Если бы Софи столкнулась с депрессией 20 лет назад, ей бы крайне не повезло. Она была бы вынуждена ждать, когда все пройдет само собой, месяцы, год или больше. Но поскольку это случилось в наши дни, у нее появился шанс облегчить свое положение, ибо в последнее десятилетие был открыт эффективный способ лечения депрессии. Этот метод разработали психолог Альберт Эллис и психиатр Аарон Бек. Когда история современной психотерапии будет написана, думаю, их имена появятся в кратком перечне, наряду с именами Фрейда и Юнга. Сообща они сняли покров таинственности с депрессии. Они показали нам, что она не столь сложна и легче поддается излечению, чем принято было думать.
До того как Эллис и Бек построили свои теории, догмой считалось утверждение, что любая депрессия является маниакально-депрессивным расстройством. Существовало два противоположных взгляда на это заболевание. Биомедицинская школа считала, что это болезнь тела, тогда как Фрейд был убежден, что депрессия - это гнев, направленный на самого себя. Покорно руководствуясь этим абсурдным утверждением в своей врачебной деятельности, фрейдисты побуждали депрессивных пациентов вытаскивать наружу все свои эмоции. Типичным результатом такого метода было усиление депрессии и даже суицид.
Эллис тоже был сторонником «раскрытия», но иного рода. Получив степень доктора в Колумбийском университете в 1947 году, он посвятил себя частной психотерапевтической практике, специализируясь на супружеской и семейной терапии. Возможно, подстегнутый откровениями своих пациентов, он вскоре начал длительную кампанию против сексуального подавления. Он начал писать книгу за книгой с названиями вроде: «Если это сексуальная ересь», «Основание сексуальной свободы» и «Руководство для цивилизованных пар по внебрачным приключениям». Совершенно естественно, что Эллис стал одним из идеологов поколения Керуака. Я впервые столкнулся с его деятельностью в начале 1960-х, когда, будучи второкурсником Принстона, помогал организовать студенческую программу сексуальной грамотности. Эллис, которого мы пригласили выступить с речью, предложил доклад, который назывался примерно так: «Мастурбируйте прямо сейчас!» Ректор Принстона, человек обычно невозмутимый и беспристрастный, аннулировал приглашение.
Многие коллеги считали Эллиса нарушителем спокойствия, тогда как другие признавали, что он был одарен исключительным клиническим чутьем. Беседуя со своими пациентами, он внимательно прислушивался к ним, тщательно обдумывал услышанное и относился абсолютно непредвзято. К 1970-м годам он со свойственными ему вдохновленностью и прямотой переключился на депрессию, тему, столь же плотно окруженную предрассудками и ложными представлениями, как и секс. После этого представления о депрессии стали радикальным образом меняться.
В этой новой сфере Эллис проявил себя таким же возмутителем спокойствия, каким он был прежде. Худой и нескладный, находящийся в постоянном движении, он вещал словно торговец пылесосами (и производил эффект). В работе с пациентами он давил и наседал до тех пор, пока не вынуждал их отказываться от иррациональных убеждений, которые служили фундаментом их депрессии. «Что значит - вы не можете жить без любви? - кричал он. - Полный абсурд! Любовь приходит редко, и если вы тратите свою жизнь на то, чтобы оплакивать ее вполне естественное отсутствие, то лишь загоняете себя в депрессию! Вы живете под тиранией слова “должен”. Прекратите обязывать себя!»
Эллис был убежден: то, что другие считают глубоким невротическим конфликтом, на самом деле - не более чем неправильный образ мыслей, «глупое поведение неглупых людей», и весь свой пропагандистский талант (хотя он называл себя контрпропагандистом) направил на то, чтобы побудить своих пациентов перестать думать неправильно и осваивать правильный образ мышления. Удивительно, но большинству его пациентов становилось лучше. Эллису сопутствовал успех, когда он бросил вызов свято чтимому убеждению, что психическое заболевание - чрезвычайно сложное, почти мистическое явление, поддающееся излечению только в случае извлечения на свет глубоких бессознательных конфликтов или искоренения болезни средствами медицины. В психологическом мире, где принято было все усложнять, его разоблачающий подход воспринимался как революционный.
Тем временем Бек, психиатр фрейдистского толка с несомненным дарованием клинициста, также вступил в конфронтацию с ортодоксальным подходом. Наверное, нет людей, отличающихся друг от друга больше, чем Бек и Эллис. Эллис своими манерами был похож на Троцкого, Бек - на Сократа. Простой, дружелюбный человек с располагающим лицом и внешностью сельского врача из Новой Англии, которому положено носить галстук-бабочку, Бек был олицетворением доброты и здравого смысла. Не в его стиле было разглагольствовать перед своими пациентами. Он внимательно слушал, мягко задавал вопросы и спокойно убеждал.
Как и Эллис, Бек в 1960-е годы испытал глубокое разочарование во фрейдистском и биомедицинском подходах к лечению депрессии. После окончания медицинского факультета в Йельском университете, он несколько лет работал как традиционный психоаналитик, ожидая, что одинокая фигура, лежащая на кушетке, придет к определенному инсайту относительно своей депрессии, то есть осознает, что она направляет гнев на себя, вместо того чтобы выражать его, и что это приводит к возникновению депрессии. Ожидания Бека вознаграждались редко. Он пытался собирать страдающих от депрессии людей в группы и убеждать их дать выход своему гневу и печали, вместо того чтобы сдерживать их. Это было более чем неблагодарное занятие. Пациенты совершенно распускались, и ему с большим трудом
удавалось вернуть их в нормальное состояние.
В 1966 году, когда я встретил Тима Бека (его среднее имя Темкин, и друзья звали его Тим), он работал над своей первой книгой о депрессии. Она стала проявлением его здравого смысла. Он решил, что просто опишет, как мыслит человек, находясь в состоянии депрессии, и оставит другим возможность теоретизировать о том, откуда возникают эти мысли. Депрессивные люди думают о себе и своем будущем в мрачном свете. Может, к этому и сводится вся депрессия, предположил Тим. Может быть, то, что выглядит как симптом депрессии, - негативный образ мыслей, - и есть само расстройство? Депрессия, мужественно заявил он, не нарушенные химические процессы в мозге и не гнев, обращенный внутрь. Это нарушение мышления.
Под этим флагом Бек вступил в противостояние с фрейдистами. «Человека, столкнувшегося с проблемой, - писал он, - подводят к убеждению, что он не может помочь себе и должен обратиться к профессиональному целителю, хотя его недомогание связано с повседневной жизнью. Его уверенность в действенности привычных, обыденных приемов, с помощью которых он обычно решал свои проблемы, разрушается, потому что он принимает точку зрения, согласно которой эмоциональные проблемы возникают под воздействием сил, выходящих за сферу его понимания. Он больше не надеется понять себя, поскольку его собственные суждения дискредитированы. Отвергая ценность здравого смысла, эта коварная система убеждений запрещает ему опираться на собственные суждения для анализа и решения собственных проблем».
