– Только убить Каролину, – зло закончил за него питерец. – Вы тут на жалость не давите. Рассказывайте, как дальше было. Где вы в нее стреляли?
– На Большой Садовой, в конторе у Корнетова.
– Которого вы якобы не знали… Кто присутствовал при этом?
– Игнат Власович и кассир Маркиан. Он не кассир на самом деле, а телохранитель Корнетова, из кавказских дезертиров.
– И что потом?
– Потом? – поручик закрыл лицо ладонями и сидел так какое-то время. – Потом они готовы были меня живьем съесть. Кричали: что ты наделал, куда теперь ее девать… А Линочка истекала кровью. Я сообразил, наконец, весь ужас своего поступка. Офицер ранил гулящую – что скажут в свете?
– Тьфу! – не сдержался Лыков. – Вы не про совесть христианина подумали в ту минуту, а про высший свет?
– Ну, и про совесть тоже… Мне сделалось дурно, я впал в отчаяние и не знал, как быть. И тогда Игнат Власович сказал: надо вызвать Павку Затейника, он все устроит.
Алексей замер, потом нагнулся к поручику:
– Как-как? Павку Затейника?
– Да. А вы знаете, кто это?
Эффенбах из угла уточнил:
– Тот, кто людей на полу крестом выкладывает?
– Он самый, – вздохнул питерец. – Только его нам не хватало.
– Господа, о ком вы говорите? – взвизгнул задержанный.
– Павел Степанов Маломерков, мещанин города Подольска, в розыске с тысяча восемьсот восьмидесятого года. Подозревается в семнадцати убийствах, включая женщин и маленьких детей. Трижды устраивал групповые казни особым образом. А именно связывал жертв и раскладывал их на полу ногами друг к другу в виде креста. А потом рубил им топором головы, упырь!
На побелевшего Корейша было тяжело смотреть. Он булькал горлом и сползал со стула.
– Я не знал! Я никогда о нем не слышал, поверьте. Это Корнетов, это он предложил!
Алексей обратился к Эффенбаху:
– Мы с шефом подозревали, что за промыслом с «гувернантками» стоит какой-то крупный уголовный. Охраняет, покрывает, решает возникающие недоразумения… наподобие нашего случая. Но то, что тут замешан Затейник… Он получил кличку от «иванов» именно за такие вот фокусы. Затейник, мать его! Попадется – задавлю голыми руками и буду перед Богом прав.
– Да он уже восемь лет никак не попадется, – с горечью ответил коллежский советник. – Павка, мразь! Зарубил пять человек в Ямской слободе под Можайском на прошлую Пасху. И след простыл. Я был там, видел своими глазами. Жуть… На этот раз он положил их звездой, крови натекло на вершок…
Главный московский сыщик помотал головой, отворил дверь и крикнул, чтобы принесли чаю. Потом зло посмотрел на питерца и сказал:
– Ты, когда будешь его давить, меня позови. Я тоже счет имею.
– Договорились, Михаил Аркадьич. Но вот поймать-то его будет нелегко. Зарезав купца с кассиром, он сбил нас со следа.
Оба сыщика поглядели на офицера с нарастающим интересом:
– Договаривайте! Не просто так же вас отпустили те добрые люди, которые сейчас покойники. Сколько денег они запросили за то, что добьют «гувернантку» и спрячут труп?
– Нет, все было не так! – воскликнул тот. – Каролина была жива, мы говорили о том, как ее спасти!
Сыщики только рассмеялись:
– Вы хотите убедить нас, что поверили в это?
– Конечно, поверил. А почему же я должен был усомниться?
– Раненая женщина, выздоровев, подала бы на вас в суд. Хотя бы поэтому!
– Каролина больше всего на свете любила удовольствия, для которых нужны деньги. Мы бы договорились.
– Да? А откуда у вас деньги, поручик? Тетушка умерла, пособие прекратилось.
Корейш скривился:
– Вы и это уже разнюхали?
Лыков стукнул кулаком по столу:
– Перестаньте врать и говорите, на какой сумме сошлись с Корнетовым.
– Три тысячи, – ответил тот, глядя в пол. – Частями, за три месяца.
– Тысяча рублей в месяц. И где вы собирались достать деньги?
– Наверное, под вексель. Не знаю, я тогда не думал об этом. Хотелось только одного: побыстрее уйти оттуда, забыть весь кошмар.
– И чтобы вам за это потом ничего не было, – безжалостно добавил Алексей. – Закопали женщину, и черт с ней…
– Говорю же, господа: я был сам не свой. Не понимал, что делаю. Как уж там? Умоисступление! Судьи принимают во внимание и даже оправдывают, освобождают от наказания. Я читал в газетах про такие случаи. Вот что делает любовь и оскорбленная честь!
– Репетируете речь перед присяжными? В военном суде их не будет. Давайте к делу. Как условились передавать деньги?
Поручик стал тереть лоб и вспоминать:
– Деньги, первую тысячу… М-м… Ах да! Собрав сумму, я должен был отправить в Петербург телеграмму с оплаченным ответом. Адрес у меня записан в бюваре: где-то на Песках, собственный дом. Текст такой: все готово, тетя ждет. Мне должны ответить: выехал, буду как условились. Через день после получения телеграммы я с суммой должен явиться в трактир Мозжухина…
– В Большом Харитоньевском? – ухватился Михаил Аркадьевич.
– Да, в чистой половине, в шесть пополудни. В партикулярном платье!
