– Вот и докапывайся на уроке биологии, – сказала Зинаида Алексеевна.
– Инопланетяне умеют притворяться кем угодно, – не успокаивался Коля. – А можно я проведу научный эксперимент?
– Проводи! – разозлилась Зинаида Алексеевна. – Но если твой эксперимент не подтвердит, что кактус инопланетянин, я поставлю тебе «кол»!
– Хорошо, – согласился Коля.
Он взял с учительского стола колбу и полил кактус азотной кислотой. Через три секунды у кактуса на конце каждой иголочки расцвели маленькие фиолетовые цветочки, и по классу стал распространяться необыкновенный аромат.
– Здравствуйте, жители планеты Земля, – сказал кактус.
– Здравствуй, кактус! – хором ответили ребята.
– Вот видите, Зинаида Алексеевна, – сказал Коля.
– Вижу, – сказала Зинаида Алексеевна, – считай, что тебе повезло.
Мечтать не вредно
Ограбить банк – это была Сережина мечта.
Конечно, все об этом мечтают, но от этого мечта не изнашивается, она блестит как новенькая. Пляж, море, мороженое – мечта.
Серёжа так часто в воображении грабил банк, что стал бояться милиционеров. Он стал носить чёрные очки и, на всякий случай, поддельное свидетельство о рождении. Поддельное свидетельство нарисовал Коля Кулаков. Серёжа там был Сашей Блиновым. Серёжа пробовал отрастить бороду, но борода не отрастала. Тогда Серёжа вместо настоящей бороды приклеил себе мочалку, покрасил волосы в зелёный цвет… Ну и всё – стал неузнаваем.
Пришёл Серёжа в школу, а Вера Петровна ему и говорит:
– Ты посмотри, Гаврилов, в кого ты превратился? На кого ты стал похож? «Она меня узнала, – подумал Серёжа, – придется её убрать».
– Я – не Гаврилов, – со слабой надеждой ответил Серёжа, – я – Блинов.
– Гаврилов ты. Гаврилов, – сказала Вера Петровна.
После уроков Серёжа убрал Веру Петровну, а заодно и весь класс, потому что они были свидетелями. А потом Серёжа убрал ещё Антонину Тимофеевну, Сергея Владимировича и Артура Александровича, которые, как ему показалось, подозрительно на него посмотрели. Потом пришлось убрать одну старушку, которая в подзорную трубу всё видела из окна, и ещё одного дедушку с собакой, потому что собака на Серёжу залаяла и этим могла его выдать. А потом ещё Серёжа убрал…
– Серёжа! Серёжа, очнись! – трясла Серёжу мама. – Ты о чём размечтался? Лучше убери свою комнату, у тебя там всё разбросано где попало.
– А её-то за что? – не понял Серёжа.
Лабораторная
Учительница по химии – Зинаида Николаевна – вошла в класс, улыбнулась и сказала:
– Сегодняшняя лабораторная работа посвящена отравляющим газам.
– А мы не отравимся? – спросил Мячиков.
– Если отравитесь, значит, всё правильно, поставлю пятёрки.
– Давайте лучше теоретически, – предложил Кулаков.
– Должна быть лабораторная, – сказала Зинаида Николаевна, – согласно учебному плану.
– А можно выйти? – спросили Мячиков, Сереберцева, Кутузов, Трофимов, Зубов, Кулаков, Гончаров и другие.
– Нельзя, – сказала Зинаида Николаевна и закрыла дверь на ключ.
– А можно я папе позвоню? – спросил Потапов. – Он очень богатый и меня любит.
– Можно, – улыбнулась Зинаида Николаевна. – Скажи, что мне нужен миллион долларов и самолёт.
– Понял, – сказал Потапов.
Через сорок пять минут на площадку перед школой приземлился самолёт с вертикальным взлётом, на котором Зинаида Николаевна улетела в Париж.
Это была уже третья учительница по химии, улетающая в Париж таким способом. И в Министерстве образования решили, наконец, внести в школьную программу поправку № 84225699, запрещающую учителям по химии проводить лабораторные работы на тему «Отравляющие газы».
Молчать
Вера Петровна сидела за своим железным учительским столом и тихо, про себя, вспоминала молодость.
Она вспомнила, как во втором классе, зимой, на уроке труда нужно было одним только ломом выкопать трёхметровую яму, и они с Маринкой получили пятёрки.
А вот теперь она сама учительница. Здесь в городе всё по-другому.
– Вера Петровна, – послышался голос Мячикова.
– А? – очнулась Вера Петровна. – Ах, ну да. Тема сегодняшнего урока: «Глагол». Молчать!!! – неожиданно прокричала она и ударила кулаком по доске.
– Всё нормально? – заглянул в дверь охранник.
– Нет, – вздохнула Вера Петровна.
– А что не нормально? – спросил охранник.
– Скучно, – вздохнула Вера Петровна.
– И сегодня? – cпросил охранник.
– И сегодня, – вздохнула Вера Петровна.
– Может быть, сходим в зоопарк? – предложил охранник.
– Сейчас, только неопределенную форму объясню, – улыбнулась Вера Петровна.
– Я подожду, – сказал охранник.
– Так вот, «молчать» – это глагол неопределённой формы. Неизменяемая форма глагола, называющая действие, но не обозначающая времени действия, называется неопределённой формой глагола или инфинитивом. Запишите это в тетрадь. Пишите, пишите, не бойтесь.
