Cogito ergo sum. Я розовый, следовательно, я – тушенка.
– Что-о?
– Просто проверяю. Cogito ergo sum. Я мыслю, следовательно, существую.
– Так-то лучше. А все-таки, что такое тушенка?
– Это, э-э, ну… то, что мы ели до того, как появились продукты. Итак, разум – это единственная достоверная вещь, более достоверная, чем существование внешнего мира, более достоверная, чем материя. Указанное положение вводит одно из ключевых элементов представлений Декарта – идею о том, что разум и материя представляют собой две совершенно разные вещи. Как мы увидим, в дальнейшем это будет создавать проблемы для Декарта. Но пока он продемонстрировал, что его сущность есть мысль: он – «вещь мыслящая»[30].
Но работа по перестройке еще не закончена. Декарт доказал собственное существование, но он хочет большего. Что есть такого в cogito, интересуется Декарт, что производит впечатление истинного? Если ему удастся идентифицировать эту «подпись», тогда он сможет найти другие идеи, обладающие таким же качеством. Он приходит к выводу, что отличительными особенностями cogito являются ясность и отчетливость. Это становится критерием: если философу удастся найти другие идеи, которые столь же ясны и отчетливы, они тоже будут истинными.
Одна идея, которая соответствует этому списку, – это, как ни странно, идея Бога, которая пребывает, полностью оформленная, в уме философа. Откуда берется эта идея Бога? Возможные варианты: она вымышлена самим философом; это нечто извне, воспринимаемое посредством чувств; идея является врожденной. Что касается первого варианта, то идея Бога – это идея совершенной субстанции, бесконечной по своим масштабам и могуществу. Идеи совершенства и бесконечности не могло бы постичь несовершенное, конечное существо, потому что подобное должно быть обусловлено подобным (это старая аристотелевская концепция: движение может порождаться только движением, теплота – теплотой и т. д.), а совершенно очевидно, что люди несовершенны. Поэтому Бог не может быть творением человека. Идея Бога также не может восприниматься посредством органов чувств, поскольку мы уже установили, что всякое знание, полученное с помощью чувств, можно поставить под сомнение.
Тогда остается единственная возможность: что идея Бога является врожденной, вложена Богом в мой разум при рождении (или зачатии). Это Декартово доказательство существования Бога еще называют «аргументом торговой марки», потому что Бог будто поставил в нашем уме печать, чтобы дать нам знать, что он был там.
Как только мы доказали существование Бога…
– Э-э, а мы доказали?
– Декарт выдвигает еще разные аргументы в пользу существования Бога, которые удовлетворяли его и многих других людей в то время, но это не убеждает множество людей сейчас. Давай просто примем, что Декарт убеждается в существовании Бога. После этого остатки его скептицизма исчезают. Хороший Бог занимает место злого демона, обеспечивая, а не подрывая, достоверность чувственного восприятия и наших умозаключений в области математики. Он рад подтвердить, что материальный мир, состоящий из тел, – по определению тела представляют собой то, что имеет протяженность, – порождает идеи в уме, и эти идеи являются точными образами внешнего мира. Все хорошо. Сомнения побеждены! У нас имеется твердая основа. Мы знаем!
– Все это кажется уж слишком простым…
– Так и есть, и на большинство современных философов скептическая часть уравнения производит гораздо более сильное впечатление, чем основанная на ней четкая система взглядов. Обоснования Декарта, не связанные со скептицизмом, опираются на Бога, и его стройные аргументы можно разрушить, что и было сделано. Одно из направлений критики, выбранное Джоном Локком (о нем мы скоро поговорим гораздо подробнее), заключалось в том, что положение об обладании всеми нами врожденной идеей Бога просто неверно. Локк считает, что у нас вообще нет никаких врожденных идей, – как мы вскоре увидим, – и конечно, никакой идеи Бога. Существуют племена и культуры, в которых нет понятия Бога, и гораздо больше тех, что имеют совершенно иные представления о божестве, которые не включают бесконечность и совершенство. Кроме того, если несовершенный разум не в состоянии выдумать идею совершенного существа, не будет ли столь же верно, что несовершенный разум не способен постичь такую идею, даже если она вложена совершенным существом?
Без Божьей длани, простертой над Декартом, чтобы воодушевить его, в эпистемологии Декарта нет ничего, что помогло бы избежать скептицизма, который он так настойчиво продвигал.
Прочным наследием философской мысли Декарта стало то значение, которое он придавал чистому разуму в качестве пути к истине (и потенциальной уверенности). Определяющими характеристиками «истинной идеи», такой как идея существования его собственного разума и идея существования Бога, должны быть ясность и отчетливость. Хрестоматийными примерами ясных и отчетливых идей являются идеи математики, включая геометрию, и поэтому их стали считать и моделью истины, и средством для достижения истины. Философы, придерживавшиеся этой традиции, – рационалисты, самыми известными представителями которых были Спиноза и Лейбниц, – укрепили недоверие Декарта к телу и органам чувств и, как и Декарт, пытались обосновать, что основой знания служат исключительно умственные процессы, и использовали математику, в том числе геометрию, как лестницу к истине.
