— Что ж, плохо… Я отлучусь ненадолго, посидите пока в приемном покое, хорошо? Там тепло, погреетесь.
Врач ушел, Вовик побежал за ним, а я действительно почувствовала, что замерзла. Неужели погода испортилась? Или меня бил озноб после всего произошедшего? Но идти в больницу не хотелось. Я забралась в машину, обхватила себя руками, пытаясь согреться.
Каринка села рядом, закрыла глаза. Мне тоже вдруг страшно захотелось спать. Я зевнула и посмотрела на часы — светящиеся стрелки показывали половину первого. Детское время! Дома у нас с родителями разгорелся бы спор о том, что мне пора в постель — почему-то предки считают, что я недосыпаю. Я, конечно же, начала бы орать и возмущаться нарушением моих прав, трясла бы паспортом и заговаривала бы им зубы до часу или даже до половины второго. Но с какой радостью я бы сегодня отправилась в свою теплую, мягкую постельку! Взбила бы подушку, уложила рядом Пусю и Люсю — это две большие мягкие обезьяны, накрылась бы невесомым пуховым одеяльцем… Как сладко спать в родном доме! Как уютно у меня в комнате — настоящее гнездышко! Я вспомнила о том, что забыла перед отъездом полить лимон — мама наверняка и не подумает об этом. И дневник забыла спрятать — так и оставила его валяться на столе. Что, если предки заглянут туда? Вряд ли их обрадует двойка по географии… Я вдруг увидела эту двойку — жирная, пузатая, она стояла перед глазами, а потом вдруг изогнулась, как змея, и превратилась в кол…
Сон мой был прерван бесцеремонным стуком в окно. Возмутителем спокойствия оказался, конечно же, Вовик. С аппетитом поедая ржаную горбушку, он поведал последние новости.
— Уже пожарных вызвали! — радостно сообщил нам неугомонный ребенок. — И милицию!
Повиливая хвостом, пес подошел к мальчишке и жалобно тявкнул, глядя на горбушку. Я отлично понимала его — при виде хлеба у меня самой слюнки потекли.
— На, возьми! — Мальчишка протянул остатки хлеба псу, тот, радостно повизгивая, съел все до последней крошки. — Кстати, они хотят задержать главных свидетелей для допроса.
— Главных свидетелей? А кто это? — Зевнув, я тупо уставилась на Вовика.
— Главные свидетели — это мы! — сообщила моя более догадливая подруга. Нахмурившись, она угрюмо смотрела перед собой. — Пора сматываться!
— Сматываться? Зачем?
— Сейчас приедет милиция и арестует нас за угон машины! Или даже еще хуже.
— Как это — хуже? Что может быть хуже?!
— А как мы объясним, что у парня не было денег и документов?
— Повторим то, что уже говорили! Правду.
— И кто поверит девицам, угнавшим машину?
— А почему бы им нам не поверить? И вообще, что ты злишься?
— Я устала, вот что!
— Я тоже.
— И я, — поддакнул Вовик.
— Короче, вы как хотите, а я поехала! — отрезала Каринка, включая зажигание.
— А собака? Мы что, так и бросим ее тут? — Я показала на пса, улегшегося у входа.
Словно догадавшись, что мы говорим о ней, собака подошла к нам, уперлась лапами в дверь и посмотрела мне в глаза. «Не бросайте меня тут! — умолял ее взгляд. — Возьмите с собой!»
И я решилась. Не могу смотреть, как мучаются животные!
— Иди сюда! — пригласила я овчарку, немного подвинувшись. Радостно повизгивая, псина забралась с лапами на сиденье, положила морду мне на колени — совсем как недавно ее хозяин…
— И что мы с ней будем делать? — пробурчала Каринка. — Мы даже не знаем, как ее зовут.
Со стороны шоссе послышался шум автомобилей, замелькал свет фар.
— Менты! — испуганно прошептал Вовик. — Они за нами приехали!
Каринка молчала и не двигалась, сосредоточенно уставившись прямо перед собой. Машина дрожала, как застоявшийся конь, но подруга почему-то не торопилась трогаться.
— Давай, жми! — не унимался Вовик. — Нас же в тюрьму посадят!
— Куда? Теперь поздно. По пути к шоссе мы в любом случае встретимся с ними.
Шум приближался, фары осветили здание больницы, в дверях показался знакомый врач.
— Здесь есть другая дорога! — возбужденно затараторил Вовик. — Я могу показать!
— Да? — Каринка с надеждой взглянула на брата. — Ладно, давай показывай!
— Надо объехать больницу справа, вон там, и еще раз направо. Там будет овраг, потом, по-моему, поле и лес. Дорога так себе, но проехать можно.
Вот теперь уже подруга не медлила. Она надавила на газ с такой силой, что мотор натужно взвыл, и мы понеслись… Выворачивая руль, подруга выехала в указанном Вовиком направлении, и мы скрылись за поворотом как раз в тот момент, когда на липовой аллее показался автомобиль.
— Давай гони! Быстрее! — орал Вовик.
Тут же залаял пес, а я испуганно оглянулась — было ощущение, что нас заметили и теперь преследуют.
Но машина уже съехала на проселочную дорогу, и здание больницы провалилось в темноту.
01.00
Не знаю, удался ли бы этот побег в другую ночь, но пока нам везло. По освещаемой ближним светом фар дороге мы медленно скатились в овраг, потом так же медленно выехали в поле. В целях конспирации фары пришлось выключить, но из-за туч выглянула такая яркая луна, что стало светло, как днем.