Тим любил цитировать высказывание великого математика и философа Альфреда Уайтхеда: «Наука коренится... в мышлении, основанном на здравом смысле. Это и исходный факт, с которого она начинается, и то, к чему она должна вернуться... Вы можете совершенствовать свой здравый смысл, вы можете противоречить ему в чем-то, вы можете удивить его. Но в конечном счете ваша задача сводится к тому, чтобы удовлетворять ему».
Предтечей этой революции в психологии был Джозеф Уолп. Психиатр из Южной Африки и прирожденный диссидент (его родной брат, один из лидеров южноафриканских коммунистов, подвергался преследованиям и был заключен в тюрьму), Уолп был призван выступить против психоаналитического истеблишмента. Для южноафриканца это было равносильно вступлению в борьбу с апартеидом - настолько сильно психоанализ подчинил себе всю научную мысль. В 1950-е годы Уолп поразил терапевтический мир и привел в ярость своих коллег, найдя простое средство избавления от фобий. Психоаналитический истеблишмент придерживался мнения, что фобия - иррациональная и устойчивая боязнь определенных объектов, например кошек, - это поверхностная манифестация глубинного, базового расстройства. Источником фобии, как они утверждают, является скрытый страх кастрации, которой угрожал вам отец за то, что вы вожделели собственную мать. (Альтернативного механизма для женщин не предлагалось. Любопытно, что фрейдисты никогда не обращали внимания на тот факт, что от фобий страдали преимущественно женщины, строение гениталий которых не отвечает требованиям этой теории.) С другой стороны, теоретики биомедицинского направления утверждали, что в данном случае имеет место некое еще не открытое нарушение биохимии мозга. (Не обнаруженное, кстати, до сих пор.) И те и другие настаивали, что лечить только сам страх пациента перед кошками - это все равно что в случае кори замазывать сыпь румянами.
Уолп, однако, рассудил, что иррациональная боязнь чего-либо - это не просто симптом фобии, это сама фобия. Если удастся избавиться от этого страха (и это возможно, например, с помощью открытого Павловым механизма торможения), то будет ликвидирована и фобия. Если вы сможете избавиться от страха перед кошками, то проблема будет решена. Фобия не появится снова в какой-то иной форме, как утверждают психоаналитики и теоретики биомедицины. Уолп и его последователи, называвшие себя бихевиоральными терапевтами, очень легко избавляли от страхов за месяц или два, причем фобии исчезали окончательно.
Как итог этой дерзости (демонстрации того, что в расстройствах психики нет ничего чрезвычайно сложного), жизнь Уолпа в Южной Африке стала исключительно неуютной. Он изгнал самого себя, перебравшись в лондонскую больницу Модели, затем в Виргинский университет и, наконец, оказался в Университете Темпл в Филадельфии, где продолжал применять поведенческую терапию для лечения психических заболеваний. Вспыльчивый и упрямый, он постоянно спорил со всеми. Если ученики отклонялись от его идей даже в чем-то малом, он исключал их. Эта черта с одной стороны напоминала действия психоаналитических ортодоксов, гонениям со стороны которых он сам подвергся, с другой стороны, за этим стояло определенное мужество.
К концу 1960-х годов Филадельфия стала оплотом новой психологии. В Университете Темпл гремел Джозеф Уолп, а в Пенсильванском университете собирал толпы сторонников Тим Бек, который пришел к тем же выводам относительно депрессии, что и Уолп относительно фобии. Депрессия есть не что иное, как ее симптомы. Ее причина - негативное мышление. За ней нет никакого глубинного расстройства, которое следовало бы искоренить, нет неразрешенных детских конфликтов, бессознательного гнева и даже нарушенных химических процессов мозга. Эмоции берут начало прямо в наших мыслях. Стоит подумать: «Я в опасности», и вы почувствуете тревогу. Только подумайте: «На мои права опять посягают», и вы почувствуете гнев. Подумайте: «Потеря», и вы испытаете грусть.
Я был одним из первых сторонников этой идеи, поверившим, что такой же процесс - сознательная мысль, претерпевшая искажение - может иметь место и в случае выученной беспомощности, и в случае депрессии. Я пошел преподавать в Корнельский университет в 1967 году, сразу после получения докторской степени в Пенсильванском университете. В 1969 году Тим попросил меня вернуться в Пенсильванский университет на год или два, чтобы изучать его новый подход к депрессии. Я с радостью вернулся и присоединился к группе ученых, с энтузиазмом разрабатывающей новый тип терапии для лечения депрессивного расстройства.
Мы рассуждали просто. Депрессия есть результат усвоенных в течение жизни привычных форм мышления. Если изменить эти привычки, мы излечим депрессию. Давайте прямо атаковать сознательные процессы мышления, сказали мы, используя все, что мы знаем, чтобы изменить манеру осмысления нашими пациентами негативных событий. Из этого возник новый подход, который Бек назвал когнитивной терапией. Он направлен на то, чтобы изменить стиль мышления депрессивного пациента, которым тот пользуется, думая о неудаче, поражении, потере и беспомощности. Национальный институт психического здоровья потратил миллионы долларов, проверяя, помогает ли эта терапия при депрессии. Оказалось, что помогает.
То, что вы думаете о своих проблемах, в том числе о депрессии, будет либо ослаблять ее, либо усугублять. Потерпев неудачу или поражение, вы можете прийти к заключению, что вы беспомощны, но выученная беспомощность вызовет лишь кратковременные симптомы депрессии - только если вам не свойственен пессимистичный стиль объяснений. Если свойственен, то ваша неудача или поражение могут ввергнуть вас в полномасштабную депрессию. С другой стороны, если вы используете оптимистичный стиль, ваша депрессия сойдет на нет.
Женщины страдают от депрессии вдвое чаще, чем мужчины, потому что обычно они думают о своих проблемах в таком ключе, что лишь усугубляют депрессию. Мужчины склонны скорее действовать, а не рефлексировать, тогда как женщины привыкли размышлять над своей депрессией, прокручивая все в голове снова и снова, пытаясь проанализировать и определить ее источник. Психологи называют этот процесс навязчивого анализа словом руминация, первое значение которого - «жевать жвачку». Жвачные животные, такие как коровы, овцы и козы, вечно пережевывают отрыгнутую, частично переваренную пищу - не очень привлекательный, но весьма удачный образ тех людей, которые точно так же поступают со своими мыслями. Руминация в сочетании с пессимистичным стилем объяснений - вот рецепт тяжелой депрессии.
Это все плохие новости. Хорошие новости состоят в том, что пессимистичный стиль объяснений, как и руминацию, можно изменить, и изменить навсегда. Когнитивная терапия может сформировать оптимистичный стиль объяснений и свести на нет руминацию. Она предупредит возникновение новой депрессии, обучив навыкам, необходимым для того, чтобы восстанавливаться после поражения. Вы увидите, как эти техники работают на других, а затем научитесь сами применять их.
Выученная беспомощность и стиль объяснений
Столкнувшись с неудачей, мы все моментально становимся беспомощными. Нас психологически сбивает с ног. Мы испытываем печаль, представляем будущее исключительно в мрачных тонах и не находим сил предпринять что-то. Некоторые люди восстанавливаются очень быстро, все симптомы выученной беспомощности исчезают за несколько часов. Другие остаются беспомощными в течение нескольких недель, а то и месяцев или дольше, если неудача достаточно серьезная.