Декарт также оставил в наследство следующим поколениям рационалистов серьезную проблему. Помнишь нашу прогулку, во время которой мы обсуждали проблему разума и тела в связи с представлением о свободе воли?
– Да. Вроде.
– Ладно, кратко повторим. Согласно Декарту, тело и разум представляют собой совершенно разные субстанции. И смысл дуализма разума и тела (так это называется) примерно можно выразить так: мысль и сэндвич – это две совершенно разные вещи. Одна имеет массу, цвет, вкус, а другая – не имеет: мысль существует только как бестелесная ментальная сущность. Проблема в том, что эти очень разные вещи должны сообщаться. Материальная субстанция мира должна найти свой путь в мир мысли. Сэндвич должен превратиться в идею сэндвича в моем разуме. А мой разум – ментальная сущность – должен заставить мою руку – физический объект – вытянуться, взять сэндвич и положить его в мой рот.
Декартово решение этой проблемы – как разум и материя взаимодействуют – просто ужасно. Вместо того чтобы сказать нам как, он рассказывает, где это происходит. Незрелый мыслитель, скорее всего, сказал бы, что это происходит «в мозге», но наш вивисектор прекрасно знал анатомию и был выше таких вульгарностей. Он утверждает, что такое взаимодействие происходит в шишковидной железе.
– Да, теперь я вспомнил. Эта штука в мозге.
– Точно. Конечно, все это сужает проблему, но не решает ее. Шишковидная железа по-прежнему является физическим объектом, который каким-то образом оказывается сопряжен с ментальной сущностью. На самом деле, проблема субстанции еще сложнее, поскольку Декарт выделяет три отдельные субстанции: тело, разум и Бога, хотя проблему Бога легко разрешить, если постановить, что Бог по определению может делать все… И все-таки у нас имеются три совершенно разные субстанции, которые мы должны каким-то образом постичь, если хотим по-настоящему понять Вселенную.
Давай я превращу это в спортивную метафору. По мнению Декарта, мир похож на футбольную команду. Есть игроки, «тела», обладающие свойством протяженности в пространстве. Затем у нас есть мяч. Но этот мяч сделан не из кожи, а из света – это голограмма. И есть Бог – менеджер команды. Попытка ударить по мячу-голограмме – большая проблема для любого, поскольку у голограммы нет массы, поэтому каким образом ее может переместить игрок? Декартово решение, которое таковым не является, состоит в том, что он говорит, будто двигает голограмму ногой. Или, точнее, пальцем ноги. Думаю, мы все понимаем, что если принять, что нога и мяч – это разные субстанции, одна материальная, а вторая – нет, то мяч-голограмма просто не сдвинется с места.
Один из самых одаренных последователей Декарта, Никола Мальбранш, печально известный тем, что бил собак…
– ЧТО?
– О, ничего, честно. Это не важно…
– Если бы этот парень был печально известен тем, что бил философов, ты бы так не говорил.
– Справедливое замечание. Как бы то ни было, Мальбранш полагал, что нашел решение. Он принимал картезианский дуализм и довольно ясно видел проблему. Физическая субстанция – нога – никогда не смогла бы сдвинуть ментальную – мяч. Поэтому Мальбранш утверждал, что менеджер команды – Бог – использует свои волшебные силы, чтобы заставить мяч двигаться, когда нога соприкасается с ним. Даже в тесной связи между отдельным человеческим разумом и телом вся тяжелая работа делается Богом. Ты можешь думать, что твой палец шевелится, потому что ты заставляешь его шевелиться, но Мальбранш говорит, что Бог улавливает мысль «шевелись!», передает намерение мышцам и заставляет палец шевелиться. Если ты уколешь тот же самый палец иголкой, (умственная) боль будет вызвана не (физическим объектом) иглой – такое взаимодействие невозможно, – а Богом.
– Кажется, меня это не убеждает.
– Несомненно. Ты вполне можешь возразить, что Бог вряд ли будет заниматься такими смехотворными делами. А если ты придерживаешься христианской точки зрения, что все, рожденные до появления христианства, должны быть прокляты, то это означает, что Бог потратил много времени, оживляя людей-марионеток, которые впоследствии были обречены на сожжение.
Вот такие нелепости следуют из дуализма разума и тела.
Решение, предложенное Бенедиктом (Барухом) Спинозой, было довольно хитрым. Он решил – на самом деле доказал, по-своему, – что существует не три субстанции, а одна. Футболисты и мяч есть не что иное, как разные аспекты менеджера. Команда – это