Солнце клонилось к закату.
– Останавливаемся здесь, – снулым голосом сообщил я.
Марианна, казалось, только и ждала этих слов. Ноги у нее подкосились, ощетинившаяся трава с шипением сломалась под устало рухнувшим телом и, обозлившись, впилась шелестящей щеткой колючек. Марианна даже не охнула.
Она не могла даже пошевелиться – тупо смотрела, как такая же сомнамбула бродит по округе, собирает хворост и разводит костер. Более серьезные дрова пришлось добыть старым способом – выбрать чурку с трещинами и кидать ее о камни. На это ушли последние силы. Когда огонь благодатно затрещал, я решил не миндальничать:
– Собирай насекомых. И кузнечиков, и муравьев. Будем жарить все, что не убежит. И червей тоже. Будешь их есть, если приготовлю вкусно?
– Буду.
Сначала я направился к реке. Текучий холод обжег сбитые ноги. Наклонившись смыть грязь, я будто получил удар током под дых, открывший второе дыхание:
– Еда!!!
На дне виднелся знакомый темный овал. Беззубка! Пусть не устрица, но для голодных ртов – лучше любой устрицы. И только посмейте кто-то сказать мне про лимон или уксус.
Марианна подключилась к сбору донных раковин. Вскоре набралась небольшая горка. Я с трудом вскрыл одну из раковин с помощью щепки и острого обломка камня. Марианна с сомнением качнула головой:
– Какая-то слизь. Ты уверен, что ее едят?
– Не ее. Надо извлечь крепкий язычок, который, вообще-то, у нее не язык, а нога. Вот. Поджаривай на палочке и ешь.
Каждая раковина давала малюсенький кусочек аппетитно пахнущего мяса. Наесться не получится, нужное количество беззубок в округе просто не водится, но мы перекусили. Взоры повеселели. Я полез делать гнездо – ночевке на земле я инстинктивно не доверял. Подходящее дерево нашлось не рядом, зато с возможностью следить за движением на реке. Царевна наблюдала за работами снизу. Вскоре я пригласил ее наверх:
– Прошу.
Не тут-то было. Могучее сверху, внизу дерево имело ровный высокий ствол, без сноровки не забраться. Пришлось спуститься, чтобы подсадить. Бережно обхватив, я начал приподнимать…
– Осторожно! Порвешь! Или помнешь!
Женщина, она и в диком лесу женщина. А не человек. Иначе соображала бы по-человечески, а не по-женски.
– А во сне как бы не помнешь?
– Мы что… прямо так будем? – смутилась Марианна.
Совсем недавно ее смущало противоположное. Я даже повеселел:
– Отвыкла?
– К хорошему быстро привыкают.
– А я плохой.
Утверждение почти сразу было опровергнуто действием – присев на корточки, я подставил Марианне плечи.
– Ты хороший. – Она с нескрываемым удовольствием взобралась. – Хороший, который зачем-то притворяется плохим.
– Нет, я плохой, который притворяется хорошим.
– Неправда.
– Ты же меня не знаешь.
– Уже знаю.
– Не знаешь, – упрямо настаивал я, подпирая ладонями обнявшие шею бедра.
– Что же мешает нам узнать друг друга лучше?
Вместо ответа я синхронно-резко разогнул колени и руки. Ахнувшая царевна взлетела к небесам. Я вскарабкался следом.
– Мама говорит, – в укладывавшейся в гнезде напарнице вновь проснулся свойственный женскому полу говорливый инстинкт, – что хорош тот, кто тебя волнует, но еще лучше тот, кто за тебя волнуется. Мне повезло, со мной – лучший.
Я молча укрыл Марианну ветками. Чего скромничать, я сам знаю, что лучший. Как любой для себя любимого. Но когда лучшим признают другие, это греет.
Из лиственного вороха жалобно донеслось:
– Прости. Мне надо… – Марианна взялась за нависшую ветвь, нащупывая, куда наступить.
– Снова? И куда ты полезла? Мы же с этой проблемой разобрались. – Я покачал головой и стал аккуратно разворачиваться лицом к плетеной стенке. – Делай, что нужно, я не смотрю.
В ответ – тишина. Пришлось обернуться: царевна зависла между гнездом и стволом, рукой она держалась за качавшуюся ветвь и балансировала на одной ноге. Ее ошарашенное лицо не сразу вспомнило, что ртом не только удивляются, но и говорят.
– Отсюда?! Как ты это себе представляешь?
– Не представляю, не смотрю и не слушаю. Делай, как хочешь. – Я отвернулся и накрыл ухо рукой.
Моей спины осторожно коснулась ножка Марианны. Что еще надо?! Показать, что ли, примером, что и как?!
Царевна потупилась:
– Это не… – И пауза на полночи.
Ох уж эти женщины. Где благословенные человолчьи времена, когда не приходилось стесняться никаких естественных позывов, ни маленьких, ни больших?
Я помог Марианне спуститься и сопроводил к кустикам с огромными мясистыми листьями. Через некоторое время, вновь закидывая взгромоздившееся чудо на нужный этаж гостиницы, ладонями я почувствовал жар. Ну, не жар, но у напарницы явно повышена температура. Если заболеет…
– Как себя чувствуешь?
– Как человек, которому плюнули в душу.
Новости. Чем это, интересно? Отказом целоваться? Но у меня есть причины, и Марианна их знает.
– Не дерзи, – серьезно пригрозил я.