«Да, – вспоминала Вера Петровна, – а в десятом классе на пятёрку нужно было разгрузить два вагона с цементом, и они с Маринкой опять получили пятёрки».
Сочинение на дом
Однажды на дом было задано сочинение: «Моё любимое блюдо».
Зимин написал про тульский пряник, Данилин – про армянский лаваш, Зубов – про семечки, Гаврилов – про арбуз, Кулаков – про Красную Шапочку. И только Сереберцева ничего не написала: она сварила.
Сереберцева поставила перед Верой Петровной кастрюлю с борщом и сказала: «Лучше один раз попробовать, чем сто раз прочитать».
Вера Петровна поела, поставила Сереберцевой пятёрку и легла спать. А все остальные, кроме Кулакова, получили тройки. А Кулаков – четвёрку.
А когда зазвенел звонок, Вера Петровна проснулась и задала на дом новое сочинение: «Моё любимое пальто».
Как Колины родители получили двойку по русскому всего за одну ошибку
Сочинения за Колю всегда писали родители. Это была старая, исторически сложившаяся литературная традиция: за Колиных родителей писали сочинения их родители, за их родителей – их-их родители, за их-их родителей – их-их-их родители, и так далее, до времен татаро-монгольского ига. А до татаро-монгольского ига школ вообще не было – дети жили свободно.
Родители были не отличники, но твёрдые хорошисты. Да, однажды они получили пятёрку с плюсом, когда вложили в домашнее сочинение не просто коробку конфет, а с ликёром. Но вот однажды они получили двойку.
Случилось это по недоразумению. На дом задали сочинение: «Как я провёл лето», а родители увлеклись и написали вместо Коли о себе. Мол, ничего хорошего летом не было, торчали в городе, умирали от жары; мол, отпуск обещали в июне, а дали опять в ноябре; мол, Патапову дали опять в июне; мол, Патапов самый хитрый. А под конец так разошлись, что стали кричать, вернее, писать, что будут жаловаться в милицию и что дадут Патапову по шее.
И вот за это сочинение учительница поставила Коле двойку, несмотря на коробку конфет, лежавшую, как всегда, между страничками.
– За что?! – возмущались родители. – Ведь всего одна ошибка, и та в фамилии Потапов! Он, оказывается, не Патапов, а Потапов! За что-о-о-о!!! – обращались они непонятно к кому, глядя на люстру. – Мы будем жаловаться в милицию! Как фамилия твоей Веры Петровны?!
– Потапова, – сказал Коля.
– Вот оно что! – опешили родители. – Кто ж знал!
В следующий раз, чтобы Вера Петровна забыла это маленькое недоразумение, они вложили в сочинение килограмм сырокопченой колбасы, банку красной икры, килограмм гречки, бутылку шампанского и торт «Прага» – все свежее.
И получили свою заслуженную четвёрку, правда, с минусом.
Тишина
Игоря Семёновича любили. Потому что он всегда спал. «Хорошим учителем считается такой учитель, который всегда на уроках спит», – говорил опытный второгодник Тугунов. «Это правило», – соглашались остальные. На уроках у Игоря Семёновича была необыкновенная тишина. «Если учитель спит, будить его не надо», – говорил Тугунов и прикладывал к губам указательный палец. «Пусть спит, сколько влезет», – соглашались остальные.
Часто директор школы останавливался около кабинета физики, прислушивался и шептал: «Какая тишина!» Эта тишина его успокаивала. И когда приезжала комиссия, директор в первую очередь подводил её к кабинету Игоря Семёновича. «Давайте поспорим, что там никого нет», – горячилась комиссия. «Давайте», – соглашался директор и всегда выигрывал. А выиграть у комиссии приятно не только из-за денег… хотя и из-за денег тоже.
Однажды Игорь Семёнович уснул и – не просыпается. А никто не может выйти из класса, потому что дверь очень сильно скрипит. И Тугунов смотрит, чтобы была тишина, чтобы правило № 2 – «Если учитель спит и т. д.» – никто не нарушал. (В это время приезжал министр образования. Он целую неделю просидел под дверью кабинета физики и, не услышав ни одного звука, сошёл с ума.)
А через год Игорь Семёнович проснулся – у него был летаргический сон, – и все побежали, потому что соскучились по шуму – к Людмиле Николаевне, на химию.
На химии в этот день было шумно и весело! Людмилу Николаевну тоже любили, но по-другому.
Директор приложил к двери ухо и оглох.
Рано проснулся
«Хочу есть». Коля достал из кармана бутерброд и съел. «А теперь – спать». Коля лёг на парту и уснул. Ему приснилось море. Он плыл на жёлтом надувном матрасе. Когда Коля открыл глаза, урок ещё не закончился. Что-то с указкой в руке объяснял Игорь Семёнович. Весь класс спал. «Один я не сплю», – подумал Коля, и ему стало одиноко. Он закрыл глаза.
– …очное деепричастие со значением образа действия, стоящее в конце предложе… – доносилось со стороны доски.
«Нет, теперь уже не получится», – подумал Коля. Он посмотрел на часы, осталось восемь минут. Можно было съесть яблоко. От громкого хруста проснулся Серёжа.
– Ты что не спишь? – шёпотом спросил Серёжа.