Именно в этом заключается коренное отличие кратковременной недееспособности от депрессивного эпизода. Как вы помните, восемь из девяти симптомов депрессии, перечисленных в DSM-III-R , вызываются выученной беспомощностью. Вам достаточно иметь только пять из девяти симптомов, чтобы получить диагноз серьезного депрессивного расстройства. Однако необходимо учитывать еще один фактор: они должны сохраняться по меньшей мере две недели.
Различие между людьми, у которых приобретенная беспомощность исчезает быстро, и теми, кто страдает от ее симптомов две недели и больше, лишь в том, что последним свойственен пессимистичный стиль объяснений. Только благодаря ему беспомощность из краткой и локализованной превращается в продолжительную и всепоглощающую. Выученная беспомощность переходит в полномасштабную депрессию, если человек, потерпевший неудачу, пессимист. У оптимистов неудача вызывает лишь кратковременную недееспособность.
Ключевой фактор здесь - надежда, ее наличие или отсутствие. Как вы помните, пессимистичный стиль объяснений состоит из определенного типа формулировок: внутренних («Это моя вина»), устойчивых («Похоже, так будет всегда») и универсальных («Это разрушит всю мою жизнь»). Если вы объясняете свою неудачу с позиций устойчивости и универсальности, то проецируете свою нынешнюю неудачу на будущее и на все новые ситуации. Например, если вы оказались отвергнуты кем-то, кого вы любите, вы можете сказать себе: «Женщины (мужчины) ненавидят меня» (универсальное объяснение) и «Я никогда не смогу никого найти» (устойчивое объяснение). Сочетание двух этих факторов формирует у вас ожидание того, что вас будут отвергать вновь и вновь, причем все. Объясняя таким образом свои любовные неудачи, вы лишаете себя возможности найти в будущем свою любовь. Если в дополнение к этому вы поверите, что причина является внутренней - «Я несимпатичный/несимпатичная», - то пострадает и ваша самооценка.
Сложив все вместе, вы поймете, что существует один особенно самоубийственный способ мышления: подбирать внутренние, устойчивые и универсальные объяснения для негативных событий . Людям с этим максимально пессимистичным стилем достаточно мелкой неудачи, чтобы погрузиться в беспомощное состояние, которое будет сохраняться в течение длительного времени и вопреки всем попыткам преодолеть ее, а также будет сопровождаться снижением самооценки. Такая затяжная выученная беспомощность означает депрессию. Главный прогноз, вытекающий из моей теории, состоит в том, что люди с пессимистичным стилем объяснений, столкнувшиеся с неблагоприятной ситуацией, с большой вероятностью окажутся в депрессии, тогда как люди с оптимистичным стилем объяснений будут склонны сопротивляться.
Если так, то пессимизм является фактором риска депрессии, в том же смысле, в каком курение является фактором риска рака легких, а раздражительность - фактором риска сердечного приступа.
Вызывает ли пессимизм депрессию?
В течение последних десяти лет я большую часть времени посвятил проверке этой гипотезы. Первый шаг, который сделала наша группа в Пенсильванском университете, был прост. Мы подготовили опросник на тему стиля объяснений и предложили его нескольким тысячам людей с депрессией разных типов и разной степени тяжести. Мы установили, что люди в состоянии депрессии являются также и пессимистами. Результаты были настолько достоверными и многократно подтвержденными, что, согласно подсчетам, понадобится свыше 10 ООО исследований с негативными оценками, чтобы опровергнуть их.
Из этого следует не то, что пессимизм является причиной депрессии, а лишь то, что люди оказываются пессимистами, когда находятся в депрессивном состоянии. Мы пришли бы к такому же заключению о взаимосвязи пессимизма и депрессии, если бы, переставив слагаемые, стали считать, что депрессия привела к возникновению пессимизма или что нечто третье (например, нейрохимические процессы) вызвало и то и другое. В конце концов, процесс диагностики депрессии отчасти состоит в том, чтобы выслушать то, что говорят пессимистично настроенные люди. Если пациент говорит нам, что он никчемный человек, то это пессимистичное объяснение дает нам частичное обоснование для того, чтобы диагностировать у него депрессию. Так что связь между пессимистичным стилем объяснений и депрессией может представлять замкнутый круг.
Чтобы доказать, что пессимизм вызывает депрессию, нам необходимо было взять группу людей, далеких от депрессии, и показать, что после некоего трагического события пессимисты с большей легкостью окажутся в депрессии, чем оптимисты. В идеале эксперимент был бы примерно таким: тестируем все население маленького городка на побережье Мексиканского залива на депрессию и стиль объяснений, и ждем, когда пройдет ураган. После прохождения урагана идем смотреть, кто пассивно лежит в грязи, а кто поднялся и восстанавливает город. При проведении такого «полевого эксперимента» мы столкнулись бы как с этическими, так и финансовыми проблемами. Таким образом, нам пришлось искать другой способ исследования причинной связи.
Одна из моих наиболее выдающихся учениц, Эми Сэммел, в ту пору второкурсница, разрешила эту дилемму, подсказав, что есть бедствие, которое разворачивается гораздо ближе к дому, буквально в моем классе, дважды в семестр. Это экзамены. Когда в сентябре начались занятия, мы протестировали всех моих студентов на депрессию и стиль объяснений. В октябре, в середине семестра, мы спросили у них, какое событие они расценили бы как свой провал. Для большинства таковым стало бы «получение балла “В” на экзамене». Для эксперимента это было очень хорошо, поскольку у меня на экзаменах средний балл «С», а это значит, что большинство моих студентов стали бы испытуемыми. Неделю спустя начались экзамены, а еще через неделю у них на руках была зачетка с оценками и копия опросника «Шкала депрессии Бека».
Из тех, кто (по их собственному критерию) потерпели провал, 30 % оказались в состоянии тяжелой депрессии. И 30 % тех, кто оказался пессимистом по данным сентябрьского опроса, тоже. Но из тех, кто был пессимистом в сентябре и провалил экзамен, в состоянии депрессии оказалось 70 %. Таким образом, рецепт тяжелой депрессии выглядит так: изначально имеющийся пессимизм, сдобренный неудачей. В реальности те члены группы, которые выбирали для объяснения причин своего провала наиболее устойчивые и универсальные объяснения, в декабре, когда мы снова протестировали их, все еще пребывали в состоянии депрессии.
Гораздо более зловещей была обстановка другого «полевого эксперимента», который мы проводили в тюрьме. Мы оценивали уровень депрессии и стиль объяснений заключенных-мужчин до и после заключения. Поскольку самоубийство в тюрьмах представляет распространенную проблему, мы пытались предсказать, кто в наибольшей степени подвержен риску депрессии. К нашему удивлению, серьезная депрессия не была выявлена среди тех, кто поступал в тюрьму. К нашему смятению, на выходе из нее почти все находились в состоянии депрессии. Кто-то может заключить, что если так, то значит, тюрьма функционирует эффективно; мне же представляется, что во время пребывания в тюрьме происходит нечто глубоко деморализующее. Так или иначе, нам снова удалось точно предсказать, кто станет в большей степени депрессивным: те, кто изначально были пессимистами. Это означает, что пессимизм является благодатной почвой, на которой развивается депрессия, особенно в условиях враждебного окружения.
