– А вы?
У Купера оказался низкий, грубый голос, совсем не вяжущийся с его лицом; вопрос же предназначался Блайту. Тот неловко замер, не отвечая, – и остальные тоже замерли, переглядываясь. На лице Джеммы Кэл за пару секунд прочел много нецензурных выражений. Они молчали, и, непонимающе оглядев их, Купер настоял, обращаясь к Блайту:
– Роген вас не представила.
– Кого? – Джемма почесала в затылке, осматриваясь. – Кого не представила?
– Господи, Джемма… – закатил глаза Норман. – Послушайте, Купер, это может прозвучать странно, но…
Джемма кинула взгляд на Кэла, и тот поднялся со стула, направляясь к двери, протянул Куперу ладонь и одновременно загородил Нормана:
– Это Киаран. Он ирландец, гражданский. Немного позже с подробностями, договорились? – Купер удивленно моргнул, словно только его заметил. Худая, длинная ладонь оказалась ледяной, но тут же утонула в ладони Кэла. Рукопожатие у него вышло вялым. – Ну и доставил ты нам проблем, парень! – Второй рукой Кэл дружелюбно пожал его плечо. Купер слегка поморщился. – Да, да, я знаю, что у тебя сейчас сложности с этим, так что просто поверь на слово…
– У вас лицо в крови.
Купер произнес это так, будто был недоволен этим фактом.
– Дай сюда, – шикнула Джемма Блайту, протискиваясь к Кэлу между кроватями. Тот послушно подставил лицо под тусклый свет из окна и взгляд Джеммы. Вытерев ваткой свежие потеки крови, она заключила:
– Слушай, ну вроде можно не зашивать. Выглядит неглубокой. Шрамом больше, шрамом меньше, ты красавчик в любом случае. Налепим пластырь.
– Шрама не останется, – тихо пробормотал Блайт. Впрочем, никто не обратил внимания, потому что Джемма не делала пауз:
– Дождемся Доу и составим план действий. Нужно залезть этой шахте в глотку – где-то там, скорее всего, сидит и Суини.
– Ну, детка, с этим куча проблем, потому что теперь они бегают вокруг нее, как…
– Извините.
Голос Купера бульдозером вспорол комнату, прерывая Кэла. Такое происходило нечасто – и снова стянуло к нему все взгляды.
– Мы можем поговорить о главной проблеме? – Купер вздернул брови, словно предлагал что-то само собой разумеющееся. – Обо мне.
«О тебе, да? – со вздохом подумал Кэл, оглядывая его сверху вниз, от темной макушки до неуместно городских ботинок. Купер так и стоял в дверях, не переступив порог, как будто не хотел втискиваться в тесноту комнаты. – Ну, это будет непростой разговор, приятель».
Они нашли его под завалами: ошалевшего, истощенного и еле ворочающего языком. Он не мог ответить, как он там оказался и сколько там просидел. Он не мог вспомнить Джемму.
Он не мог вспомнить, как попал в Ирландию.
То, что он смог выдать о своих последних передвижениях, – это как выключил свет у себя в квартире в Бостоне и забрался в кровать. Даже помнил время – была почти половина второго… четырнадцатого ноября. Ровно за день, как он позвонил в офис, заявляя, что отправляется за Суини.
«Вот же срань», – сказала в тот момент Джемма. И Кэл считал: сам Шекспир не сказал бы лучше.
– С моими воспоминаниями нужно разобраться в первую очередь, – настоял Купер. – С тем, что их нет.
Да ладно. Кэлу было почти смешно: расскажи-ка им, с чем в этой долине следует разобраться в первую очередь.
– В первую очередь тебе нужно отлежаться, – сказала Джемма. – Мы не знаем, сколько ты просидел в шахте и в каком состоянии был.
– Мы не знаем, сколько я просидел в шахте, – повторил ее же фразу Купер. В голосе звучала непреклонность, несмотря на то что в следующей его фразе был и оттенок вежливости: – Так что лежанию в кровати я бы предпочел обстоятельный разговор и что-нибудь из еды. Если можно.
Когда они вернулись из шахты, Мойры в доме не было – и Кэл вызвался соорудить что-то из еды сам. Из чего старушка вообще тут готовила? Кухня выглядела нетронутой. Проведя ревизию ящиков, Кэл нашел только проросшую картошку и черный хлеб грубого помола.
– Есть гороховая каша. Мойра убрала ее в ящик в полу, у стены слева.
Конечно, Блайт проскользнул на кухню следом за ним. Кэл не удивился. Достав кастрюлю с кашей, он водрузил ее на плиту и отвернулся, чтобы выбрать поленья для топки. Когда он, сидя на одном колене, повернулся обратно, Блайт стоял рядом с ним, неприкаянно рассматривая картошку.
– Села батарейка? – поинтересовался Кэл.
От плиты, которая топилась безостановочно, шел приятный жар. Самое нагретое место было здесь, на кухне: островок тепла посреди постепенно утопающего в холоде дома. Может быть, Блайт пододвинулся ближе не к нему, а к плите – выглядел он замерзшим.
И задетым.
– Вам обязательно надо подчеркнуть, да?
– Эй, эй. Простой вопрос, – Кэл захлопнул чугунную створку и поднялся, отряхивая руки.
