Я почувствовала, что если признаю это, то непременно заплáчу. Это подогрело желание заставить Романа любить меня.
— Что для этого нужно? — сухо спросила я.
— Его фотография и кровь того, кого он любит.
Я на минуту задумалась.
— Фотография это легко, но кровь? Где я её возьму? Мне что, надо человека убить?! — воскликнула я.
— Это не обязательно должен был человек.
Таким образом, я оказалась второй раз на пороге квартиры Романа. Я была поражена, как плохо он выглядит, словно болеет. Весь осунулся, огромные синяки под глазами, душевно измотан. Мне искренне стало жалко его. Он даже поплакал у меня на плече. Приготовив обед, я заставила его есть.
— Не провожай, — крикнула я, уходя. — Я двери захлопну.
Взяла пальто и завернула в него его любимую кошку Дуську. Эту кошку он притащил с улицы еще когда жил со мной. Трехцветная, говорят, такие приносят удачу. Дуську он не просто любил, души в ней не чаял, она отвечала взаимностью. Я никогда не любила кошек за их дурной нрав, за порчу имущества, за привычку гулять по себе, но её я терпела.
Той же ночью мы вновь посетили кладбище. В этот раз Златан пошел со мной, не знаю, каким методом он выбирал могилу, на которой мы остановились. Первым делом Златан сжёг фотографию Романа и развеял пепел. Мной как-то осталось не замеченным, чем он её поджег. Затем он достал из коробки Дуську, она даже не сопротивлялась. Может, я и не была любителем кошек, но в эту секунду мне стало жаль, очень жаль глупую Дуську. Златан перерезал кошке горло ножом — она умерла быстро, не мучилась, но крови было ужасно много… Эта картина: ночь, надгробие и тёмная кровь с алыми проблесками в лучах фонаря, будет долго преследовать мою память…
С той ночи не прошло и недели, как мой бывший ко мне заявился.
— Я не знаю, зачем я приехал к тебе! Не знаю, Полина! Ты знаешь?! — вскричал с порога Роман.
Я знала, но разве тут объяснишь. С каждым днём оставался всё дольше и дольше, а потом и вовсе предложил снова сойтись. Я переехала к нему на квартиру, там было много следов моей сестры Ольги, я все изничтожила. В бабушкин дом я заглядывала набегами, со Златаном виделась все реже и реже. Признаюсь, иногда я по нему очень скучала, по нашим разговорам и играм.
Вроде всё было хорошо, даже родственники меня не осудили, зная всю предысторию их отношений и то, что мы с Ольгой были похожи. Только после Нового года Роман начал меняться. И, пожалуй, не в лучшую сторону. До всех этих событий он был добрый, улыбчивый и спокойный. Наши первые отношения держались на том, что мы взаимно уважали друг друга, поддерживали, делились мнениями, не покушаясь на свободу другого. Ох, как же логично он мог всё разобрать, разложить все детали по полочкам! Сейчас его интересовала лишь я. Он поддакивал любому моему высказыванию, даже откровенно неверному. По квартире ходил за мной как хвостик. А какими влюбленными глазами смотрел, порой становилось аж тошно. Я получила то, что хотела, но было ощущение, что не с человеком живу, а с заводной куклой.
Может, это надумано, но, вероятно, он стал плохо видеть и слышать. Всё что я говорила ему, приходилось повторять дважды. Он натыкался на пороги, дверные косяки, запинался. У него явно проявлялась некая заторможенность мышления, особенно это было заметно по его односложным ответам. Из-за этой заторможенности его вскоре уволили с должности. После этого он перестал выходить на улицу без меня. Сидел целый день дома возле телевизора или на балконе, как если бы его ничего не интересовало в этой жизни… и сама жизнь? Хотя моё присутствие ему было важно. Когда я глядела на него, как он сидит на балконе, закутанный в махровый халат, и бессмысленно смотрит вдаль, мне казалось, он плачет слезами вовнутрь…
Затем пришла ненависть. Она у него проявилась к себе. Однажды я вернулась с работы, нагруженная сумками, и обнаружила в коридоре лужу крови. Побросав сумки, я начала искать Романа. Нашла его в шкафу. Он забился туда абсолютно голый с разбитым носом и спал. Я разбудила его и уложила в кровать, а сама почти до полуночи стирала испачканные вещи и отмывала пол. Лишь на кухне я обнаружила кровавые брызги на стене и пятно… Он что, бился носом в стену?
С каждым днём он всё больше пугал меня. Если он говорил, то нёс непонятный бред, если молчал, то качался, как в кататонии. Я не хотела видеть его таким, это меня не радовало. Я села за руль и поехала к Златану. Повстречала его по дороге, он возвращался из поселкового магазина с пакетом в руках.
— Привет, — сказала я, притормозив около него. — Подвезти?
— Привет! — обрадовался он моему появлению, но, посмотрев на меня внимательнее, спросил: — Что-то случилось? На тебе лица нет.
Он сел в машину, и мы покатили к дому.
— Златан, ты можешь сделать как было?
— Как было? — переспросил он.
— Понимаешь, он изменился. Это не тот Роман, которого я любила когда-то. Сейчас я уже не уверена, что, когда мы делали это, я ещё всё любила его. Во мне говорила уязвлённая гордость, — сказала я и внезапно призналась: — Это время, пока я с ним жила, я постоянно хотела вернуться сюда. Я бы решилась раньше, но ты сказал, что я не могу от него отказаться.