Эти результаты, полученные в различных условиях, указывают, что пессимизм является причиной депрессии. Мы узнали, что можем взять группу нормальных людей и предсказать, кто из них с наибольшей вероятностью поддастся депрессии при наступлении неблагоприятных событий.
Другой способ выяснить, приводит ли пессимизм к депрессии, заключался в том, чтобы наблюдать за группой людей на протяжении длительного времени, в течение их обычной жизни. Такое исследование называется лонгитюдным. Мы наблюдали за группой из 400 третьеклассников до окончания ими шестого класса, оценивая их стиль объяснений, их состояние с точки зрения депрессии, их школьные достижения и степень их популярности дважды в год. Мы установили, что дети, которые изначально были пессимистами, с большей вероятностью демонстрировали это состояние в течение четырех лет и спустя это время остались пессимистично настроенными. Учащиеся, которые в начале эксперимента были оптимистами, оставались не подверженными депрессии, если же она возникала, то они быстро оправлялись. В случае серьезных травмирующих событий, подобных разлуке с родителями или родительскому разводу, пессимисты реагировали с большей готовностью. Мы обследовали также совершеннолетнюю молодежь и обнаружили ту же модель.
Доказывают ли эти исследования, что пессимизм действительно порождает депрессию, или лишь то, что пессимизм предшествует депрессии и является ее предиктором? Вот особенно коварный аргумент. Предположим, люди имеют совершенно ясное понимание того, как они реагируют на негативные события. Некоторые из них неоднократно убеждались в том, что они становятся совершенно опустошенными, столкнувшись с неприятностями. Подобное знание делает их пессимистами. Другие, склонные к оптимизму, убеждались в том, что они быстро приходят в норму. Люди становятся пессимистами или оптимистами в силу того, что наблюдали собственную реакцию на негативные события. Таким образом, пессимизм не в большей степени является причиной депрессии, чем показания спидометра - неважно какие, 100 км/ч или больше, являются причиной ускорения автомобиля. И спидометр, и пессимизм просто отражают более глубинные, лежащие за ними процессы.
Мне известен только один способ разобраться с этим аргументом: исследовать то, как работает психотерапия.
Стиль объяснений и когнитивная терапия
Таня обратилась к терапевту в связи с постепенно разваливающимся браком, неспособностью справиться с тремя детьми, которых она считала дикими и неуправляемыми, и очень тяжелой депрессией. Она дала согласие на участие в исследовании различных видов терапии в процессе лечения депрессии, и ей была назначены сеансы когнитивной терапии и антидепрессанты. С ее согласия беседы с психотерапевтом записывались на магнитофон. В приведенных цитатах курсивом выделены объяснения, которые она давала своим проблемам. Каждой цитате я присвоил число. Это - оценка уровня ее пессимизма. Числа находятся в диапазоне от 3 (абсолютно неустойчивое, специфичное и внешнее объяснение) до 21 (абсолютно устойчивое, универсальное и внутреннее). Каждый индивидуальный параметр оценивается по шкале от 1 до 7, отсюда и предельные значения суммы трех параметров. Результат от 3 до 8 баллов считается очень оптимистичным, свыше 13 - очень пессимистичным^6. Итак, вот цитаты из бесед с Таней.
Таня испытывала к себе отвращение, - «потому что я вечно ору на своих детей и никогда не прошу прощения» (устойчивое, довольно универсальное и внутреннее, 17 баллов).
У нее нет хобби, - «потому что у меня нет ни к чему способностей» (устойчивое, универсальное и внутреннее, 21 балл).
Она не приняла антидепрессанты, - «потому что я не могу контролировать это, я не настолько сильная» (устойчивое, универсальное и внутреннее, 15 баллов).
Ее объяснения были неизменно пессимистичными. Если происходило негативное событие, неважно, какое именно, оно должно было длиться вечно и разрушить все, что возможно, и в этом была ее вина.
Как и остальные испытуемые из ее группы, она прошла курс лечения, который продолжался 12 недель. Она достигла прекрасных результатов. Уровень депрессии начал снижаться уже в первый месяц, а к концу лечения она была совершенно свободна от нее. Нельзя сказать, что ее жизнь значительно изменилась в лучшую сторону. Ее брак оставался под вопросом. Дети были все так же непослушны и в школе, и дома. Но она воспринимала причины своих проблем в более оптимистичном свете. Вот некоторые из ее нынешних высказываний.
«Я ходила в церковь в одиночестве, потому что у моего мужа скверный характер и он не ходит туда » (неустойчивое, специфичное и внешнее, 8 баллов).
«Я хожу в лохмотьях, потому что детям нужна одежда для школы » (довольно неустойчивое, специфичное и внешнее, 8 баллов).
«Он взял все деньги, которые я накопила, и потратил на себя . Если бы у меня была пушка, я бы его застрелила» (неустойчивое, специфичное и внешнее, 9 баллов).
Ей было трудно вести машину, «потому что мои очки недостаточно темные» (неустойчивое, специфичное и внешнее, 6 баллов).
16 Метод, использованный для оценки пессимизма у людей, которые не могли работать с нашей анкетой, называется «контент-анализ вербальных объяснений», он описан в главе 7.
Когда происходили неприятные случаи, а они происходили почти ежедневно, Таня уже не считала их неизменными, распространяющимися на все аспекты ее жизни и происходящими по ее вине. Теперь она начала предпринимать некоторые действия, чтобы изменить ситуацию.
В чем же причина этих значительных изменений и перехода от пессимистичного стиля объяснений к оптимистичному? Дело в лекарствах или в когнитивной терапии? Было ли это изменение просто признаком того, что она стала менее депрессивной, или это изменение вызвало ослабление депрессии? Поскольку Таня была одним из многих пациентов, прошедших через различные виды лечения, в нашем распоряжении есть ответы на эти вопросы.
Во-первых, оба типа лечения оказались эффективными. И сами по себе антидепрессанты, и когнитивная терапия в отдельности способны с большой долей вероятности положить конец депрессии. Их комбинация работает даже лучше, чем они по отдельности, но не намного.
Во-вторых, один из аспектов, с которым активно работает когнитивная терапия, - это изменение стиля объяснений от пессимистичного к оптимистичному. Чем продолжительнее была когнитивная терапия и чем квалифицированнее она проводилась, тем более основательным был переход к оптимизму. В свою очередь, чем больше изменений в сторону оптимизма, тем слабее депрессия. С другой стороны, лекарства, даже несмотря на то что они эффективно борются с депрессией, не делают пациента более оптимистичным. Было бы резонно предположить, что хотя лекарства и когнитивная терапия способны избавить от депрессии, они, вероятно, оказывают разное воздействие. Лекарства, по-видимому, выступают в роли активатора; они поднимают пациента и подталкивают его, но не делают окружающий мир более привлекательным и ярким в его глазах. Когнитивная терапия изменяет способ восприятия вещей, и этот новый, оптимистичный стиль пробуждает вас к жизни и раздвигает горизонты.
