А затем громко скрипнула дверь, и тяжелая волна влажного тепла ударила ей в лицо. Джемма подняла голову. Подумав, сказала неуместно веселым тоном:
– Приветики.
Купер как раз протискивал голову в узкий ворот водолазки. Влажные черные волосы завились, облепляя бледное лицо, и в сумраке неосвещенной бани Джемме показалось, будто кожа его обтягивает череп, как у мертвеца, – но через мгновение Купер окончательно вынырнул из горловины, и морок сгинул. Она догадывалась, что это. Так выглядят остатки страха, который всюду тебе мерещится.
Обнаружив у дверей сидящую Джемму, Купер остановился. Выражение его лица казалось неуместно надменным для человека, теребящего в руках носки с уточками.
– Я думал, – сказал он сухо, – вы будете ждать снаружи.
– Ну, я ведь не полезла к тебе, пока ты был голый? Так что не жалуйся.
Это заставило Купера нахмуриться.
«Что ж, – с удовольствием подумала Джемма, – теперь тебе часто придется хмуриться. Тебя ведь раздражают мои шутки».
И теперь ты здесь.
– Чье это? – сменил тему Купер, показывая носки.
Водолазка пришлась ему впору, а вот джинсы были откровенно коротки. Он старался держать лицо, но Джемма слишком хорошо его знала, что, конечно, звучало абсурдно, ведь это была их первая в жизни встреча.
– Фонд помощи пропавшим агентам имени Нормана Эшли, – хмыкнула она. – Местная благотворительная организация.
– Нормана Эш…
– Светленький в очках. Аналитик.
– Светленький в очках, – медленно и без выражения повторил Купер.
Конечно, его это смущало. И дело было не в том, что он привык работать только со своим аналитиком и следовать тщательно упорядоченной рутине. Не имело отношения к его растерянности и то, что он привык носить только свой тщательно подобранный гардероб, в котором не было места носкам с принтом, – хотя и это все Джемма о нем тоже прекрасно знала. Дело совсем не в этом.
– «Айриш резорт», – пошутила она, чтобы его отвлечь, – пять звезд, все включено. Возвращайтесь к нам еще.
Конечно же, он нахмурился:
– Вам что, весело?
Он был таким… знакомым. Он был всем, что Джемма о нем помнила, до мелочей. Это вызывало почти детский восторг: видеть его своими глазами. Длинную шею, недовольную кривую рта, складку на лбу от сведенных бровей, движения рук, выпрямленную спину. Все это. Наяву.
– Что? – спросил Купер, поймав ее взгляд. Он поправил воротник вокруг горла, умудряясь выглядеть одновременно недовольно, отчаянно и потерянно. Джемма почти любовалась. Вместо ответа она подняла руку, медленно ее протянула – а потом ущипнула Купера за икру сквозь ткань джинсов.
– Что вы де… Ай!
Купер возмущенно уставился на нее сверху вниз из-под мокрых волос. Джемма ответила:
– Проверяю, – и уточнила. – Настоящий ли ты.
Купер замер, и, пусть лицо его осталось сумрачным, он сделал шаг назад, этим выдавая тщательно скрываемое замешательство.
Да, она знала, что слишком беспечно себя вела. Нужно было по-другому, не надо было ставить его в тупик, нельзя было его запутывать… Он ведь до сих пор до конца не отошел от шока. Мокрый и продрогший, стоял перед ней, переминаясь босыми ногами по обдуваемому полу, и смотрел так, будто Джемма сейчас даст ему все ответы.
День назад Джемма была той, кто умолял его об ответах.
Какая же злая ирония.
– Вы ведь понимаете, что я… – начал было Купер, но потом оборвал сам себя. Попробовал еще раз: – Вы говорили про это, но ведь…
– Все нормально, – перебила она его. – Слушай, ты знаешь эту работу. Такое дерьмо – оно случается. Необъяснимое и загадочное. Не паникуй. Просто надень носки и ныряй в ботинки. Смерть от переохлаждения не то, ради чего я столько тебя искала.
– Я не паникую, – тут же отрезал Купер.
Джемма ответила почти с сочувствием:
– Паникуешь.
«Отсутствие контроля тебя пугает», – она не произнесла этого вслух. Джемма прекрасно понимала: чем больше подобных вещей она будет говорить, тем больше Купер будет закрываться. Это будет сбивать его с толку. Нервировать. И в конечном счете оттолкнет.
– Для меня, – сказала Джемма, глядя на него снизу вверх, – это не менее странно, чем для тебя. Окей? Ты не один. Нас тут двое, в этом бедламе. Я вот о чем.
Купер несколько секунд смотрел на нее, но ничего не отвечал. В реальности глаза у него были такими же прозрачно-серыми, как и во снах.
Наконец отмерев, он принялся надевать носки, а вслед за ними свои ботинки. Даже шнурки перетянул, чтобы аккуратно их завязать. Джемме это казалось смешным, но Купер делал все с таким сосредоточенным видом, что она в кои-то веки решила промолчать.
А потом он опустился на пол – прямо напротив нее. Подобрал к себе длинные ноги и обхватил их руками. Теперь они сидели здесь, в тесноте предбанника, словно собирались о чем-то секретничать. Впрочем, им, несомненно, было о чем. Ведь проблема у них была одна на двоих.
– Расскажите мне все, – твердо сказал он. – Еще раз.
Простая – и одновременно весьма сложная проблема.
Теодор Купер ничего не помнил.
– И первым делом она отвела его помыться. Я вот думаю, это больше безумно или разумно?
