалентность – это борьба с необходимостью принять решение, когда человек и так и этак разбирает положительные и отрицательные стороны того или иного поступка в попытках предугадать лучший возможный результат. Вас тянут в разные стороны противоположные чувства: вам одновременно и очень хочется что-то сделать, и нет. Так, вы считаете, что правильнее всего было бы умереть, – и тут же не соглашаетесь: нет, жить нужно. Эта амбивалентность, как вы понимаете, – изматывающее состояние, и находиться в нем тяжело. Равновесие между жизнью и смертью такое шаткое, и мысли об этом отнимают у вас все силы. Амбивалентности свойственно то усиливаться, то отступать, в этом смысле она мало чем отличается от зубной боли.
Не стану утомлять вас лекцией о психологических аспектах амбивалентности или о ее сути, но мне хочется, чтобы вы знали: мучиться сомнениями в замыслах наложить на себя руки совершенно естественно. И даже если вам кажется, что бесконечными разговорами с самим собой на эту тему вы калечите свою психику, это не так: такие внутренние диалоги необходимы. Возможно, в вашей ситуации даже очень необходимы.
В вопросах амбивалентности больше всего меня беспокоит вот что. Давайте представим, что оба этих сильных желания – жить и умереть – лежат на чашах весов. Сейчас они замерли в точке равновесия, и никто не знает, когда и по какой причине одна из чаш вдруг станет перевешивать.
Мне стало бы тревожно за вас, если бы, например, письмо, которое вы так ждали, не пришло сегодня. Такая мелочь в обычном понимании, но для вас это стало бы чуть ли не ударом, дернувшим вниз чашу весов с «плохим» решением. С другой стороны, раздавшийся этим вечером телефонный звонок от любимого человека мог бы склонить чашу весов в другую сторону, и все поменялось бы к лучшему. Именно это и пугает – слишком шаткое равновесие, и эту шаткость, скорее всего, вы ощущаете как никто другой.
Я думаю, что каждый, кто хоть раз задумывался о самоубийстве, стал сильнее, пройдя через эти жернова – намерение лишить себя жизни. Им пришлось во всех деталях разобрать вариант «Смерть» и, взвесив все за и против, решить, что, какой бы трудной ни была жизнь, нам она дана не зря.
Как сказал мне один молодой человек: «Я, было дело, хотел покончить с собой. А потом вдруг понял: я такой трус, что ни за что не решусь на это».
«Разве трус?» – спросил я его.
«Ну, я, наверное, тогда боялся умереть, – сказал он. – Зато теперь не боюсь. В конце концов, я заглянул смерти прямо в глаза».
Может быть, и правда – пока мы не заглянем смерти в глаза, нам не увидеть жизнь во всей ее красе. И, вероятно, не сделаться более стойкими. Может быть, лишь подойдя к смерти вплотную, мы можем распахнуть дверь в собственную жизнь. Мне так кажется.
На вашу амбивалентность можно посмотреть и под таким углом: никто из нас еще ни разу не был мертвым, поэтому нам легче плохо относиться к жизни (к известному нам явлению), чем хорошо – к смерти (к пока что неизвестному). И лишь столкнувшись с собственной смертью, мы тут же перестаем ожидать от нее даров и милостей.
Есть история о человеке, который прыгнул в реку, чтобы утопиться, но уходить с концами под воду было слишком страшно. Пока бедолага бултыхался, полицейский решил спасти его, бросив ему веревку. Однако тот сделал вид, что помощи не заметил. Тогда полицейский направил на горе-утопленника пистолет, пригрозив, что сейчас его пристрелит. Перед лицом более вероятной смерти, вмиг поняв весь ее ужас, тот все же ухватился за веревку.