Третий и наиболее важный момент касается рецидивов. Насколько устойчивым было освобождение от депрессии? К Тане депрессия больше не возвращалась, хотя многим другим участникам исследования повезло меньше. Результаты показали, что ключевым фактором окончательности излечения депрессии было изменение стиля объяснений. Многие пациенты, прошедшие курс медикаментозного лечения, столкнулись с рецидивом, тогда как среди тех, кто испытал на себе воздействие когнитивной терапии, рецидивов не было. Пациенты, стиль объяснений которых стал оптимистичным, оказались менее подвержены рецидивам, чем те участники, чей стиль остался пессимистичным.
Это означает, что специфика когнитивной терапии состоит в том, что она делает пациентов более оптимистичными. Она препятствует возникновению рецидивов, потому что пациенты обретают навыки, которые они могут использовать снова и снова, не прибегая к помощи лекарств и врачей. Лекарства облегчают депрессию, но лишь временно; в отличие от когнитивной терапии, лекарства не способны исправить пессимистичное отношение, которое является корнем проблемы.
На основании этих исследований я заключил, что наличие у людей, не испытывающих в настоящий момент депрессии, пессимистичного стиля объяснений служит прогностическим параметром, указывающим на их подверженность депрессивным состояниям. Он позволяет также предсказать, кто будет оставаться депрессивным и кто может столкнуться с рецидивом после терапии. Переход от оптимистичного стиля объяснений к пессимистичному заметно ослабляет депрессию.
Помните, мы задавались вопросом: может быть, пессимизм просто указывает на тот факт, что неприятности легко ввергают вас в депрессию, но сам он не является ее причиной? Чтобы проверить, является ли пессимизм причиной, нужно заменить пессимизм на оптимизм. Если пессимизм всего лишь индикатор, вроде спидометра, то переход к оптимизму не должен повлиять на то, как вы реагируете на негативные события в большей степени, чем смена спидометра - на изменение скорости машины. Однако если пессимизм является той причиной, по которой вы легко впадаете в депрессивное состояние, переход от пессимизма к оптимизму должен ослабить депрессию. Именно так в действительности и происходит. Этот итог подтверждает каузальную роль пессимизма в возникновении депрессии. Конечно, это не единственная причина депрессии, к факторам риска можно отнести и гены, и неблагоприятные события, и гормональные нарушения, но то, что пессимизм является одной из основных причин, теперь представляется неоспоримым.
Депрессия и руминация
Если вы убеждены, что в своих проблемах должны винить только себя, что неприятности будут происходить с вами вечно и что все ваши начинания ожидает печальный конец, значит, вы открыты для депрессии. Но тот факт, что вы предрасположены к таким мыслям, не означает, что вы постоянно говорите это сами себе. Некоторые люди действительно делают это, некоторые - нет. Людей, которые прокручивают в голове негативные мысли, называют руминаторами.
Руминатор может быть либо оптимистом, либо пессимистом. Руминаторы пессимистичного толка погружены в проблемы. Система их убеждений пессимистична, и они постоянно твердят себе, что все плохо. Другие пессимисты ориентированы на действия и обходятся без руминации. Хотя у них пессимистичный стиль объяснений, постоянно говорить с самим собой об этом они не склонны. Если они о чем-то и рассуждают про себя, то скорее о том, что они планируют предпринять, а не о том, как все плохо.
Когда Таня пришла на терапию, она была не просто пессимистом, она была еще и руминатором. Она была погружена в размышления о своем браке, о своих детях, а также о своем депрессивном состоянии как таковом, что особенно пагубно влияло на нее.
«А теперь я не хочу ничего делать...»
«Для меня это действительно плохо, у меня всегда есть повод для грусти. Я не любительница поплакать, я не плачу без серьезного на то повода; но последнее время, стоит кому-то сказать что-нибудь такое, что мне не нравится, я сразу начинаю реветь...»
«Я не могу так...»
«Я не очень ласковая...»
«Мой муж не оставляет меня в покое. Он просто достает меня. Я не хочу, чтобы он вел себя так».
Таня была поглощена бесконечным пережевыванием мыслей, непрерывными мрачными раздумьями, и не помышляла о каких-либо действиях. Пессимизм, который подпитывал ее депрессию, усугублялся в ее случае устойчивой руминацией.
Вот как связка «пессимизм - руминация» приводит к депрессии. Сперва возникает некая угроза, перед которой вы чувствуете себя беспомощным. Затем вы начинаете искать причину этой угрозы, и если вы пессимист, обнаруженная вами причина оказывается устойчивой, универсальной и внутренней. В результате у вас формируется ожидание, что вы будете беспомощными и в будущем, причем в разных ситуациях. Это сознательное ожидание, которое оказывается последним звеном в цепи, запускает депрессию.
Ожидание беспомощности может возникать или очень редко, или постоянно. Чем больше предрасположенность к руминации, тем чаще оно появляется. Чем чаще оно появляется, тем более депрессивным будет человек. Постоянные раздумья, зацикливание на том, как все плохо, запускают последовательность. Эта цепочка, которую выстраивают руминаторы, воспроизводится постоянно. Любое событие, напоминающее первичную угрозу, вынуждает их запускать всю цепь пессимизма - руминации, которая через ожидания приводит их прямо к депрессии.
Люди, не склонные к руминации, способны избегать депрессии, даже будучи пессимистами. У них эта цепочка срабатывает нечасто. Изменив привычку к руминации или пессимизму, можно ослабить депрессию. Изменение и того и другого даст еще больший эффект.
Таким образом, мы выяснили, что пессимистично настроенные руминаторы в большей степени подвержены риску погружения в депрессию. Когнитивная терапия не только ограничивает склонность к руминации, но и формирует оптимистичный стиль объяснений. Вот примеры высказываний, которые были типичны для Тани в конце курса терапии.
«Я не хочу снова работать полный рабочий день. Хочу найти что-нибудь на полставки, четыре часа в день, чтобы не сидеть в помещении с утра до вечера» (действие).
«Я буду чувствовать, что способна заработать, так что, если захочется, мы сможем куда-нибудь поехать» (действие).
«Мне нравится время от времени импровизировать» (действие).
Она уже не была постоянно погружена в размышления о плохом, и ее речь буквально изобиловала утверждениями об активных действиях.
Женщины и мужчины
Ключевая роль, которую руминация играет в формировании депрессии, может иметь отношение к тому любопытному факту, что депрессии подвержены преимущественно женщины. Исследования одно за другим приходят к выводу, что в XX веке депрессия поражала женщин значительно чаще, чем мужчин. Сейчас это соотношение 2:1.
Почему женщины страдают больше? Может быть, женщины с большей готовностью обращаются за помощью к терапевту, чем мужчины, и, таким образом, чаще попадают в статистику? Нет. Те же самые результаты, указывающие на преобладание женщин, получены при анкетировании на дому.
Возможно, женщины в большей степени готовы говорить открыто о своих проблемах? Вряд ли. Соотношение 2:1 было получено не только в обычных исследованиях, но и в тех, что проводились в условиях анонимности.
