Мусор или сокровище?
Мне было бы легче сосредоточиться посреди многополосной автострады в час пик. Не представляете, сколько звуков издавал Джо, пока писал. Ручка падала у него на пол десять раз в минуту. Полдюжины «прости» я выслушивал после каждого случайного тычка локтем. И раз в несколько секунд он открывал крышку парты и копался в сваленном там барахле.
Все равно что рядом с гигантской мышью сидеть.
— Ну в чем дело? — спрашиваю наконец.
Он обратил ко мне взволнованное лицо.
— В смысле?
Я спросил по-другому:
— Почему ты не работаешь?
— Работаю. Сам же видишь: работаю!
— Нет. Я не вижу, чтобы ты работал. Зато вижу, как ты скидываешь вещи на пол, елозишь листком туда-сюда и лазаешь в парту пошуршать мусором.
— Это я так работаю.
— Но ты еще ничего не сделал.
Чистая правда. Пока ему удалось только вот что:
Кажется, я немного переборщил. Вид у него был раздавленный.
— А что это вообще?
— Что?
— Ну вот что ты написал?
— Разве непонятно?
Я вглядывался, крутил головой…
— «Эшиш пьл»?
Он так тяжело вздохнул, что я понял: неправильно, ой, неправильно я себя веду. И снова попытался вчитаться.
— «Эшиш пьт…»
— «Если ты…»
Тут я вытаращился.
— Если?
— Вот «С» и «Л», а это «И», — показал он.
— Это тебе кажется.
— Неправда, не ври, — потребовал он. — Очень похоже на «сли».
— А я очень похож на хомяка. Один в один.
Лицо у него стало совсем кислым.
— Потому я и лазал в парту. Там у меня где-то есть листок, где мне выписали слова.
Я заглянул под крышку парты Джо Гарднера.
— Как в такой куче хлама найти листок?
Он покраснел.
— Еще там где-то словарь.
Я запустил палец в кучу и осторожно выудил два мятых листка.
— Вряд ли там есть книжки.
— Может, на дне лежит, утонула.
— Да почему ж ты не уберешься-то тут, господи? Тогда хоть найти что-то можно будет.
Он печально произнес:
— Я пытался. Просто…
Он не договорил. Да мне и не требовалось продолжения, что ж тут объяснять-то. Я видел, сколько миллионов лет ушло у него на то, чтобы родить (вернее, попытаться родить) два слова. Если такой человек, как Джо, начнет делать уборку, то дай бог закончит к тому времени, когда у него борода до земли отрастет.
Я отодвинул пустые листочки своего сочинения.
— Ладно, — сказал я со вздохом. — Давай с этим разбираться.
— Но мы же должны…
Я не стал слушать. Встал и потопал прямиком к учительскому столу за мусорной корзиной. Когда я протянул за ней руку, глаза-бусины нашей мисс Тейт припечатали меня к месту.
— Говард!
— Я одолжу на минутку, — объяснил я.
— Но, Говард, это корзина для всех.
Ненавижу школу за то, что со мной обращаются как с недоумком.
— Да, я понимаю. Но в данный момент нам с Джо она нужнее, потому что он не может начать работу, пока мы не приберемся и не найдем его словарь.
В глазах ее мелькнул странный огонек.
— Пока вы не приберетесь в парте Джо Гарднера?
Думаю, мой взгляд был достаточно говорящим. Он говорил: «Да, дамочка. С вас причитается. Я делаю за вас вашу работу».
Все, я ее нейтрализовал, больше проблем с ней не должно быть. Я потащил трофей на нашу галерку и поставил рядом с партой Джо. Потом указал ему на свой стул.
— Садись туда.
Он послушно перетек на мое место. (Совсем пластилиновый. Лепи из него что хочешь.)
— Итак, — сказал я, выуживая на свет первую бумажку, истерзанную этими его кошмарными почеркушками. — Мусор или сокровище?
— Мусор, — признал он.
Я взял другую.
— Мусор или сокровище?
— Мусор.
Это приемчик моей мамы. Она надо мной такое проделывает три раза в год, перед бабушкиным приездом.
— А это?
— Мусор. Мусор. Мусор. Мусор.
Шли годы. Пришлось утоптать кучу в корзине, чтобы освободить место. Однако дно ящика неуклонно приближалось. Пару раз нас ждал приятный сюрприз.
— Сокровище! Я потерял этот фунт неделю назад!
Или:
— Мой талон к дантисту! Мама из-за него так ворчала!
И вдруг — победа!
— Ой! Вот он, тот листок!
— Перерыв.
Я подошел к Флоре.
— Одолжишь скотч?
Меня заметила мисс Тейт.
— Говард, — угрожающе сказала она. — Мы не расхаживаем по классу без разрешения, для этого мы поднимаем руку.
К чему, скажите, это дурацкое «мы»? Сама она, к примеру, все утро бродит между партами, а руку еще ни разу не подняла.
— Ой, простите! — проблеял я и поспешно ретировался со скотчем.
Использовал я много, а попортил еще больше (липучка противная!). Приклеил к его парте нужный листок, чтобы больше не убегал. А заодно прочитал.
интеллигентный искусство джентльмен расческа яства парашют считать исподтишка винегрет меридиан ветеринар спозаранку поневоле
Вот-вот. Спозаранку поневоле оказался в этой школе. Может, я просто не в настроении, поскольку так и не начал еще думать над своей работой.
