Он делал вид, что идёт домой, а сам забегал в соседний подъезд, поднимался на второй этаж и следил за учениками в подзорную трубу. Вдруг, и правда, что-нибудь изобретут.
– Купорос, та-а-ак, медный купорос, – бормотал учитель, наблюдая в трубу. – А это что?! Сахар, что ли! Кто же сахар с купоросом-то мешает! Чему их только в школе учат!
Потом учитель по химии шёл домой. Так было и в среду.
А на следующий день – в пятницу – на большой перемене Коля Красильников бежал по коридору и зацепился оттопыренным карманом за ручку кабинета № 2. Все учителя были уверены, что карман порвётся, а карман не порвался. И завуч была уверена. Ручка отлетела.
«Значит, всё-таки сахар», – подумал учитель по химии.
Он сказал директору, что плохо себя чувствует, побежал домой, смешал в ведре килограмм медного купороса и два килограмма сахара и облил получившимся «Антидырком» свой лучший коричневый костюм.
Настоящие математики
Да, учителю по математике было очень интересно, что о нём думают.
– Вы что обо мне думаете? – спрашивал он учеников.
– Что вы самый добрый человек на свете. И если ваши ученики неправильно решат контрольную, вы скажете «ерунда» и поставите пятёрку с плюсом. Потому что вы щедрый.
– А что вы думаете о завуче?
Учитель по математике поссорился с завучем. Из-за журнала. Потому что завуч поставил его журнал в ячейку № 13. А все математики верят в несчастливые числа. Вот учитель по труду не верит. Он говорит, что все приметы придумали те, кто не любит труд.
– Завуч не очень хороший, – вздыхали ученики. – Извините нас за откровенность, но он нам не нравится. Он не щедрый как вы.
– Нет, ребята, – улыбался учитель по математике. – Завуч у нас замечательный.
И когда ученики уходили, математик думал: «Надо же, какие умные дети. Маленькие, а как завуча раскусили. Многие из них, наверное, станут настоящими математиками, когда вырастут».
Паспорт
Однажды Вера Петровна сказала своим ученикам:
– Ребята, я где-то потеряла свой паспорт. Кто найдёт мой паспорт, тому поставлю пятёрку в журнал.
И ребята сразу же нашли двадцать девять паспортов Веры Петровны.
После тщательной экспертизы и разглядывания в микроскоп оказалось, что все паспорта настоящие. И Вере Петровне пришлось всему классу, кроме Сереберцевой, поставить обещанные пятёрки.
А Сереберцева была и так круглая отличница, поэтому и не искала.
Случайно ничего не происходит
На больших переменах должно что-то происходить, иначе они теряют свой смысл. Но, как сказал один папа с ремнём в руке, случайно ничего не происходит. И, как сказал учитель по труду, ко всему надо приложить труд. Надо бегать, как сказал один учитель по физкультуре.
Например, вчера Серёжа бежал и врезался в учительницу по химии, которая несла в колбе какую-то жидкость зелёного цвета. Жидкость выплеснулась и попала на директора школы, и он исчез. Почти весь. Осталась только одна голова.
– Гаврилов, достань дневник и поднеси к моей голове, – сказала голова директора.
И Серёжа достал дневник – он всегда его носил с собой, как паспорт.
– А теперь дай мне в зубы красную ручку, – сказала голова.
И Серёжа дал ручку.
«Прошу родителей зайти в школу!» – написал директор кривыми буквами, потому что зубами писать было неудобно.
– Сергей Анатольевич, давайте я вас в ваш кабинет отнесу, – сказала Кулибекова.
– Докачусь, – проворчал директор.
С тех пор директора стали называть Колобком, а до этого называли Скелетом. Потому что он раньше был очень худой.
В кошки-мышки
Папа считал, что, когда воспитываешь детей, главное, чтобы вокруг не было никаких отвлекающих предметов. Поэтому для воспитания Серёжи папа выделил специальную комнату. В комнате был стол, два стула, настольная лампа и несгораемый шкаф.
– Ну что, Сергей Сергеевич, – сказал папа, направляя на Серёжу слепящий свет лампы, – будем в кошки-мышки играть?
– Я не списывал, – упрямо сказал Серёжа. – У тебя нет никаких доказательств.
– А в дневнике – заявление учительницы по природоведению? – доброжелательно спросил папа.
– Подловить меня хочешь? – усмехнулся Серёжа. – Не выйдет.
– Я бы на твоём месте не усмехался, – пригрозил папа. – До «Звёздных войн» осталось семь минут, но пока не признаешься, ты отсюда не выйдешь.
– Хорошо, – сдался Серёжа, – списывал. А почему я должен выделяться?! У нас все списывают!
– Так-так-так, – обрадовался папа. – Фамилии.
– Ну, Зубов, Мячиков, Чеснокова, – пробормотал Серёжа. – В общем, все, кроме Сереберцевой.
– О-рга-ни-зо-ван-но-е спи-сы-ва-ни-е у Се-ре-бер-це-вой. – Папа бросил ручку и ласково посмотрел на Серёжу. – Давно бы так. А то строишь из себя. Иди включай, – опоздаешь. Ах, да! Подожди! Подпиши вот здесь и вот здесь.
При чём тут Зубов?
Ни разу в жизни Серёжа не сделал ни одного урока. И за это Серёжу уважали и называли двоечником в законе.