Может быть, это связано с тем, что женщины заняты преимущественно тяжелой и непопулярной работой и при этом им платят меньше, чем мужчинам? Нет. Соотношение 2:1 сохраняется даже в группах женщин и мужчин, имеющих одинаковую работу и доход. Богатые женщины сталкиваются с депрессией вдвое чаще, чем богатые мужчины, и безработные женщины также вдвое чаще, чем безработные мужчины.
Может быть, некое особое биологическое отличие, которым обладают женщины, способствует возникновению депрессии? Скорее всего, нет. Исследования эмоционального уровня женщин в предменструальный и послеродовой периоды показывают, что хотя колебания гормонального состояния могут влиять на депрессию, их эффект недостаточен, чтобы им можно было объяснить столь диспропорциональное соотношение.
Возможно, это связано с генетическим различием? Тщательное изучение количества случаев депрессии у сыновей и дочерей депрессивных людей мужского и женского пола показало, что у сыновей мужчин, подверженных депрессии, наблюдается значительное количество заболеваний, даже очень значительное (с учетом того, что хромосомы передаются от отца к сыну и от матери к дочери), чтобы генетическими факторами можно было объяснить перекос в соотношении между полами. Существует доказательство того, что генетика оказывает влияние на депрессию, но нет никаких свидетельств того, что это генетическое влияние на женщин сильнее, чем на мужчин.
Остаются три интересные гипотезы.
Первая касается гендерных ролей: предполагается, что в той роли, которая свойственная женщине в нашем обществе, есть что-то, что делает ее восприимчивой к депрессии.
Один популярный аргумент в поддержку этой гипотезы состоит в том, что женщины в силу воспитания ставят на первый план любовь и социальные отношения, в то время как мужчины - личные достижения. В соответствии с этим самооценка женщины зависит от ее успехов и благополучия в сфере любви и дружбы; следовательно, неудачи и осложнения социального плана - развод или разлука с родителями, уход детей из родительского гнезда, неудачное свидание вслепую - оказываются для женщины более болезненными, чем для мужчины. Возможно, это так, но это не объясняет, почему у женщин депрессия встречается вдвое чаще. Ведь этот аргумент можно переиначить: согласно этой гипотезе, мужчины более серьезно воспринимают неудачи, связанные с работой. Плохие оценки, отсутствие продвижения по службе, поражение команды очень негативно влияют на самооценку мужчин. А поскольку неудачи на работе являются столь же распространенными, что и неудачи в любви, то частота возникновения депрессии у мужчин и женщин должна быть более или менее одинаковой.
Другой часто звучащий аргумент связан с ролевым конфликтом: современная жизнь предъявляет к женщине более противоречивые требования, чем к мужчине. Женщина должна не только выполнять традиционную роль матери и жены, но и делать карьеру. Эти повышенные требования оказывают более сильное давление, чем раньше, и, следовательно, способны чаще вызывать депрессию. Аргумент звучит правдоподобно, но, подобно многим другим правдоподобным и идеологически выверенным гипотезам, он разбивается о скалы фактов. Работающие замужние женщины в среднем менее подвержены депрессии, чем те, которые не работают за пределами дома. Таким образом, полоролевые объяснения оказываются несостоятельными.
Вторая гипотеза опирается на феномены выученной беспомощности и стиля объяснений. Она утверждает, что опыт, который получают женщины в нашем обществе, дает им более чем достаточно возможностей для переживания собственной беспомощности. Поведение мальчиков одобряется или критикуется родителями и педагогами, тогда как поведение девочек зачастую игнорируется. Мальчиков готовят к самостоятельности и активности, а девочек - к зависимости и пассивности. Вырастая, женщины обнаруживают себя в культуре, где обесценена роль матери и жены. Если женщина делает ставку на карьеру, то сталкивается с тем, что ее достижения ценятся меньше, чем достижения мужчин. Выступая на собрании, она встречает более холодный прием, чем мужчина. Если, несмотря на все это, ей удается проявить себя и добиться повышения, ее считают находящейся не на своем месте. Выученная беспомощность за каждым поворотом. А поскольку женщинам в большей степени свойственен пессимистичный стиль объяснений, чем мужчинам, любое столкновение с беспомощностью способно вызвать у них более тяжелую депрессию, чем у мужчин. И действительно, есть данные, указывающие на то, что любой стрессовый фактор способен вызвать депрессию скорее у женщин, чем у мужчин.
Эта гипотеза тоже правдоподобна, но имеет слабые места. Одно из них состоит в том, что никто не доказал, что женщины большие пессимисты, чем мужчины. Единственное адекватное исследование выбранных произвольным образом мальчиков и девочек школьного возраста дало прямо противоположный результат. Среди учащихся третьего, четвертого и пятого классов мальчики настроены более пессимистично, чем девочки, и более подвержены депрессии. При разводе родителей мальчики впадают в более глубокую депрессию, чем девочки. (Ситуация может измениться в пубертатный период, и, по-видимому, соотношение случаев депрессии 2:1 начинает складываться именно в подростковом возрасте. В этот период может происходить нечто такое, что обращает молодых женщин в депрессию, а молодых людей выводит из нее. Подробнее об этом мы поговорим в главах 7 и 8, посвященных родителям и школе.) Другая проблема состоит в том, что еще не доказано, что женщины считают свою жизнь более неуправляемой, чем мужчины.
И последняя из трех гипотез касается руминации. С этой точки зрения, когда возникает проблема, женщины размышляют, а мужчины действуют. Когда женщину увольняют с работы, она пытается понять почему, размышляет и воспроизводит в памяти последние события снова и снова. Мужчина, оказавшись без работы, действует: напивается, срывает на ком-нибудь злость, и так или иначе старается отвлечься от размышлений о происшедшем. Он даже может начать искать другую работу, не тревожа себя раздумьями о том, что было не так на прежнем месте. Если депрессия - это расстройство мышления, то пессимизм и руминация - условия, которые поддерживают его, так же как и склонность подвергать все анализу, тогда как привычка действовать ослабляет его.
Депрессия как таковая стимулирует руминацию по большей части у женщин, а не у мужчин. Что мы делаем, когда оказываемся в состоянии депрессии? Женщины пытаются понять, отчего она возникла. Мужчины идут играть в баскетбол или отправляются на работу, чтобы отвлечься. Также мужчины чаще прибегают к алкоголю, чем женщины. Полагаю, отличие достаточно очевидно, чтобы мы могли утверждать, что мужчины пьют, а женщины впадают в депрессию. Может быть, мужчины пьют, чтобы забыть о своих проблемах, в то время как женщины постоянно размышляют о них. Женщина, погружаясь в размышления об источнике депрессии, будет лишь глубже погружаться в нее, тогда как мужчина, реагируя активным действием, может эту депрессию прервать.
Теория руминации может объяснить и эпидемию депрессии в целом, и ее неравномерное распределение по половому признаку. Поскольку мы живем в век самосознания, когда нас побуждают честно смотреть в лицо своим проблемам и скорее постоянно их анализировать, чем что-то предпринимать, то вполне естественно, что результатом этого будет всплеск депрессии. Об этом предположении мы еще поговорим в главе 15.