На глаза наворачивались слёзы, только сейчас я поняла, как устала. Устала от этой обманутой жизни сама.
— Я не говорил, что отказаться нельзя. Но если ты не любила взаправду, то ему будет очень плохо. С любовью не шутят, — отозвался Златан. — Некоторые люди считают, что оморочку можно отменить, если уничтожить вещи, используемые в привороте, или рассказать кому-то.
— Так я могу о нём рассказать, и всё отменится? — спросила я, припарковавшись у дома.
— Нет. Это заблуждение.
— А ты можешь его отменить?
— На этот раз ты уверена?
— Уверена.
— Ты отказываешься не только от него, но и от подарка высших сил, — предупредил он. — Будь на моем месте кто-то другой, он бы счёл это за оскорбление.
— Я и не думала тебя оскорблять, — возразила я, не совсем понимая взаимосвязь.
— Я знаю, — улыбнулся он и вышел из машины.
Я смотрела, как Златан идёт к своему дому, на его спину, походку. Считается, что если человеку смотреть вслед и он обернётся, то уходящий будет скучать. Перед тем, как скрыться за воротами Златан обернулся и помахал мне рукой. Я развернула машину и поехала в город.
«Соберу вещи, — решила я. — Вернусь и расскажу Златану, что влюбилась в него».
Когда я прибыла в город, вокруг дома стояла толпа, врачи, «Скорая помощь». Оказалось, пока меня не было, Роман выпрыгнул с балкона десятого этажа. Я поняла, поняла… приворот был не на вещи, на саму смерть. Златан его отменил…
11. Потеря
Я рванула обратно, мне было жизненно важно поговорить со Златаном. Всё происходящее грозило моим помешательством. Я сторожила его три дня, без конца звоня в домофон соседнего дома, но его не было. Телефон тоже не отвечал. От безысходности я решила перебраться через забор с целью проникнуть в его дом. Только сейчас мне показалось странным, что за всё время нашего знакомства я никогда у него не бывала. Каждый раз, когда он мне был нужен, Златан сам появлялся.
Это было несложно. Забор, разделяющий наши участки возвышался на пару метров в виде лозы из кованой стали. По нему я взобралась без проблем, а вот листки, на верхушке превращенные в металлические пики, доставили мне хлопот. Я зацепилась и свалилась с него вниз в подтаявший осенний сугроб, разбив подмороженный наст. Одежда сразу промокла, меня охватил озноб. Подскочив, я кинулась к дому с переменным успехом, то там, то тут проваливаясь в снег, накопленный за зиму.
Двери были закрыты. Я двинулась к ближайшим окнам, подтащив какую-то бочку, и заглянула в сумрак окна. Дом был пуст. Совсем пуст. В нем не было мебели, даже отделка не была закончена. Не веря своим глазам, я решилась на беззаконие. Я побежала к себе домой, в этот раз через дверь, не забыв её подпереть, чтобы больше не лазить через забор. Вернулась я с молотком и принялась разбивать окно. Стеклопакет не хотел поддаваться, по нему шли трещины, но он держался. Разозлившись, я развернула молоток заостренным концом и ударила со всей силы. Стекло с глухим звоном началось осыпаться. Зачистив проем, я пролезла в окно.
В глухой тишине раздавались лишь мои осторожные шаги. Не похоже, что здесь когда-либо жили, всё было укрыто толстым слоем пыли. Ни отопления, ни электричества проведено не было. Лестница на второй этаж была грубо сколоченной и временной, оставшейся тут ещё со времён строительства, на ней тоже лежал слой пыли.
«Как же так?» — билось внутри озабоченно.
Моё преступление быстро пресекли подъехавшие охранники местного ЧОП. Я сумбурно пыталась всё объяснить, что вламывалась с целью поиска человека, обещая всё возместить. Не знаю, что убедило их больше — то, что я владелица соседнего дома, или то, что была симпатичной, но они не стали вызывать полицию, приняв мои обещания по замене окна. На прощание старший из них мне напутствовал:
— Вы аккуратней будьте, пожалуйста. Если появится тот человек, сразу нас вызывайте. Я давно тут работаю, знаю: владельцы этого дома живут в Италии лет пятнадцать как.
Не зная, что делать и думать, я поехала в родительский дом. Странное дело, сколько бы тебе не было лет, мать всегда успокоит. Словно взрослых среди нас и нет, лишь стареющие дети. Мать ничего не стала спрашивать, она без слов поняла, что мне плохо, очень плохо. Да и что я могла ей рассказать? Что свела в могилу сестру и бывшего, общаясь с выдуманным Златаном. Что по мне тоскует кровать в психоневрологическом отделении. Мне стало смешно, только подумать, ведь я играла сама с собой в шахматы, моталась на кладбище, и это я… я убила кошку Дуську. Я заплакала. Мне стало страшно, как никогда в своей жизни. Самое ужасное, что может случиться, случилось со мной — я теряю рассудок.
Мать меня обняла. Её волшебные руки, их теплота и нежность — лучший в мире антидепрессант и болеутоляющее, нет лучшей защиты от бед и тревог. Помню, в детстве у меня был отит, и боль простреливала всё тело, не давая мне спать. Мать была со мной, носила меня на руках, а тогда я уже была большой. Мне лет пять или шесть где-то было, она шептала мне ласковые слова, гладила по голове, и боль отступала.