Мы уже благополучно въехали в лес, когда меня словно током ударило.
— Плюшка! — в ужасе воскликнула я. — О господи, Плюшка!
— Что такое? Что с моим Плюшкой? — встрепенулась Каринка.
— Он остался в больнице! Я забыла его вынуть из-под рубашки того парня!
Машина затормозила, я ударилась подбородком о спинку кресла.
— Сколько можно! — воскликнула Каринка, с такой силой стукнув по рулю, что машина засигналила. — Сколько можно терпеть в один день! Вначале Евген, потом козленок… Теперь еще Плюшка… — Она шмыгнула носом и начала всхлипывать.
Я потянулась к ней, погладила по плечу.
— Не надо. Ведь он же не окончательно потерялся, — утешала я, но она скинула мою руку.
— Нет! Я не могу без него! Мы должны вернуться! Сию же минуту!
И тут я не выдержала. В конце концов, у меня тоже нервы не железные!
— А за моим рюкзаком ты не хочешь вернуться? — взорвалась я, и заснувший на моих коленях пес вздрогнул и открыл глаза. — Я, между прочим, тоже сегодня пострадала! Самую капельку, конечно, только чуть-чуть — по сравнению с твоими бедами. Всего лишь лишилась парня, а потом рюкзака с лучшими вещами!
— Плюшка важнее рюкзака!
— Для тебя — да! А для меня — нет!
— Рюкзак — это тебе наказание! Ты общий щавель сожрала!
— Ах так? Тогда Плюшка — наказание тебе! Ты меня бросила!
— Но я хотя бы извинилась!
— Я тоже!
— Эй, вы! Тише! Заткнитесь! То есть замолчите! — вдруг зашикал на нас Вовик.
Мы замерли на полуслове, удивленно уставившись на ребенка. А он возбужденно показывал пальцем куда-то назад.
— Да оглянитесь же! Они уже там, в поле! Гонятся за нами!
Этих слов было достаточно, чтобы спор наш мгновенно прекратился. Оглянувшись, мы увидели, что по полю медленно движется цепочка огней. С каждой секундой она неумолимо приближалась, не оставляя шансов на спасение. Погоня! Нас все-таки заметили! Наверное, услышали Каринкин гудок. Эх, не вовремя я вспомнила о Плюшке!
О том, что было дальше, у меня лишь остались отрывочные воспоминания. Я помню ухабистую дорогу, мрачный лес, выныривающие из темноты толстые стволы и ощущение полной безнадежности.
— Выключи фары! Да выруби же! — нервничал Вовик. Он нетерпеливо ерзал на сиденье и стучал кулаком по передней панели, словно торопя машину ехать быстрее.
— Я не могу! Мы же в дерево врежемся! Я дорогу не вижу! — Прильнув к рулю, Каринка отчаянными глазами всматривалась в темноту.
— Быстрее! Да быстрее же! Дави на газ! — тормошил сестру братишка, но его вопли только усиливали напряжение.
Положение было критическое. С включенными фарами мы были как на ладони, а выключить свет и прибавить скорость — невозможно. Я то и дело оглядывалась, с ужасом отмечая, что расстояние между автомобилями неуклонно сокращается. В какой-то момент фары преследователей несколько раз мигнули, как бы приказывая нам остановиться. Это было так страшно, что я закрыла лицо руками и заставила себя больше не оглядываться.
Но вот впереди показался просвет — и мы воспрянули духом. Облегченно вздохнув, Каринка выключила дальний свет и вдавила в пол педаль газа. Машина рванулась вперед, оставив преследователей за поворотом.
Спасены! Мы спасены!
Однако радоваться было рано.
То, что нам показалось выездом на шоссе, на самом деле было спускавшимся к озеру косогором. Дорога, по которой мы ехали, упиралась в него, а потом резко сворачивала. Однако тогда мы этого не знали, а потому ознаменовали выезд из леса громким криком «Ура!» и полетом над озером, куда и нырнули…
Само падение запечатлелось в моей памяти черным пятном. Я помню только, что мне заложило уши от нашего общего крика, а потом был оглушительный удар о воду, и я здорово подпрыгнула, ударилась головой о потолок и чуть не свернула себе шею, после чего приземлилась прямо на неистово лающего пса. И еще я помню, как ужасно удивилась, когда темнота стала кромешной и пес, выбравшись из-под меня, дико завыл.
— Мы что, утонули? Мы утонули, да? — плачущим голосом лепетал Вовик. Я почувствовала, как он до боли сжал мою руку — словно я могла чем-то помочь!
— Да, утонули! Только отвяжись! И прекрати ныть! — если бы Каринкин голос не дрожал, можно было бы подумать, что она и вправду ни капли не испугалась. — И хватит вытираться моей рубашкой! Сколько раз мама тебе говорила — носи с собой носовой платок или салфетки!
Напоминание о маме было непростительной ошибкой — парень залился в три ручья, через каждый всхлип повторяя:
— Мамочка! Папочка!
Честно говоря, я и сама обрадовалась бы появлению своих родителей. Обнявшись с собакой и зажмурившись, я втянула голову в плечи и приготовилась к последней секунде своей жизни. Однако ничего не происходило, наоборот, пес, удивленно гавкнув напоследок, замолчал. Тогда я рискнула открыть глаза и оглядеться. В салоне стало светлее, я увидела Каринку и прилипшего к стеклу Вовика, которые сосредоточенно разглядывали что-то впереди.