Недавно было получено свидетельство, указывающее на то, что руминация способствует возникновению отличий между полами с точки зрения их отношения к депрессии. Сьюзен Нолен-Хоэксема из Стэнфордского университета, которая дала толчок развитию теории руминации, нашла способ проверить это обстоятельство. Когда женщины оценивали то, что они реально делали в состоянии депрессии (а не то, что они должны делать), большинство сказали: «Я пыталась проанализировать свое состояние» или «Я пыталась понять, почему я чувствую себя именно так, а не иначе». С другой стороны, большинство мужчин сказали, что старались поднять себе настроение, например занимались спортом или играли на музыкальных инструментах. Часто они отвечали: «Я решил не копаться в себе».
Те же модели поведения были отмечены в исследовании методом дневника, в процессе которого мужчины и женщины ежедневно записывали все, чем они занимались, когда у них ухудшалось настроение. Женщины обдумывали и анализировали свое состояние, мужчины старались отвлечься. В исследовании супружеских конфликтов каждый из участников диктовал на пленку все, что он или она делали в конфликтной ситуации. В подавляющем большинстве случаев женщины фокусировались на своих эмоциях и их выражении, а мужчины искали способ отвлечься и старались не сосредотачиваться на своем состоянии. И, наконец, в рамках одного лабораторного исследования мужчинам и женщинам, находящимся в состоянии глубокой печали, предлагали на выбор два задания. Они могли составить список слов, которые лучше всего описывают их настроение (задание, фокусирующее внимание на депрессии) или перечислить государства по степени их благосостояния (отвлекающее задание). Задание, связанное с анализом эмоционального состояния, перечисляя слова, описывающие их настроение, выбрали 70 % женщин. В случае с мужчинами процентное соотношение было противоположным.
Таким образом, стремление анализировать свое эмоциональное состояние, погружаться в него при возникновении стрессовой ситуации, кажется, объясняет, почему женщины в большей степени подвержены тяжелой депрессии, чем мужчины. Это подразумевает, что мужчины и женщины одинаково часто сталкиваются с легкой формой депрессии, но у женщин, которые фиксируются на своем состоянии, депрессия усугубляется; мужчины же смягчают свое состояние с помощью активных действий или алкоголя. В итоге мы имеем два правдоподобных объяснения. Первое заключается в том, что женщины более привычны к беспомощности и пессимизму, а второе - что наиболее вероятная первая реакция женщин на неприятности - руминация - приводит их к депрессии.
Депрессия и ее лечение
Сто лет назад самым популярным объяснением действий человека, особенно его дурных поступков, был характер. Такие слова, как: подлый, вульгарный, бестолковый, склонный к преступлению, злой считались вполне удовлетворительным объяснением отрицательного поведения. Для объяснения психического заболевания было принято использовать слово сумасшедший . Подобные термины обозначают черты, которые невозможно изменить. К тому же они носили характер самоисполняющихся пророчеств. Люди, которые верили, что они скорее глупы, чем плохо образованы, не предпринимали никаких попыток, чтобы развить свое мышление. Общество, которое рассматривает преступников как зло, а психически больных - как безумцев, не поддерживает идею создания учреждений для реабилитации, но охотно поддерживает институты наказания, мести и изоляции людей.
Ближе к концу XIX столетия ярлыки и стоящие за ними концепции начали меняться. Вероятно, рост политического влияния рабочих масс дал толчок этим изменениям. Затем волной хлынули иммигранты из Европы и Азии, уровень развития которых значительно поднялся менее чем за поколение. Объяснение человеческой несостоятельности с позиций плохого характера, не поддающегося изменению, сменилось предположениями о влиянии плохого воспитания или окружения. К невежеству стали относиться как к недостатку образования, а не как к умственной неполноценности; правонарушения стали рассматривать не как проявления зла, а как следствие бедности, саму бедность - как результат отсутствия возможностей, а не праздности. Помешательство стали воспринимать как совокупность дезадаптивных привычек, от которых можно отучить. Эта новая идеология, которая делала акцент на роли окружения, стала спинным хребтом бихевиоризма, который доминировал в американской (и русской) психологии с 1920 по 1965 год, со времен Ленина до правления Линдона Джонсона.
Наследница бихевиоризма, когнитивная психология, сохранила оптимистичную веру в перемены и, сочетая ее с более широким пониманием личности, развила тезис о том, что человек может развиваться. Люди, которые хотели, чтобы количество ошибок, совершаемых в мире, сократилось, могли выйти за ограничения, накладываемые трудностями, связанными с изменением условий воспитания и окружения; они могли принять позицию, согласно которой индивид может предпочесть нести ответственность за свои действия. Например, лечение психических заболеваний больше не возлагается исключительно на психотерапевтов, социальных работников и профильные учреждения. Теперь оно отчасти переходит в руки самих больных.
Это убеждение является интеллектуальным фундаментом движения к самосовершенствованию, неиссякаемого потока литературы по развитию тела и духа, личностному росту, укреплению здоровья, исправлению черт личности. Стоит отметить, что по большей части эта идеология самосовершенствования - не бессмыслица и не пустые слова. Личность, занимающаяся самосовершенствованием, действительно способна измениться к лучшему. Вы реально можете контролировать свой вес, снизить уровень холестерина в крови, стать физически сильнее и привлекательнее, стать более уравновешенным, общительным и доброжелательным, менее пессимистичным.
Вера в самосовершенствование является в той же мере самореализующимся пророчеством, в какой им являлось прежнее убеждение в том, что характер изменить нельзя. Люди, которые поверили, что могут перестать быть малоподвижными или раздражительными, будут пытаться предпринимать конкретные шаги, которые приведут их к активной, насыщенной жизни и обретению навыков эффективного общения; люди, которые не верят в возможность перемен, останутся неспособными к изменению. Общество, которое верит в самосовершенствование, будет поддерживать оздоровительные клубы, организации и общества, подобные Анонимным алкоголикам, и развивать психотерапию. Общество, в котором считается, что плохие поступки проистекают от дурного характера и не поддаются изменениям, не будет даже пытаться что-то делать.
Ученые, которые говорят о личности, которая своими силами может добиться изменений, не просто сотрясают воздух метафизическими построениями. Компьютер представляет собой хорошую физическую модель для таких заявлений. Он может сравнить свой результат с неким образцом (идеальной ситуацией), найти, где имеет место отклонение, и принять меры для корректировки недостатков. Проделав это, он может вновь сравнить то, что сделано, с тем, что должно было получиться, и, если снова обнаружено несоответствие, провести корректировку. Когда совпадение оказывается идеальным, он останавливается. Если домашний компьютер может успешно справляться с подобными задачами, самосовершенствование не должно представлять трудностей для гораздо более сложного устройства, каковым является человеческий мозг.
Люди начали сталкиваться с тяжелой депрессией тогда, когда у них стали возникать трудности, хотя, вероятно, не в таких масштабах, как сегодня. Когда средневековому деревенскому парню не удавалось завоевать девичье сердце, его мать, убеждающая не принимать это близко к сердцу, действовала столь же безрезультатно, что и сегодняшние матери, обнаруживающие своих детей в подавленном состоянии. В наше время на помощь приходит когнитивная терапия, которая пытается изменить мышление людей и научить их думать о своих проблемах в новом ключе. Между ее принципами и мудростью бабушек и проповедников былого времени, которую они без особого успеха пытались передать другим, не такая уж большая пропасть. Однако когнитивная терапия работает!
