В 1970-е годы на факультете психологии МГУ появились Лаборатории психологии восприятия, вполне когнитивные по своей тематике исследований. Единственная русскоязычная монография тех лет с термином «когнитивный» в заглавии принадлежит перу психолога Бориса Митрофановича Величковского[24]. В 1987 году он же создал на факультете психологии МГУ первую и единственную в СССР кафедру когнитивных исследований, просуществовавшую, правда, недолго.
Но ни в 1960-е, ни в 1970-е, ни в 1980-е годы отечественная когнитивная психология так и не возникла, несмотря на бурное развитие когнитивных исследований в других странах, наличие в нашей стране сильных научных «соседей» и даже явный запрос на изучение труда операторов сложных технических систем. Не появилось ни исследовательского направления, которое опиралось бы на так или иначе понятые информационные представления о познании, ни специализированных исследовательских центров, ни университетских программ, ни тематических конференций или научных журналов, ни отдельной специальности в аспирантуре.
С одной стороны, нужно учитывать жесткие внешние ограничения: психология как социальная наука подлежала строгому идеологическому контролю. Следование определенному набору представлений о человеческом мышлении и сознании (скорее, принятой в этой сфере риторике) и цитирование классиков марксизма-ленинизма считалось обязательным, причем в списках литературы к любой публикации они стояли на первых местах. Еще на памяти автора этой главы против группы студентов факультета психологии МГУ в середине 1980-х были выдвинуты обвинения в идеализме за доклады, прочитанные на студенческой (!) конференции (правда, она проходила не в столицах, а в крупном провинциальном университете). Доступ к западной литературе, необходимой, чтобы ориентироваться в новых научных тенденциях, был ограничен, сам набор книг и журналов, поступавших в библиотеки, – достаточно беден. Таким образом, возможности для интеллектуального маневра были весьма невелики. Но вряд ли дело исчерпывалось только этим.
Когнитивная революция в американской психологии была следствием недовольства доминирующими теоретическими установками бихевиоризма (как и множества других причин). Предложенная ранними когнитивистами теоретическая альтернатива обещала много больше. Победы в теоретических дискуссиях (чего стоит одна знаменитая рецензия американского лингвиста Ноама Хомского на книгу американского психолога-бихевиориста Б. Ф. Скиннера![25]) и яркие исследования и публикации достаточно быстро распространили новые веяния среди психологов. Хотя и переоценивать темпы этого процесса не стоит.
В нашей стране всё происходило иначе. Идеологический прессинг советской власти явно вызывал недовольство, но, по-видимому, оно не очень касалось распространенных в отечественной психологии теорий. Наиболее изощренные из них – культурно-исторический подход и психологическая теория деятельности – явно несли на себе печать отклонения от марксистского шаблона хотя бы в сторону его усложнения и могли быть противопоставлены официозу. В их пользу говорили и биографии авторов и сторонников, испытавших на себе гонения и запреты. Такие теории тоже предполагали изменения в понимании человеческой психики и поведения, хотя, возможно, не столь радикальные, как информационный подход. И сторонники названных теорий активно подчеркивали их «очевидные» преимущества. Даже в тех случаях, когда авторы сочувственно относились к когнитивной психологии, несложно найти у них прямые указания, на чьей стороне правда. Характерная цитата: «<…> современная когнитивная психология оказывается совсем не такой „революционной“, какой она выглядит в глазах своих сторонников. <…> подчас весьма трудно понять, в чем же состоял смысл этой новейшей революции в психологии, так как многие постулаты по-прежнему связывают когнитивную психологию с бихевиоризмом и предшествовавшими ему направлениями. Ближайшая перспектива изучения психических, в том числе когнитивных, процессов состоит в действительном преодолении как бихевиоризма, так и ментализма. <…> Эта перестройка, как показывает весь опыт советской психологии, безусловно, возможна на базе психологической теории деятельности или в более широком контексте – философии диалектического материализма»[26].
В своих работах психологи стремятся объяснить психику и поведение человека и создают соответствующие теории. Возникшие когнитивные теории отличались не только строем своих понятий, но и самим стилем теоретизирования. Когнитивисты постепенно ушли от сверхобщих формулировок, когда всё разнообразие фактов объясняется одним-единственным законом. Этим грешили психологические исследования начала ХХ века, и такое до сих пор, увы, встречается в отечественных работах, связанных с теорией деятельности или культурно-историческим подходом. В когнитивной психологии появились теории (конечно, далеко не все), объяснявшие локальный набор фактов, причем так, что объяснение можно было опровергнуть экспериментом[27]. Психология стала напоминать естественные науки. Разбираться с непривычными «правилами игры» без устойчивых ориентиров было совсем непросто. Кроме того, требовался хороший уровень английского языка.
