И сейчас меня отпустило.
Позже, вечером, когда на улице стемнело, я стояла в своей комнате и наблюдала, как проезжают машины внизу туда и сюда. За своим отраженьем в темноте окна я различила образ мужчины, которого уже видела однажды в лесу. Он стоял за окном с велосипедом под боком. Смущало лишь то, что мужчина стоял на высоте седьмого этажа. Заметив, что я вижу его, он развернулся и указал в сторону моего дома той же лохматой рукой.
Не могу объяснить, но мужчина словно мне говорил, что меня ждут. Под удивлённые возгласы матери я собралась и поехала к себе. Меня и правда ждали. На крыльце возле входа сидел маленький чёрный котёнок. Он был мокрый, покрытый сосульками, и так замёрз, что у него не было сил мяукать. Я взяла его, прижала к груди. Помню, я не люблю кошек, но как можно не любить такого малыша.
С тех пор он живёт у меня. У котёнка были удивительного цвета глаза светло-зеленого нефрита, они напоминали мне кое-кого. Я назвала его Злат. Он как хвостик ходил по дому за мной, пока я собиралась на работу, затем пил со мной кофе на кухне. Ему полюбился старый стул с мягкой подушкой, что напомнило мне о давно позабытом факте.
На этом стуле бабушка никогда не разрешала сидеть. Как-то в детстве, бегая во дворе, мы поругались с сестрой. Я пришла плакаться к бабушке, что готовила пирожки, и плюхнулась на этот стул.
— А ну немедленно встань! — заругалась бабушка, махая лопаткой.
Я подскочила, как ужаленная.
— Ты что, не видишь? Там сидит чудо, — вздохнула она.
Я посмотрела на стул, там было пусто.
— Что за чудо? — спросила я.
— Домовой наш. Он маленький, но у него очень сильные руки. Он мне всегда помогает мебель переставить или донести что-то, — пояснила бабуля.
Я извинилась перед чудом, схватила пирожок и побежала хвастаться Ольге горячей добычей…
Кошачьи очень быстро растут. Прошло пару месяцев, а он уже с трудом напоминал того продрогшего от холода котёнка. Стал холёным, лохматым, морда, правда, не тянула на полновесного котищу, но всё же. Я погладила Злата по голове. Глупость, конечно, складывать вместе Златана, кота и домового…
Вечером Злат дожидался меня с работы и отправлялся со мной спать, приятно мурлыча под боком. Каждую ночь в моё окно светили Сатурн и Юпитер. Даже звёзды не одиноки. На Сатурне много водорода и тяжёлых металлов, а на Земле — кислорода и тяжёлых людей. Если бы мне из всех людей предложили выбрать одного — я бы выбрала тебя. Несколько снов размышляла, сколько ещё к этим миллиардам километров нужно прибавить, чтобы Сатурн и Юпитер не считались соседями. Я бы выбрала тебя, чтобы показать тебе традесканцию, показать мой внутренний космос, показать восемь оттенков белого и самое важное: как взрослеет кофеварка, подаренная тобой, хотя сейчас я подозревала, что купила её сама…
Меня разбудил телефонный звонок. Звонил неизвестный. Морщась от света экрана, я сняла трубку.
— Полли? — это был голос Златана.
12…
Тебя, он больше не отпустит,
Всё время в мыслях о тебе.
Но время, всё же это сила…
Доверься силе и судьбе.
13. Неживая
Опять началось, как же тяжело жить с поехавшей головой.
— Полли? — повторил Златан.
Нормальный человек бросил бы трубку, а я боролась с собой, мне очень хотелось ему рассказать: как писала ему сообщения, зная, что он никогда их не прочтёт, как иногда, здоровалась на улице с незнакомыми людьми, представляя, что это он. За ужином соус капнул мне на одежду, вытирать я не стала специально; если бы он видел это, жутко бы возмущался, торопясь привести в должный вид. Так и просидела за столом, как вымазанный ребёнок, представляя, как он хлопочет вокруг меня. По количеству граммов крошек в моей постели можно определить, сколько дней я болею. Хотя какая разница, если он не читает моих сообщений.
— Я читал, — сказал Златан, словно услышав мои сумбурные мысли. — Все до единого. Ты слышишь меня?
«Конечно, читал, — подумала я. — Ведь ты плод моего воображения»
— Послушай, я всё объясню. Там на стуле платье, наряжайся, я тебя жду на улице, — добавил он и отключился.
Я встала. Верю или не верю в происходящее, даже не важно, я просто хочу увидеть его. Огляделась в сумраке ночи, нигде не видать моего кота Злата, а на стуле и правда что-то белеет. Я подошла. Это было платье тонкой работы, словно сотканное из дымки тумана, очень нежное на ощупь, с искусной вышивкой, что мерцала во тьме по всему платью, как нить паутины.
Я нарядилась, даже подкрасилась и причесалась. Платье сидело отлично, будто сшитое на заказ. На крыльце, и правда, ждал Златан, нарядный, в вычурном светло-зеленом фраке с черными вставками под цвет его глаз.
— Привет, — сказал он.
— Привет.
— Пойдём, — он протянул руку.
Я взяла его за руку и только хотела спросить, куда, как сбоку подбежала девушка, наполненная сверкающим благолепием, она была эфемерно полупрозрачной.