— Ладно, — буркнул я. — В самом деле трудные слова.
Джо посмотрел на меня.
— Точно, — сказал он с благодарностью. — В них легко сделать ошибку.
Ладно, признаю, я ощущал свое превосходство, хотя смог даже не ухмыльнуться, пока мы прорывались сквозь завалы барахла.
— Мусор или сокровище?
— Мусор.
— В помойку. А это что?
Он радостно выхватил у меня из рук книжку.
— Мой словарик дорогой!
— В будущем постарайся держать его ближе к вершине. — Мисс Тейт могла бы брать у меня уроки по искусству разговаривать в назидательном тоне. — А это куда?
Он взял у меня из рук последнюю бумажку из парты.
— Мусор.
Бросил в корзину и едва не наступил, я еле успел выхватить листок из-под его ноги.
— Что это?
— Просто фотография.
— Вижу, что фотография, голова садовая, — довольно грубо сказал я. — На фотографии-то что?
Он пожал плечами.
— Просто модель, я в прошлом году сделал.
— Просто модель? — я присмотрелся к изображению. Потом присмотрелся к Джо. — Прости, конечно, — говорю, — но можно задать тебе один нескромный вопрос? Если ты можешь соорудить трехметровую Эйфелеву башню из макарон, почему ты не можешь поддерживать чистоту в столе?
— Не знаю.
— Ну я вообще в шоке.
Я продолжал на него пялиться, и тут зазвенел звонок. Работу я сегодня не выполнил. Но кое-чего все же достиг. Например, устранил опасный для здоровья завал мусора у соседа по парте. Познакомился с обладателем худшего в мире почерка. И выяснил, что он отнюдь не болван.
Неплохо для первого дня, правда?
В классе становится потише
Вскоре я понял, почему до моего появления он сидел один. Во время урока самостоятельного чтения моя рука чаще поднималась над партой, чем переворачивала страницы.
— Мисс Тейт, Джо проговаривает слова вслух, я не могу сосредоточиться.
— Он меня сводит с ума, мисс Тейт. Разве можно читать под его бормотание?
— Я прочитал четыре страницы. Четыре! Всякий раз, как он начинает гундеть, мне приходится возвращаться к началу.
Мисс Тейт отложила красную ручку.
— Джо, постарайся, пожалуйста, читать потише.
Он покраснел, хотя и до того сидел весь красный.
— Я и так тихо. Меня даже со слуховой трубкой не услыхать.
— Говард тебя хорошо слышит.
— Все слышу, в подробностях, — взорвался я. — К-о-т, кот. П-е-с, пес.
— Неправда, — сказал Джо. — Я про верблюдов читаю.
Дома я спросил папу:
— Что с ним вообще такое? Ему хватает мозгов, чтобы ходить и разговаривать, но при этом он не в состоянии написать «террорист» и «терраса», не сделав восемь ошибок.
— Электропроводка, — мрачно произнес папа. — Неисправная электропроводка. Как на квартире в Рио.
Я едва не погиб при пожаре в той квартире. Так что на следующий день я сделал попытку проявить сочувствие.
— Слушай, — говорю, — или ты берешь себя в руки, или я тебя убью. Что выбираешь?
— Я стараюсь, — ответил он. — Правда стараюсь. Просто не все получается.
— Ты же не дурак. Будь ты дурак, я б тебя оставил в покое.
— Извини. Извини.
Мне почудилось, что он с рождения только и делает, что извиняется.
— Ай, ладно тебе, — буркнул я. — Что-нибудь придумаю.
И кое-что из моих придумок сработало-таки. В тот день я соорудил ему подсказку для сдвоенной «р» в словах «территория», «террорист» и «терраса».
— Слышишь в этих словах рычание?
— Это как?
— Вот так: «Р-Р-Р-Р-Р»! Ну и рычи их.
— Гениально! — воскликнул он, но тут же сник: — А как я запомню, какие из слов рычать, а какие нет, Говард?
— Попробуй их зарифмовать.
И тут с моим соседом по парте произошло полное преображение. Он перекинул через плечо полу невидимого плаща, сделал зверское лицо и прорычал:
На территории террасы
Два террориста точат лясы!
Я восторженно пихнул его в бок. Он свалился со стула.
— Надеюсь, вы двое не покалечите друг друга, — сказала мисс Тейт.
Мы маленько поубавили восторги. Я совершил еще одну попытку вернуться к своей работе, но взгляд то и дело притягивался к соседу и его сочинению «Как писать некрасиво». Я вам скажу, этот парень рылся носом в листке, как утка в тине. Выглядело это так жутко, что невозможно было не смотреть. Миллион раз он заносил ручку, но пока не слишком продвинулся.
Я указал на грязное пятно в конце последней строки.
— Это что, по-твоему?
— «Преуспеть», — храбро ответил он. Однако в голосе слышалось плохо скрываемое волнение.
— Сперва «и» замени на «е», а «э» переверни лицом вперед и поменяй местами буквы.
— Теперь правильно?
— Нет, что ты, — говорю безжалостно. — Мы все еще в миле от дома.
Он в сердцах перечеркнул слово и написал вместо него «постараца».
— Зачем? — спрашиваю.
— Этим всегда кончается: приходится менять сложное слово на попроще, с которым я справлюсь.