В итоге когнитивная психология не получила широкой поддержки в СССР. У нее так и не появилось группы сторонников, которая активно развивала бы новый подход как в содержательном (теории и эксперименты), так и институциональном (обучающие программы, гранты, новые лаборатории и кафедры, журналы и т. п.) отношении. И несмотря на заметные усилия отдельных психологов, она осталась маргинальной областью, не повлияв существенно ни на содержание исследований, ни на обучение новых поколений специалистов. В какой-то мере можно провести аналогию с развитием персональных компьютеров в нашей стране: казалось бы, сложились все необходимые условия, но процесс так и не пошел, и грустные последствия этого положения дел ощущаются до сих пор.
Современная когнитивная психология
Когнитивная психология прошла длинный и непростой путь развития и стала обширной и разноликой областью исследований и прикладных технологий. Чтобы описать ее в кратком очерке, мы попробуем выделить несколько тенденций, которые в существенной степени отличают современное состояние этой науки от того, что она представляла собой в середине ХХ века. Поскольку развитие этой научной области продолжается (причем очень бурно), мы будем говорить именно о тенденциях, доминирующих сегодня. Это очень пестрое полотно нужно рассматривать с разных точек зрения и в разном масштабе.
Сразу следует обратить внимание на резкое увеличение числа разнообразных теоретических идей, с помощью которых когнитивные психологи стремятся понять и объяснить работу сферы познания. Помимо символьного подхода, который мы обсуждали выше, появилось по крайней мере еще два, столь же влиятельных.
Первый, возникший в первой половине 1980-х гг., связан с именем американского философа, лингвиста и психолога Джерри Алана Фодора. Он предложил оригинальное описание существенной части сферы познания с помощью понятия «модуль». Самая известная книга Фодора называлась «Модульность разума»[28]. Проще всего пояснить, что такое модуль, сравнив психику со швейцарским ножом, где множество лезвий и других независимых друг от друга специализированных инструментов (модулей) объединены лишь единой рукояткой (рис. 1.11). Эта удачная метафора принадлежит американским психологам и антропологам Леде Космидес и Джону Туби.
Рис. 1.11. Модульная метафора психики
Модули – это независимые друг от друга системы получения и переработки информации. Каждый из них «умеет» обращаться только с одним ее видом или решать только один класс задач. К другой информации и другим задачам модуль не имеет никакого отношения. Модули стартуют принудительно, т. е. запускаются, встретив информацию, с которой умеют обращаться. При этом остановить их невозможно: они обрабатывают ее до получения результата. Их работа очень быстра и не требует участия сознания или любого другого центра управления; модули не предоставляют никакого доступа к процессу переработки информации – только к его итоговому результату. Далее информация может передаваться в центральные системы, работающие по более привычным законам.
Такой вариант описания познавательных процессов оказался очень полезным, а его примеры – очень распространенными. Скажем, многие оптические иллюзии (рис. 1.12) возникают непроизвольно и сохраняют иллюзорный характер, даже если вы знаете, что глаза вас обманывают. Модульное описание познавательной сферы пользуется сейчас немалой популярностью. Существуют даже попытки свести всё человеческое познание к работе изолированных модулей.
Рис. 1.12. Примеры оптических иллюзий: невозможные фигуры
Но еще более популярен сегодня нейросетевой (коннекционистский) подход, восходящий к идеям Мак-Каллока и Питтса, речь о которых шла выше. Второй шаг в его развитии был сделан американским нейрофизиологом и психологом Фрэнком Розенблаттом, построившим модель человеческого восприятия – перцептрон, по сути, первую искусственную нейронную сеть. На ее основе была сделана действующая компьютерная система, умевшая распознавать некоторые буквы латинского алфавита.
И наконец, новый шаг осуществили американские психологи Дэвид Румельхарт и Джеймс МакКлелланд, придавшие этому подходу обобщенный вид[29]. Основные постулаты можно сформулировать следующим образом.
Процессы переработки информации происходят в результате взаимодействия большого числа простых перерабатывающих элементов. Они связаны между собой определенным образом и составляют «слои» нейронной сети (рис. 1.13). Переработка информации в сети происходит параллельно, захватывая множество нейронов, относящихся к разным слоям.