Что же делает когнитивная терапия и почему она оказывается эффективной?
Когнитивная терапия и депрессия
Обращаясь к своим слушателям, число которых на протяжении 1970-х неуклонно росло, Аарон Бек и Альберт Эллис доказывали: то, что мы думаем, определяет то, что мы чувствуем. Этот тезис положил начало развитию терапии, которая ставит своей задачей изменить тот способ мышления, к которому прибегает депрессивный пациент, когда думает о неудаче, поражении, потере и беспомощности.
Когнитивная терапия использует пять тактик.
Во-первых, вы учитесь распознавать автоматические мысли, проносящиеся у вас в сознании в тот момент, когда вы почувствовали себя хуже. Автоматические мысли - быстро мелькающие фразы или суждения, которые настолько привычны для нас, что мы их практически не замечаем и принимаем без возражений. Например, мать троих детей иногда кричит на них, собирая в школу. Из-за этого она чувствует себя очень подавленной. В процессе когнитивной терапии она учится замечать, что, накричав, всегда говорит себе: «Я ужасная мать, даже хуже, чем моя собственная». Она вырабатывает навык осознания этих автоматических мыслей, узнает, что это - ее объяснения, и что они носят устойчивый, универсальный и внутренний характер.
Во-вторых, вы учитесь подвергать сомнению эти автоматические мысли, подбирая оспаривающие их факты. Терапевт помогает матери вспомнить и признать, что, когда дети возвращаются из школы домой, она играет с ними в футбол, помогает им по геометрии и с пониманием обсуждает с ними их проблемы. Она фокусируется на этих фактах и видит, что они опровергают ее автоматические мысли о том, что она плохая мать.
В-третьих, вы учитесь подбирать альтернативные объяснения, так называемые реатрибуции, и использовать их в дискуссии со своими автоматическими мыслями. Например, мать может сказать себе что-то вроде следующего: «Я прекрасно лажу с детьми после полудня, и ужасно обращаюсь с ними в первой половине дня. Может быть, утро - это не мое время?» Это уже гораздо менее устойчивое и универсальное объяснение ее привычки кричать утром на детей. Что касается цепочки негативных объяснений, - «Я ужасная мать, я не гожусь быть матерью, следовательно, недостойна жить», - она научается прерывать ее, вставляя новое, противоположное объяснение.
В-четвертых, вы обучаетесь тому, как отвлекать себя от депрессивных мыслей. Мать узнает, что ее негативные мысли не являются неизменными. Руминация, особенно если она сопровождается давлением требования быть во всем совершенным, делает ситуацию еще хуже. Зачастую лучше вообще не думать, чтобы не усугублять состояние. Вы можете научиться контролировать не только то, что вы думаете, но и когда.
В-пятых, вы учитесь распознавать и подвергать сомнению вызывающие депрессию убеждения, которые в значительной степени определяют ваше поведение.
«Я не могу жить без любви».
«Если я не могу все делать идеально, значит, я неудачник».
«Если я не всем нравлюсь - я неудачник».
«Для каждой проблемы существует идеальное решение, я должен найти его».
Утверждения, подобные этим, способствуют депрессии. Если вы будете строить свою жизнь в соответствии с ними, как поступают многие из нас, в ней будет много черных полос. Но так же, как человек может изменить свой стиль объяснений с пессимистичного на оптимистичный, он может выбрать новый набор более положительных оснований для своей жизни - гуманные посылки, чтобы жить в соответствии с ними:
«Любовь ценна, но встречается редко».
«Успех в том, чтобы прилагать все свои усилия».
«На каждого человека, которому ты нравишься, найдется один, которому ты неприятен».
Депрессия, от которой страдала Софи, бывшая «золотая девочка», ставшая в собственных глазах непривлекательной, бездарной и неудачливой - типичная для нынешнего времени форма расстройства, с которым сталкивается беспрецедентное количество молодых людей. В основе ее депрессии лежал пессимистичный стиль объяснений. С началом прохождения курса когнитивной терапии в ее жизни стали происходить перемены. Лечение длилось три месяца, по одному часу в неделю. Ее внешний мир не изменился; по крайней мере, не сразу, но ее мысли о нем, ее стиль мышления изменились кардинальным образом.
Во-первых, ей помогли понять, что она постоянно вела с собой непрекращающийся негативный диалог. Она вспомнила, что когда однажды на занятиях высказала свое мнение и преподавательница похвалила ее, у нее тут же возникла мысль: «Она просто старается быть любезной со всеми студентами». Прочитав об убийстве Индиры Ганди, она подумала: «Все женщины-лидеры обречены, так или иначе». Когда однажды ночью ее друг оказался неспособен к половому акту, она подумала: «Я ему отвратительна».
Я спросил у нее: «Если пьяный, который крутится на улице, сказал бы вам, что вы отвратительны, вы бы проигнорировали это?»
«Конечно».
«Но если вы делаете столь же беспочвенные утверждения о самой себе, вы им верите. Это потому, что вы считаете себя источником, заслуживающим доверия. Но это не так. Часто мы искажаем реальность сильнее, чем пьяный человек».
Вскоре Софи научилась подбирать аргументы против своих автоматических мыслей и таким образом изменять их. Она вспомнила, что преподавательница, которая похвалила ее, в действительности не была любезна со всеми студентами и часто обрывала их на полуслове. Она вспомнила, что ее партнер, проявивший слабость в сексуальном плане, выпил шесть банок пива за час до того, как они решили заняться любовью. Она приобрела очень важный навык ведения внутреннего оптимистичного диалога. Она узнала, как говорить с собой в случае неудачи и как не говорить с собой, когда все идет хорошо. Она поняла, что если ждать неудачи, она становится более вероятной. Ее стиль объяснений бесповоротно изменился с пессимистичного на оптимистичный.
Софи снова почувствовала интерес к учебе и закончила университет с высокими показателями. У нее начался любовный роман, который недавно завершился бракосочетанием.
В отличие от большинства людей, которые предрасположены к депрессии, Софи научилась предотвращать ее рецидивы. Разница между Софи и теми, кто принимает антидепрессанты, состоит в том, что она обучилась ряду приемов, которые использует, столкнувшись с неудачей или поражением. Ее победа над депрессией - исключительно ее заслуга, этим она не обязана ни врачам, ни новейшим лекарствам.
В чем залог успеха когнитивной терапии?
Есть два варианта ответа на этот вопрос. На техническом уровне когнитивная терапия оказывается успешной, потому что меняет стиль объяснений с пессимистичного на оптимистичный, и меняет безвозвратно. Она предоставляет вам набор когнитивных навыков, которые позволяют вам вести конструктивный диалог с собой в случае неудачи. Вы можете
использовать эти навыки, чтобы избежать депрессии при столкновении с неудачей.
Сегодня, когда мы убеждены, что личность способна измениться, мы готовы попытаться изменить привычки мышления, которые раньше казались столь же неизменными, как восход солнца. Когнитивная терапия добивается успеха, потому что обеспечивает человека техниками для изменения самого себя. Человек решается на это из интереса к собственным способностям, из желания чувствовать себя лучше.