– Вы собрали деньги?
– Нет еще, не успел.
Лыков наклонился к поручику и сказал ласковым голосом:
– Срочно посылайте телеграмму по указанному адресу.
– Но кому, зачем? Если их там зарезали.
– К вам приедет посланец. Никто не откажется от трех тысяч рублей, поверьте.
Корейш отстранился:
– Но кто, кто приедет?
– Или Павка Затейник, или его доверенное лицо.
– А как он узнает?
– Да он уже узнал, – терпеливо принялся объяснять коллежский асессор. – Когда вы умчались с Садовой, Корнетов вызвал Затейника. Тот явился, добил Жиу (на этих словах поручик передернул плечами) и взялся спрятать труп. Привычное для него дело. Тут ему рассказали, что поймали жирного карася. То есть вас. Про телеграмму, про сумму; тогда же мысленно и поделили ее между собой. Все бы хорошо, но по воле случая труп нашли сразу же. Дело попало в Департамент полиции. Мы быстро установили личность жертвы и причастность к промыслу «гувернанток» торговца коксом Игната Корнетова. Каким-то образом, мы пока не понимаем каким, об этом узнал хозяин всего промысла – его личность еще не раскрыта. И обратился к Маломеркову-Затейнику. Ведь купец из торгового партнера сделался вдруг опасным свидетелем. А именно свидетелем убийства Жиу. И его потребовалось срочно убрать.
– По-прежнему ничего не понимаю, – пробормотал офицер. – Те двое, вы говорите, убиты. Я в глаза не видел этого разбойника. Как мы узнаем друг друга? Почему я должен отдать ему деньги? Да и денег-то нету!
– Поручик! – повысил голос Алексей. – На вас кровь. Будет суд. Если вы поможете изловить кровавого маниака, это учтут при вынесении приговора. Теперь понимаете?
– Будет суд? – упавшим голосом, как будто только сейчас это сообразил, спросил Корейш. – И из полка придется уйти?
– Придется. В арестантские роты, если не на каторгу.
– Что вы говорите, как у вас только язык поворачивается! За умоисступление, за то, что не сумел сдержать себя – тюрьма? Так знайте: я на суде молчать не буду. Расскажу про великого князя. Пусть все узнают, как этот долговязый кретин обращается с офицерами! Он не останется безнаказанным. Обществу откроется правда, и на князе будет клеймо.
Лыков с Эффенбахом переглянулись. Новая мысль поручика им не понравилась. У дурака амбиция, а достанется Благово с Лыковым. Но сейчас надо было довести до ума идею с телеграммой.
– Что будет потом, мы узнаем потом. Телеграмму надо послать.
– А деньги? – глупо спросил Корейш.
– Какие еще деньги? Вы про тысячу рублей?
– Да. Как же я приду с пустыми руками?
– Так и придете, размеренным шагом. Долго вам разговаривать с ним не нужно, потому как вскорости покажусь я. А дальше доверьте дело полиции.
И Алексей выразительно сжал кулаки.
– Если душегуб явится сам, то… Ну, вам знать незачем. Едем на квартиру за адресом. Там как раз заканчивают обыск.
Поручик снимал комнату в Шефском доме[24] на пару со своим младшим братом. Когда вошли сыщики с Корейшем, он стоял у окна и с ужасом смотрел на учиненный полицией разгром. Рядом с брезгливым выражением на лице маячил полковой адъютант. Бумаги и книги лежали прямо на полу, двери шкафов были распахнуты. За столом сидел помощник пристава и просматривал письма хозяина.
– Ну, нашел что-нибудь стоящее? – спросил его Эффенбах.
– Только альбомы с порнографическими рисунками. Этот господин, – помощник пристава ткнул пальцем в поручика, – чтением не увлекался; библиотека принадлежит его брату. Записки, писанные женской рукой, я отложил. Думаю, это она писала, покойница.
Эффенбах показал стопку поручику, и тот подтвердил: да, письма от «гувернантки». Других интересных находок не обнаружили. Забрав из бювара адрес для телеграммы-ловушки, сыщики вернулись в Малый Гнездниковский переулок. Сфабриковали депешу и отослали в Петербург. Одновременно Лыков с полицейского телеграфа доложил Благово события дня. Он попросил разрешения дождаться шантажистов и накрыть их. Вдруг поймают самого Затейника?
Утром Благово телеграфировал свое согласие. Приписал в конце: будь осторожен. Но Алексей уже настроился на бой. Для себя он решил, что живьем Маломеркова брать не стоит. Негодяй должен погибнуть при задержании. По коротким репликам Эффенбаха он догадался, что тот задумал то же самое. Значит, брать его надо вдвоем, без посторонних. Лишь бы душегуб оказал сопротивление! Пусть только пальцем шевельнет, этого будет достаточно. Хуже, если бросится на пол и закричит «сдаюсь!». Что тогда делать? Опять же, а свидетели? Сколько их будет? Избавить землю от гадины не так просто…
Началась подготовка к опасному задержанию. Эффенбах выдал поручику Корейшу тысячу рублей из сыскного кредита. Номера билетов переписали – пригодятся как улика. Было два варианта развития событий. Первый – в трактир заявится сам Маломерков. Тогда все просто: его надо пришибить до смерти. Конечно, если повезет… Второй вариант – головорез пошлет за деньгами своего человека. Тогда нужно вручить ему наличность и взять в проследку. И он приведет филеров к укрытию Павки Затейника.