Вам, наверное, будет интересно знать, что на каждого безоговорочно принявшего мысль о суициде приходятся десятки людей вроде вас, мучительно взвешивающих все за и против. И если бы мы сидели сейчас в моем кабинете, я надеялся бы, что вы как раз из таких. И что нам обоим хватит смелости взглянуть смерти в глаза и не бояться говорить о ней. Ведь если это у нас получится, мы сможем принять, что смерть – то, с чем все неизбежно встретятся. И даже после нашей небольшой беседы нам наверняка станет понятнее, что же такое жизнь и как лучше распорядиться тем, что у нас от нее осталось.
Азартные игры со смертью оканчиваются плохо
Когда принятие решения о том, нужно ли продолжать жить, затягивается и доставляет истинные страдания, человек порой принимается заигрывать со смертью, словно бравируя «замечательной» (на его взгляд) идеей и впрямь наложить на себя руки. То есть мы вытворяем смертельно опасные штуки, но всей ответственности за вероятный финал брать на себя не хотим. Звучит это примерно так: «Если я выживу – значит, на сей раз мне не судьба умереть», или «Если я умру – так тому и быть», или «Это как подбросить монетку: орел – значит, жить мне и дальше; решка – умирать».
Я помню молодого человека по имени Джо, который как-то раз, будучи вне себя от ярости, поскольку его бросила девушка, разогнал свою машину на извилистой горной дороге до максимума. На дикой скорости Джо пролетал повороты и в конце концов разбился. Машина была всмятку, сам он выжил лишь чудом. Я навестил его в больнице, поговорил с ним, и Джо признался, что мысли о самоубийстве у него, пожалуй, были.
«Так ты хотел умереть?» – спросил я его.
«Не знаю. Наверное».
«Ну а сейчас умереть тебе хочется?»
«Конечно, нет! – сказал Джо. – Это было глупо! Мои страховые тарифы теперь взлетят».
Затем он рассмеялся и рассказал, что все-таки пристегнул ремень безопасности, прежде чем выдвинуться на тот серпантин. «…На всякий случай», – рационально пояснил он.
Вот так и выглядит амбивалентность.
Хотя я уже говорил, что мысли о самоубийстве – не признак сумасшествия, но игры со смертью, вроде той, что устроил Джо, все же являются чистым безумием. Это все равно что развлекаться «русской рулеткой». Это как будто заявить: «Не уверен, что точно хочу умереть, но я дам смерти шанс». Этот вопрос отдается на откуп судьбе.
Все это – кошмарные авантюры, по крайней мере, в моем понимании. Хоть я и знаю, что такое полное отчаяние, но ставить на карту случая собственную жизнь – худшее решение из всех возможных.
Сомнения в том, что жить действительно больше не хочется, свойственны людям, столкнувшимся с суицидальным кризисом. Помните, что эти сомнения рано или поздно сменяются другими чувствами. Пусть не через день или два, но ваше состояние действительно поменяется. И многим в этот тяжелый период болезненных и страшных колебаний, амбивалентности, кажется, что время остановилось или еле ползет. Словно весь остальной мир движется своим чередом, а вы замерли в одной точке. И пока ваше восприятие не качнется в ту или иную сторону, знайте, что то же самое испытывают и другие, попавшие в такой же узел. Их душевное состояние мало чем отличается от вашего. Такова закономерность.
А слышали ли вы когда-нибудь о суицидальной логике? Когда вы попадаете в тупик – вам некуда идти, вас терзает выбор между жизнью и смертью, вам может казаться, что вопреки всему вы способны мыслить вполне ясно. И, скорее всего, это не так. С огромной долей вероятности у вас депрессия, а в депрессии люди вряд ли могут размышлять четко и логично. (Подробнее к этой теме мы обратимся в одной из следующих глав.)
Знакомо ли вам такое заявление: «Или моя жизнь улучшится, или я с ней распрощаюсь»? Если да, то задайте себе вопрос: «Это единственный вариант события – либо А, либо Б?» Если ваш ответ: «Да, единственный» – значит, вы плотно застряли в однобокой логике, не предусматривающей никаких иных вариантов. И в этом таится большая опасность.