Блайт был ниже примерно на полголовы, и, если бы он захотел посмотреть Кэлу в глаза, ему пришлось бы задрать подбородок – но в глаза он смотрел редко. Предпочитал прятать взгляд за волосами, опускать его в пол, отводить в сторону. На прямой контакт он выходил, только когда злился. Это, конечно, подкупало: по той магической логике, которую успел понять Кэл, леннан-ши куда эффективнее было бы смотреть жертве в глаза.
– Хорошо, – неожиданно согласился Блайт. – Тогда вы первый.
– Первый что?
– Отвечаете. О самочувствии. Голова в порядке?
О как. Ну, рана на голове пульсировала и чесалась и, возможно, когда спадет действие обезболивающего, начнет еще и раскалываться. Но Кэл все равно чувствовал себя лучше, чем мог бы.
– Ты это у гороховой каши спрашиваешь? – позволил себе небольшую подначку он и ткнул в себя пальцем. – Потому что я-то здесь.
Блайт принципиально повернулся к нему боком, оказавшись лицом к плите. Посмотрите-ка! Кэла это развеселило.
– Вам нужно будет поменять повязку перед сном, – тем не менее сказал Блайт. – Чудо, что вы вообще остались с глазом.
– Черная повязка – это стильно!
– Мистер Махелона.
Кэл хмыкнул и обошел его, чтобы нарезать найденные в ящике овощи. Он бы не сказал, что встать вплотную к Блайту, толкая того плечом, было делом случая и тесноты кухни: в конце концов, несмотря на то, что в обвал Блайт не попал, у него сегодня тоже сложный день.
Это ж помощь ближнему, эй. Так что напрягаться и замирать, как каменный, вовсе не обязательно.
– Как у тебя с готовкой? – переводя тему, спросил Кэл, откручивая крышку банки и принимаясь за помидоры.
– Средне.
– Ты же работаешь в пекарне, – удивился Кэл.
Блайт помолчал, но слегка повернул голову, наблюдая, как Кэл орудует ножом. Потом ответил:
– Я и ем в основном то, что продают в пекарне. Ее хозяева, Морин и Донал… В общем, они не против.
– То есть сам не готовишь?
– Нужды особой не было.
Кэл представлял это довольно ярко. Пара, держащая пекарню, посетители, соседи, одноклассники… И все пытаются угодить, помогают, берут под крыло, стоит на них только посмотреть – оказываются очарованы. Обычно энергетические вампиры оставляют после себя весьма неприятные ощущения: люди жалуются на отсутствие сил, ухудшающееся настроение. Но ведь у леннан-ши был козырь в рукаве.
Они предстают перед своими жертвами в облике невероятной красоты, которой невозможно сопротивляться.
Облик невероятной красоты устало потер нос.
Стоит человеку поддаться их очарованию – и он погиб и телом и душой…
Если бы это было обычное дело и Кэл с Джеммой сидели бы в номере отеля, составляя профиль, первым предположением стало бы, что субъект должен быть социально активен, чтобы увеличить базу пропитания. Чем больше контактов – тем больше «еды». Значит, общительные, привыкли находиться в центре внимания, умеют манипулировать, чтобы вызывать сильные эмоции.
Полная противоположность Блайту.
Даже при первой встрече тот был интровертен, немногословен. Будто старался минимизировать свое присутствие в пространстве. Кэл находил это… занятным. Он не сочувствовал – нечему было, пацану даже еду в рот клали за красивую мордашку, – но привычка не смотреть в глаза многое о нем говорила.
– Знаешь, что интересно, – Кэл закинул дольку помидора в рот, – Мойра не выглядит слишком-то очарованной тобой. И Брадан тоже. Да и все остальные… Давай, снимай кастрюлю с плиты. Гороховая каша, говоришь? Потрясно. Умираю с голоду.
Впрочем, подкрепиться Кэлу в ближайшее время не светило.
Когда все уселись в столовой, послышался топот по ступеням. Мгновение спустя дверь впустила силуэт в шерстяном платке – Мойра зашла в дом с порывом ледяного воздуха и сразу же вперилась в них единственным видящим глазом. Цепко перебрала каждого, по одному, как по косточкам. И только после этого сварливо объявила:
– Йен вернулся. Хочет с вами поговорить. Ваш индеец с ним.
Ни слова о том, что они притащили ей в дом еще одного незваного гостя. Ни уточняющих вопросов – в порядке ли они, что там случилось, – просто вбила слова в воздух, как гвозди.
Джемма со вздохом начала подниматься со скамьи, но резкий голос Мойры ее осадил:
– Нет, – та мотнула подбородком в сторону Кэла, – лучше пойти здоровяку.
О, нет. Джемма такое ненавидела.
Именно поэтому дальше произошло следующее:
– Так, – сказала Джемма тем тоном, который предшествовал опасной улыбке, – интересненько. Дайте угадаю: это потому, что…
– Да, девочка, – отрезала Мойра, и ее голос полоснул по словам Джеммы, перебивая ее. – Именно поэтому.
Улыбка замерла на полпути к лицу Джеммы, словно взгляд старухи ее заморозил.
– Йен считает, что женщины не должны лезть в мужские дела, – морщинистое лицо Мойры скривилось в отвращении. – Лучше тебе поверить мне на слово: тебе этот олух навстречу не пойдет. – И покачала головой, словно оскорбленная их глупостью. – Может быть, вам стоило подумать об этом и в прошлый раз.
Она не стала дожидаться, пока ей ответят. Тяжело развернулась и двинулась в сторону комнат. Магическим образом тяжелые шаги тут же стихли, стоило ей пересечь границу столовой и коридорной темноты.