Обычно Серёжа приходил в школу, садился за парту, свирепо всех оглядывал и начинал цепляться к отличнице Сереберцевой:
– Ну что, Сереберцева, опять все уроки сделала? Опять пятёрки будешь получать? Отличница бледная.
– И буду, – смело отвечала Сереберцева. (Надо сказать, что она единственная во всей школе не боялась Серёжу, и это Серёже нравилось.) Сам бледный.
– Ха-ха, – веселился Серёжа, – я-то не бледный, я целый день в футбол гоняю – дышу свежим воздухом, а ты дома сидишь и дышишь пылью. Так или не так?! – обращался Серёжа к классу.
– Так, так, – шумел класс, – Серёга румяный, а Сереберцева белая, как покойник.
– Эх, Сереберец, – вздыхал Серёжа, – говорю я тебе, остановись, пока не поздно. Давай хоть в кино сходим сегодня вечером. У меня два билета уже случайно в кармане оказались. Мелодрама с элементами ужаса.
– Нет, – отвечала Сереберцева, – мне уроки надо делать. Некогда мне по кино ходить.
– Ну, как знаешь, как знаешь, – огорчался Серёжа, и лицо его становилось каменным.
И все знали, что сейчас он даст подзатыльник Зубову.
– Мы никого не заставляем, – говорил Серёжа и давал подзатыльник Зубову.
Понимать не обязательно
«Что-то я совсем плохо стала разбираться в детях, – думала Вера Петровна, глядя в окно на то, как Гаврилов толкает Сереберцеву в лужу. – Их мир кажется мне совсем чужим. А ведь я учительница по литературе, я должна их понимать. Может быть, поговорить с ними не как учительница?»
Вера Петровна вышла из школы и бодро и весело сказала:
– Эй, ребята! Забудьте, что я учительница! После уроков я просто Вера! Клёво, да?!
– Клёво, – согласился Кулаков и толкнул Веру Петровну в лужу.
«Нет, – думала Вера Петровна, вылезая из лужи, – лучше уж я буду с ними как учительница, а то вот теперь все ноги мокрые».
– Вер? – спросила шёпотом мокрая Сереберцева. – Тебе кто больше нравится: Гаврила или Кулак?
«И понимать их совсем не обязательно», – подумала Вера Петровна и с удивлением посмотрела на Сереберцеву.
Решимость на всё
«Эх, дети меня не любят, – думала Вера Петровна, глядя в окно на то, как дерутся Гаврилов с Кулаковым. – Между нами какая-то преграда. Они меня боятся, а ведь я за свою жизнь даже ни одной мухи не убила. Вот Гаврилов с Кулаковым каждый день дерутся, а друзья – водой не разольёшь. Почему они не боятся друг друга, а меня боятся?»
Вера Петровна открыла окно и закричала:
– Кулаков-Гаврилов! А ну-ка прекратите драться, а не то я сейчас выйду и спрошу у вас, как пишется «не» с глаголами!
Гаврилов и Кулаков сразу же перестали драться. Они подняли головы и посмотрели на окна кабинета русского языка. В глазах Гаврилова и Кулакова появились испуг и мольба.
– И с прилагательными, – добавила Вера Петровна и погрозила учебником.
После этих слов в глазах Гаврилова и Кулакова появилась отчаянная решимость на всё. Они бросились друг другу в объятья, показывая тем самым, что помирились и что выходить ни в коем случае не надо.
Чуть было не влюбился
Однажды на перемене, между биологией и английским, Гаврилов и Кулаков поспорили.
– Пудрится! – кричал Гаврилов.
– Не пудрится! – кричал Кулаков.
– Спорим, – предложил Гаврилов.
– Спорим, – согласился Кулаков.
И они поспорили.
Чтобы выяснить, кто прав, Гаврилов и Кулаков взяли воздушный шарик, насыпали в него гречневой крупы, надули и стали играть в футбол.
– Вы что, с ума сошли? – спросил Зубов. – Кто же воздушным шариком играет в футбол?
– Так надо, – ответил Кулаков.
– Чтобы выяснить, – загадочно добавил Гаврилов.
– Что это у вас в шарике шуршит? – спросила любопытная Сереберцева.
– А ты сама посмотри, – сказал Кулаков и подмигнул Гаврилову.
– Только тебе разрешаем, как самой румяной в классе, – сказал Гаврилов и протянул шарик.
Сереберцева легко развязала верёвочку, специально завязанную Кулаковым на бантик, а не на узел, и заглянула в шарик. Из шарика вырвался воздух и сдул с Сереберцевой всю пудру. Оказалось, что настоящий цвет её лица – зелёный.
– Я же говорил, что все отличницы зелёные, – усмехнулся Гаврилов.
– Да, ты был прав, – грустно сказал Кулаков. – А я чуть было в неё не влюбился.
Инопланетянин
Однажды Коля заметил, что все цветы на подоконнике в классе тянутся к свету и только кактус всеми своими иголками тянется в противоположную сторону – к учительскому столу, на котором стоит колба с азотной кислотой.
– Зинаида Алексеевна, – спросил Коля учительницу по химии, – а кактус может быть, например, пришельцем с другой планеты?
– Конечно, нет, – усмехнулась Зинаида Алексеевна. – Ты лучше, Сорокин, молчи, а то я не выдержу и поставлю тебе «кол».
– Ставьте, – уверенно сказал Коля. – Мне главное – докопаться до истины.