– С ней есть кому посидеть.
***
Не могу спать. Леш, поговори со мной. М-м-м-м. Бурчит. Все, захрапел. А утром на работу уйдет. На работу… одно название. Сидит в своей приемной в телефоне. Книги читает! (Книгами он свои детективы называет.) Когда встретились в первый раз, я думала, что он будущий следователь, что он этим увлечен, что хочет что-то изменить. Годы идут, а он все лейтенант, знай себе с бумажками возится… Но чуть что – он про свою важность, про связи. На меня и на детей ему плевать. Помню, когда Таня родилась, я еще верила, что все наладится… Но все осталось, как было, ничего не изменилось. Пишу это и понимаю, что мы даже ни разу не поговорили об этом. Ни-ког-да. Совсем не говорили. Просто жили. Просто работали. Просто садились за стол. Просто так.
***
– Доброе утро, дети!!! <3 <3 <3
Пожалуйста, не ходите. Поберегите себя и нас. Власти озверели.
– Доброе утро.
– Слушаю сейчас «Серебряный дождь». Все только говорят о митинге, а сами идти не собираются! Все организаторы находятся далеко!! За границей.
***
Я что, хотела в этом университете работать? Да хер там был. Не хотела. Надо было: дети же, потом квартиру дали по соцнайму. Уволишься – отберут. Как тридцать лет назад начала работать, так и все. Преподаю историю агротехникам, а они спят на парах. Зачем им вообще эта история? Они же отличить православия от католицизма не могут!
***
– Саша я с тобой, я тебя люблю очень и оооочень волнуюсь.
– Спасибо, мамуль. Не переживай.
***
А ведь я рисовать любила в детстве. Не бросила даже тогда, когда меня с левши на правшу переучивали. И потом я рисовала… Да только кому это надо? Леше моему? Ему точно не нужно. Боре, может, и нужно было. Но он уехал. А я, дура, осталась. Родился Сашка сначала, потом Таня. Думала… а что думала? Мечтала о чем-то вроде. Или нет, не помню уже. Вот муж, вот дети, вот свой дом маленький. Знай себе обустраивай – скатерть новая, белая, полки деревянные на кухне, камин, обязательно камин.
***
– Я ведь буду за вас волноваться…
– Не волнуйся.
Но я должна. Я всю жизнь кому-то что-то должна… А что бунтовать? Так последнее потеряешь. Хотела ли я бросить Лешу? Да, конечно, хотела. Хотела ли уехать с Борей? Хотела, наверное. Борис Петрович. Каллиграфический почерк, галантность, вежливость, такт. Знает французский. Принципиальный холостяк, друг семьи. Я к нему в Москву однажды приехала, в ресторане попробовала акулу, а потом меня тошнило полдня. От него так пахло приятно, он за собой следил. Не то что Леша. Он себя забросил. Когда это произошло, почему? Куда делись стихи и песни под окном? Неожиданные подарки? Почему все сложилось так, как сложилось? Были мы счастливы? Не знаю. Наверное, не были.
***
– Не лезьте на рожон. С властью не шутят, а с нашей особенно
***
Смотрю на свои фотографии, думаю, какая же я была красивая. Русые волосы, голубые глаза, истфак МГУ. Элита! Помню, в общежитии нам товарищ из Азербайджана привез ящик местного вина. А второй, дагестанец, принес арбузов чуть ли не десять штук. Веселились! Где они все сейчас? Таир – главред «Ведомостей», Шурик – в посольстве. А я уехала по распределению. И осталась.
***
– Саша, где вы?..
***
– Я слушала «Серебряный дождь». Там задерживают…
***
Сашка мне недавно перевел семьдесят тысяч. Говорит: мам, вот тебе на ремонт – что ты там хотела? Двери новые, на кухню что-то… А я ведь действительно чего-то хотела… А пятьдесят тысяч все лежат. Двери не поставила, полки не поменяла. А зачем все это? Для кого? Квартира не наша, Леше плевать, дети в Москве. Кому это надо, кроме меня? И надо ли это мне?..
Пропущенный вызов…
Пропущенный вызов…
Пропущенный вызов…
Пропущенный вызов…
Пропущенный вызов…
Пропущенный вызов…
Пропущенный вызов…
Пропущенный вызов…
Да что же это такое?! Надо срочно позвонить Танечке. Таня? А где Саша? Он трубку не берет! Что? Не знаешь, где он?? Как все может быть нормально, если они с Леной на митинге?! Если что, они бы уже написали? Но почему он тогда трубку не берет? Почему?! Хоть бы раз о родителях подумал! Леша! Леша, напиши своим в Москву, пусть, не знаю, пробьют его по базе. Почему не можешь? Это никакие не пустяки! Твой сын сейчас неизвестно где, не берет трубку, на сообщения не отвечает. А ты сидишь со своим сраным детективом! МОЛОДЕЦ!..
***
– Саша, послушай, я ведь тебя люблю, я хочу, чтобы ты был здоров и счастлив. Больше ничего не хочу. Лишь бы вы с Леной приезжали почаще. И чтобы ты Таню поддерживал. У нее сейчас сложный период, у нее скоро закончится пятый курс. Она переживает. У нее с отношениями проблемы. Погуляй с ней, поддержи.
***
– Саша!