– А то что?
Действительно, что? Брошу? Не брошу. По заднице надаю? Она только улыбнется, да еще спасибо скажет. Разговаривать с ней не буду? Марианна за двоих справится.
– Плавать не научу.
Попал.
– Прости. – Марианна свернулась на лежанке калачиком, но тут же снова провернулась и вскинула головку: – А если нас завтра убьют?
Серьезный довод. Сработает с любым, у кого вместо воли дырявый мешок хочушек.
– Умру человеком, который не нарушил данного себе слова.
Ответ напарнице понравился.
– Просто в голове не укладывается, – принеслось через минуту, – что обычный поцелуй так дорого стоит.
– Тем ценнее, если.
– Если? – встрепенулась она.
– Мое «если» зависит от «с кем», а в этой очереди, извини, тебе пока не забраться на пьедестал.
– Знаю, занято. А на второе место рассчитывать могу?
– Твердо.
– А Тома? – последовало едкое напоминание.
– Я уже говорил: буду с ней, пока мои поиски чем-то не завершатся. А надоедливых не люблю. Учти, со второго места можно легко съехать на последующие.
– Царевнам трудно выслушивать подобные отповеди.
– За то и нравлюсь, наверное.
Листва шумела, не обращая внимания на спрятавшиеся в ней кусочки мироздания, которые вообразили себя взрослыми людьми. В моем понимании взрослый – это тот, кто отвечает за свои слова и, тем более, за поступки, и тот, кто берет на себя ответственность еще за что-то или за кого-то. Я только учился быть взрослым. Я ощущал себя большим, но понимал, что это лишь ощущение, рябь на глубоком озере. Маленькие дети так говорят: «Вот буду большим…» Дальше перечень: буду гулять весь день, буду есть только конфеты и мороженое, буду сутками сидеть за компьютером… Маленький человечек думает, что, став большим, он станет взрослым. Как же мы все ошибаемся.
От большой девочки тихо донеслось:
– Ты слишком прямолинеен. Нельзя говорить с человеком другого пола в таком тоне.
– Взаимно.
Тема иссякла. Мы долго лежали, думая каждый о чем-то своем. Так долго, что я не сразу среагировал, выдираясь из сна. Пальцы перехватили залезшую мне под рубаху руку:
– И не думай!
– Прости. Не хотелось беспокоить.
Беспокоить она не хотела, поганка мелкая. То есть, сознается, что сделала это наяву, сознательно, не в сонном состоянии аффекта.
Счастье, что все оказалось не так, как подумалось.
– Я хотела взять бинт. – На ноге моей спутницы оказалась кровь.
Меня подбросило.
– Что случилось?! Поранилась? Ссадина снова кровоточит? Покажи.
Одной кистью резво разматывая на ноге бывшую оборочку, второй я потянулся к царевне…
– Нет! – Она отшатнулась на край лежанки, отчего хлипкая конструкция опасно закачалась.
– Я же помочь. У тебя кровь!
– Отстань! Чего привязался?!
Это я-то привязался?!
– Как скажешь. – Нарисовав позой обиду, я вновь стал укладываться.
– Прости.
Слезы. Не выношу. Но никто не спрашивает моего мнения – просто плачут. Приходится успокаивать. Вместо слов я применил коронный прием ладошкой по головке – мягкий, ласковый, многократный.
Нокаут! Слезы ударились в позорное бегство. Я приобнял шмыгавшее носом всхлипывавшее создание. Прижавшийся бок почувствовал учащенное сердцебиение.
– Красные дни начались, – последний раз всхныкнула царевна. – Понимаешь?
К сожалению, да. И теперь на несколько дней помимо превратившейся в неадекватного демона партнерши добро пожаловать к нам в компанию мисс Раздражительность, мисс Тревожность, мисс Истеричность, мисс Депрессия, мисс Головная боль, мисс Слабость, мисс Нарушение вкуса, мисс Непереносимость резких запахов, звуков и еще чего в голову стукнет. А также господа Перепады настроения, мистер Психоз и странная пара Сонливость-Бессонница, приходящая поодиночке, но в непредсказуемом порядке.
Отдав все повязки, я отвернулся на время. Когда возня сзади завершилась, на меня глядели полные страдания глаза. Марианна держалась ладонями за низ живота, ее ноги скрючились и коленями тянулись туда же. Все, что я знал по поводу случившегося: ей нужно расслабиться. Мысль – материальна, надо настроиться на положительную волну. Но как?!
– Успокойся, – попытался я голосом понизить дерганную нервозность спутницы. – Все хорошо.
– Ага, тебе хорошо, – огрызнулась она. – Знал бы, как мне сейчас хорошо.
Привет от вышеперечисленной компании. Ладно, зайдем с другой стороны.
– Могу как-то помочь?
– Как?
– Не знаю.
– Вот именно. Не знаешь, а болтаешь.
Я перевел дыхание.
– Но что-то надо делать.
– Что? – ошпарило меня едкой интонацией.
– Сейчас придумаем.
– Придумает он. Волшебник нашелся. Великий придумыватель.
Стоп, Вася, удушение, как и выкидывание за борт, – не выход. Девушка это не специально, это у них от природы, чтоб в остальное время более вменяемыми казаться. Терпи, не ты первый, не ты последний, увы.
– У тебя всегда так или сейчас как-то особенно?
Болезнь со счетов скидывать тоже не стоило. Лучше перестраховаться.