Никто ему не ответил.
Лицо Блайта, находившееся прямо над ним, ничего не выражало: ни обеспокоенности, ни тревоги. Гладкое, как камень, оно скрывало все, что происходило внутри его вихрастой головы, – идеальный кандидат для игры в покер. Впрочем, подумал Кэл, все-таки нет: язык тела выдавал парня с головой.
От крови Кэл отмылся, и, несмотря на тупую боль, разлившуюся по всей правой половине лица, ему казалось, что он выглядит не так уж и плохо. Видимо, Блайт считал по-другому: каждый раз, когда он дотрагивался ваткой до лица Кэла, пальцы у него слегка подрагивали. Бутылку с перекисью он сжимал так сильно, что пластик иногда опасно хрустел.
На нем самом не было ни царапины: кроме каменной пыли, от которой не удалось до конца избавиться, ничто не выдавало в нем того, кто пару часов назад пережил камнепад в богом забытой шахте. Кэл разглядывал его, почему-то поражаясь тому, что реальность была не в силах оставить на Блайте хоть какой-то ощутимый след.
Блайт упорно избегал его взгляда, сосредоточившись на ране на лбу, так что Кэл скосил глаза на Нормана:
– Ты там в порядке?
– Гм.
Тот лежал на кровати прямо в куртке и ботинках. Волею судьбы ему досталось меньше всех, даже очки уцелели. Дед Кэла бы сказал, что раз Норману уже три раза повезло выйти из сомнительных ситуаций без каких-либо увечий, значит, в умнике много маны. Кэл не знал, что насчет маны, но вот посттравматического шока Норман явно увезет отсюда полный вагон. «Гм»? На тридцать слов меньше, чем обычно.
– О чем… Ауч! – возмутился Кэл, когда ватка Блайта неудачно обожгла висок. Тот блекло заметил:
– Держите голову ровно, будьте добры. Кровь снова потекла.
Может быть, в свободное от роли официанта в пекарне время он подрабатывал ассистентом у врача. А может быть, все дело в его неуместной вежливости. В любом случае это «будьте добры» звучало нелепо, и Кэл позволил себе смешливо хмыкнуть. Блайт сощурился, но ничего не сказал – только сменил ватный диск на новый.
– О чем ты там задумался, приятель? – все-таки спросил Кэл, обращаясь к Норману.
– О том, что чуть не умер под завалами. А мне нельзя умирать. – Он неожиданно сел на кровати, и Кэл снова повернул голову. Очки на лице Нормана перекосились, но он не обратил внимания и взволнованно заявил: – У меня дома кошка.
На лице у него алели полосы ссадин, но в остальном… «Чуть не умер»? Да будет тебе. Больше всех в этот раз досталось Кэлу. Впрочем, он был и не против. Лучше уж так, если выбирать.
– Ты уже пережил ночь в лесу в одиночестве, – оптимистично сказал Кэл. – Что тебе этот завал? Ты супермен, Норман.
Тот только рассердился:
– Прекрати превращать в шутку каждый мой раз на пороге смерти!
– А ты прекрати драматизировать, – Джемма появилась на пороге, на удивление стремительная и энергичная. – Никто не умрет. Это будет плохо смотреться в моем отчете.
Все повернулись к ней. Конечно, так происходило всегда – это было естественно; так люди против воли оборачиваются на аварии, с ужасом наблюдают за торнадо или землетрясениями, вздрагивают от грохота грома. Только стихийные бедствия и кровавые трагедии могли составить Джемме конкуренцию – но сейчас она скорее удивила громким голосом и бодростью, от которых за последние дни все почти отвыкли.
Впрочем, Джемму всегда угнетало ожидание. Куда живее она становилась, когда в дело вступал господин Риск.
– Официально запрещаю каркать беду, – заявила она и, прежде чем кто-то успел сказать хоть слово, широким шагом подошла к кровати. Она схватила Нормана пальцами за подбородок и повернула к свету, придирчиво оглядывая. Цокнула языком и поправила ему очки:
– Всего-то пара царапин.
– Я с тобой не разговариваю, Джемайма, – Норман вырвался из ее хватки и повалился спиной обратно на кровать. – Боже! Из-за тебя мы все чуть не погибли!
– И снова он драматизирует!
Она обернулась на дверь, словно призывая кого-то засвидетельствовать этот акт возмутительной трагикомедии. Кэл повернулся следом.
Теодор Купер громоздился молчаливой тенью в дверном проеме.
Однако! Ну и рост у парня! Кэл привык, что Джемма выше него, – она возвышалась рядом, и это ощущалось правильно вставшим пазлом в привычной картине его жизни; еще одна ее черта вроде раздражительности или манеры флиртовать. Но вот рост Купера почему-то резал глаз. То, как он упирался макушкой в дверную перекладину и неестественно возвышался над комнатой, словно кто-то поставил его на пьедестал, неприятно удивило Кэла. Даже рост Ронни из гоэтического не производил такого гнетущего впечатления.
– Давай еще раз, – Джемма указала пальцем на Нормана, – этот очкарик пожертвовал тебе одежду. – Появление Купера заставило Нормана сесть повторно, на этот раз куда более сосредоточенно. – Норман Эшли, аналитик. Большой парень – Кэл Махелона. – Кэл поднял ладонь, но Купер на него даже не взглянул. – И вместе с ним мы – команда мечты. Ликвидаторы. Наш гоэтик остался на месте очага, где тебя нашли, он вернется позже.