***
Да кто ж так поздно. Леша, откроешь? Ладно, я сама, лежи. Если снова соседи сверху, я им все выскажу, психопаты.
***
– Привет, мам!
Комментарий психолога Алёны Пряник
Героиня рассказа переживает кризисный этап в жизни, который касается сразу нескольких сфер. Во-первых, в супружеских отношениях начались трудности. Или иначе – кризис «опустевшего гнезда». Дети выросли и покинули семью, героиня вдруг осталась наедине с супругом, который кажется отстраненным, равнодушным, чужим. Она не находит опору и внутри себя – вспоминает, что когда-то давно была увлечена интересными делами и людьми, могла бы реализовать себя иначе, но, увы, жизнь сложилась по-другому, замужество и дети стали основным ориентиром. Именно поэтому сейчас есть чувство растерянности, ведь дети уехали, а брак превратился в формальность. Героине стоит познакомиться заново с супругом. «Опустевшее гнездо» ставит мужа и жену лицом друг к другу, заставляет обратить внимание на круг интересов и увлечения партнера, сопоставить их, найти новые точки соприкосновения.
Во-вторых, героине сложно адаптироваться к новой социальной роли – «уже не мать, еще не бабушка». Много свободного времени и энергии она тратит не на себя, а на переживания о детях, особенно о сыне. В ее глазах он подвергает себя опасности, угрожает ее моральному благополучию. Думаю, на самом деле она гордится его смелостью и решительностью, ведь это как раз те качества, которые она в течение жизни растеряла.
В-третьих, героиня продолжает оставаться в эмоциональном слиянии с детьми. Хотя ее процесс и кажется односторонним, это все же мешает протеканию «здоровой» сепарации. Могу предположить, что в ее результате она столкнется с экзистенциальной тревогой, невольно будет задавать себе трудные вопросы. Кто я? Что я люблю? Чего я хочу? В чем смысл моей жизни? Ответы, как правило, не приходят сразу, требуют времени, моральных усилий, большой внутренней работы. Видимо, от нее как раз героиня и «закрывается» таким способом.
Оля Узянова. «К бабушке»
Поле, лес, озеро. Еще одно поле, потом река и снова лес. Варя смотрела в большое окно своего СВ, поезд слегка покачивало, и она ощущала себя словно в колыбели.
Варе повезло: она оказалась одна в комнате своего вагона и, таким образом, очень удачно избежала пустых и неудобных разговоров с попутчиком.
Варя возвращалась в родной город, где ее не было семь лет. Из-за пандемии Варю перевели на удаленную работу, и, решив сэкономить на съеме квартиры в Москве, она отправлялась обратно в небольшой городок Мариинский Посад, или, как его называли местные, просто Марпосад.
Поезд Москва – Чебоксары прибыл ровно в 7:15 утра. Выйдя из вагона, Варя глубоко вздохнула: креозотный запах шпал перемешался с влагой утренней росы – запах путешествий. Сегодня Варя путешествовала в прошлое.
Варя поймала первое попавшееся такси, десятку, и села в него.
– Куда едемь? – спросил таксист Варю. Лицо его было смуглым и уставшим, под ногтями грязь, а в салоне пахло машинным маслом. Но деваться некуда, вряд ли у нее получится достать что получше, это уже не Москва, это – Россия.
– В Марпосад.
– О-о-о, – протянул таксист. – А что заплатишь, а?
– Держи, – Варя протянула таксисту купюру в тысячу рублей. – Остальное в конце пути.
– Договорились. Откуда такая будешь? Из Москвы, чай, к родственникам приехала-а? – у таксиста был характерный для этой местности говор. Он сильно выделял окончания, придавая каждому вопросу еще более вопросительное звучание.
– Да, навестить места, о которых подзабыла.
– а-Кто в Посаде-то живет у тебя-а?
Варя задумалась. А потом ответила:
– Бабушка.
– О, бабушка – дело святое. Моя померла уж давно, любила меня она, и я ее любил. Можно сказать, она меня одна и воспитала. Русского не знала совсем, только по-чувашски с ней можно было говорить, смешная была.
– Угу, – кивнула Варя. Она не хотела продолжать разговор с таксистом, от запаха машинного масла ее начало укачивать, и лучшей стратегией в такой ситуации было просто продолжить смотреть в окно и не говорить.
Два часа дороги прошли относительно спокойно, не считая резкой манеры вождения таксиста. Довез он Варю точно по адресу, и все бы хорошо, только после двух часов испытаний вестибулярного аппарата Варя не до конца могла осознать, где она находится. Ее не было здесь семь лет. Она ожидала, что за это время здесь все поменялось, но нет. Город словно застрял в прошлом, и, кажется, на дороге под ногами валялась та же грязь, что и семь лет назад.
Она вышла из машины и глубоко вздохнула. Выдохнула – долго, протяжно. Снова вдох.
– О да, чем дальше от Москвы, тем свободнее воздух, – подумала Варя. Ей полегчало, и она направилась к небольшому многоквартирному дому с тремя этажами. Поднявшись на второй этаж, Варя нажала на дверной звонок.
Дзинь. Дзинь. Дзинь-дзинь.
Приближающиеся шаги.
Три поворота замка, цепочка. Скрип открывающейся двери.
– Варюшка, котик!
– Бабуля, привет!
– Ба! А ты прям с поезда, что ли?