— Какая красота! — воскликнула девушка, выдергивая мою руку из руки Златана и заставляя меня покрутиться вокруг своей оси. — Тебе очень идёт. Я рада! Это я сшила платье. Мой подарок тебе.
— Это моя сестра Мокошь, — пояснил Златан.
Пока я соображала, откуда она взялась, с другой стороны подскочила еще одна девушка, полная противоположность первой, смуглая с черными как смоль волосами.
— А я подарила нить для вышивки, — сказала вторая. — Я бы и сшить могла, но, когда я шью, кто-нибудь умирает.
Златан открыл рот, чтобы представить её, но она быстро перебила его, махая рукой.
— Не люблю своё имя, — сказала она, обращаясь ко мне. — Зови меня просто сестра.
— Ладно, идите! — велела первая девушка.
Я сделала шаг к Златану, не совсем понимая, что происходит, как мы оказались в церкви, в той самой, где отпевали бабушку. Одна половина церкви была словно освещена солнечным светом, вторая утопала во мраке. Церковь полнилась людьми, но никого из них я не знала, хотя приметила девушек, что были у меня на крыльце, мужчину из леса, на этот раз он был без велосипеда, и того, кто вёл меня в ад. А ещё в каждом из двух больших сгустков, зависающих впереди — один сгусток света, другой сгусток тьмы — чувствовалось чье-то присутствие, чего-то большого и необъятного, как сама жизнь. Я пыталась вглядеться, что скрывается там за светом, и почувствовала, что на меня посмотрели в ответ, словно купая в неземном чувстве любви, будто я единственно важное и самое любимое в мире. Едва смогла оторвать свой взгляд. Я посмотрела во тьму, и почувствовала то же самое — всё принимающую любовь. Словно это были две ипостаси одного сущего.
«Это свадьба, — догадалась я. — Свадьба моя и Златана».
Мы подошли ближе, туда, где зависали сгустки света и тьмы. Между ними стояла женщина. В длинном платье изумрудного цвета, со светлыми волосами до пят. Не было клятв, обещаний в верности, женщина начала что-то читать монотонно, не прерываясь на вдох или выдох, потом к ней присоединились и все остальные. Всё потонуло в какофонии звука.
«Меня так и не поцелуют?» — подумала я и проснулась.
Рядом мирно посапывал Злат, я шевельнулась, разбудила его, он широко зевнул, сказал вопросительно: «Мяу!» и уставился на меня светло-зелеными глазами.
Если не считать сна, то выходной день проходил вполне обычно. Я как раз посадила редис, когда позвонила мать.
— Привет, любовь моя, — приветствовала матушка по обычаю.
— Привет.
— Слушай, чего звоню, ты что-то выписывала?
— Нет, а что?
— Пришло извещение о заказном письме, — пояснила она.
Подгоняемая интересом, что же там может быть, через час я уже была в почтовом отделении. Получив довольно объемный пакет, я вскрыла его сразу в машине, ко мне на колени выпала книжка в красной обложке. Паспорт РФ? Я раскрыла. С разворота страницы под ламинированием на меня смотрела моя фотография, водяной знак, голография… Неживая Аполлинария Викторовна, значилось там.
«Вроде всегда была Полиной, — подумала я. — Когда это я стала Неживой вместо Барановой?»
Как ответом на данный вопрос следующим документом я достала свидетельство о заключении брака между мной и Неживым Златаном, отчества не было. И все документы с моей новой фамилией: на дом, страховое, СНИЛС, права. Я кинулась проверить свои документы, что хранила в машине. Их не было.
Всё это приобретало ужасный масштаб моего сумасшествия, я сложила документы обратно и поехала к матери. Ведь, если это моя фантазия, она их не увидит. Но что делать, если я услышу подтверждение? Но если это будет обман моего мозга, как тогда быть, а? Не знаю.
Мама встретила меня радостно, у неё в гостях была её сестра. Тетя Наташа выглядела лучше, с похорон Ольги прошло девять месяцев, она полностью сосредоточилась на младшем сыне. Это меня порадовало.
— Мама, — сказала я. — У меня к тебе дело. Это может показаться странным, но сейчас я тебе кое-что покажу. Скажи, что ты видишь.
Я протянула пакет документов. Они на пару с тетей стали его разбирать.
— Что ты видишь? — спросила я дрогнувшим голосом.
— Твои документы, — озадаченно пояснила мать
В её руки попало свидетельство о заключение брака.
— Ты вышла замуж? — воскликнула мать. — Вчера?!
— Так ты тоже его видишь?
— Кого? — переспросила она, размахивая свидетельством. — Это?
Я вздохнула от облегчения, значит, видит. А матушка прочитала вслух:
— Неживая Аполлинария Викторовна. Аполлинария — это твоё имя при крещении, — пояснила она. — Ты и имя сменила?
— Не знаю, — ответила я, мама нахмурилась:
— Как не знаешь?
— Ну, вот так. Ты позвонила, я получила заказное письмо, а там это.
— Неживой? Какая странная фамилия. Такая вообще существует? — заметила тетя и начала гуглить.
Через минуту тетя зачитала:
— Фамилия Неживой восходит к аналогичному прозвищу, которое было своего рода оберегом. Возможно, данная фамилия связана с представителями о Нежити, особом разряде духов, которые не являются ни пришельцами с того мира, ни мертвецами, ни привидениями. Нежить не живет и не умирает. У нежити нет своего обличия, она ходит в личинах. К таким рода духам относили домовых, леших, водяных…