Меня разубедил Сашка. Вместо того чтобы убегать, как велено, братец, свет мой коридорный, призрак мой поддверный, подобрал с полу осколок кирпича и залепил в лоб строителю!
Точнехонько между глаз, так что призрак закрыл лицо руками и завыл, как живой недорезанный:
– Он правда дерется!
Конечно, правда. О, я догадался! Мой братец становится призраком, и уже может воевать с такими же призраками, как он сам. Его удары пройдут не насквозь, а как положено, потому что он такой же, как строители. Его кирпичи попадут в цель, потому что цель такая же призрачная, как он сам.
Сашка фишку тоже просек и возрадовался. Я только успевал замечать, как он подбирает с пола новые и новые осколки кирпичей и кидает, кидает… Призраки жмурились, корчились, некоторые трусливо прятались друг за друга, а некоторые – отвечали. Кирпичи в Сашку полетели очередями, и эти удары тоже были вполне реальными. И мне-то больно было, а ему каково?!
– Дэн, они меня застрелят! – Сашка уже закрывал руками разбитый лоб, и до меня только сейчас дошло. Да, он такой же, как они, – хорошо. Да, он может их побить – отлично. Но! Их же двести штук, и они взрослые. Кто кого скорее победит?
Я как понял, тут же подорвался вон из подвала. Сашку под мышку, перфоратор в другую руку, лом, черт с ним, пускай валяется. Бегом отсюда!
И не успел. Я дернул дверь подвала, а кто-то из призраков дернул Сашку за ноги. Я обернулся… и увидел рой хохочущих строителей.
Сашки не просто не было рядом, его вообще не было. Призраки висели над головой плотной тучей, заполняя собой весь подвал. Я вглядывался в рой и не мог найти Сашку. А ведь должен, должен быть где-то в толпе! Они наверняка его утащили и держат, а я не вижу – слишком их много.
– Сашка!
Дружный хохот был мне ответом.
– Нету!
– Убежал!
– Струсил! Домой полетел под одеяло прятаться!
Призраки хохотали и кружились надо мной. Я смотрел, смотрел… Эх, разве разглядишь семилетнего парня в толпе взрослых?!
– Сашка!
Это было уже не смешно. То есть с самого начала смешно не было, а теперь и вовсе труба. Где он? Ведь здесь же, в подвале, не мог никуда деться!
Очередной осколок кирпича ударил мне в лоб.
– Сашка!
– Сашка! – передразнивали меня призраки, обстреливая.
Я спокойно отметил, что кирпичи у них кончились, остались только бутылочные осколки. Они, конечно, режутся глубоко и противно, зато хоть синяков не оставляют. Один из толпы где-то надыбал трубочку и, набив рот мелкими осколками, выстрелил через нее. Мне попало в живот. Как будто разом укусила сотня мелких острозубых животных. Противно, в общем. Я стоял и вглядывался в рой. Где он? Где мой брат, спрашиваю?! Я замахнулся перфоратором и наугад метнул его в толпу. Зря. Хрупкий инструмент, даром что кирпичные стены долбит. Ударился он в такую вот стену не лопаткой, а корпусом – и треснул корпус. Интересно, работать-то будет?
Я подошел, получив попутно еще горстку стекляшек в спину, поднял, включил… Перфоратор работал, будь спок!
– Давай, вытащи меня отсюда! – хныкнул парень за стеной, и я снова подумал, какая я сволочь.
Я сделал пару дырок в швах, но призраки не дремали. Увидав такое дело, они пустили в ход тяжелую артиллерию и, врезав мне бутылкой по спине, чтобы привлечь внимание, предъявили Сашку.
Братец висел над толпой, болтая ногами, кто-то из призраков держал его под мышки. Висел и орал:
– Дэн! Прекрати, они меня убьют!
Более дурацкий аргумент сложно было придумать. Сашка – призрак, строители – такие же. Парень за стеной – тоже. Если кого-то здесь еще можно убить, то разве что меня. И призраки все время пытались сделать именно это. Нельзя кидаться в человека кирпичами с целью просто припугнуть, верно? Так что будем реалистами: они пытаются меня убить, только что-то у них не получается. Фиг им! А Сашку вообще не убьешь – он призрак. Или почти уже призрак.
– Не ври. Иди сюда.
– Не могу! Они меня держат!
Кто бы сомневался. Убить призрака нельзя, но с ним можно сделать кучу других гадостей, так что мало не покажется. Можно, например, держать и не пускать домой. Пара сотен взрослых легко может это проделать с одним ребенком, им нетрудно. Можно еще загнать на место парня за стеной – и пусть лежит там один, как дурак. Именно этого, кстати, хочет наша просроченная Шахерезада. Бедный мой братец, что все на него так ополчились?!
– Если я клятвенно пообещаю больше не трогать стену, они тебя отпустят?
– Нет.
Кто бы сомневался.
– Ну и какого рожна вам надо?! – рявкнул я в толпу и запустил ломиком.
Ломик проскочил насквозь. Сесть бы на пол да разреветься от собственного бессилия! Но некогда. Да и братцу дурной пример.
– Чего они хотят?
– Чтобы ты отошел от стены. Тогда они ничего мне не сделают.
– Что тебе сделать-то можно, балда?! Ты призрак!
В лоб мне ударила очередная стекляшка. Строитель, запустивший ее, жутковато захихикал и шепнул:
– Можно замуровать в другой стене!
– Запереть навечно в подвале!
– Заточить в лампе!
– В кастрюле! – подхватили другие призраки и, хихикая и гогоча, закружились надо мной.
Огласить весь список я не просил. Не нужно было, стало ясно: и призраку можно насолить так, что мама не горюй, была бы фантазия.
– Что вы хотите за него? – задал я бессмысленный вопрос.
Ответ мне уже дали: ничего. Они просто похитили Сашку, потому что им так хочется. И ничего они не хотят взамен, да и нечего мне им дать. Если я не отойду от стены, братца замуруют в соседней. Или сделают еще что-нибудь, не менее приятное. Ладно, попробуем по-другому.
– Как тебя вытащить? Эй!
Призраки стали тускнеть. Их очертания уже не были такими четкими и правдоподобными, они расплывались, как полоски акварели на мокром листе, и через минуту я видел над головой только дым – в узкое окошко подвала просочился робкий утренний свет. Я стоял, как дурак, с перфоратором и высматривал в дымке облако моего брата.
– Он вернется и станет прежним, когда ты освободишь меня, – утешил парень за стеной. – А строители исчезнут. Только работать уже нельзя – рассвет.
– Знаю. Ты-то чего не испаряешься?
– А я и не должен. И они не испарились, только вернулись на рабочие места. Я-то нигде не работаю. Да и солнца мне отсюда не видно, только подвал и тебя. Я понял, что рассвет, потому что голоса стихли.
Весело ему там! «Только подвал и тебя» – не густо у парня со зрелищами.
– А еще говорят, что призраки видят сквозь стены…
– Я и вижу – подвал. Вот дальше не могу – мое тело замуровано в стене. Если бы оно лежало на открытом месте…
– Ты бы видел сквозь любые стены, далеко-далеко?
– Да.
– Не повезло.
– Я уже почти привык. Это первые десять лет было страшно. Просыпаешься и видишь одно и то же: стена, подвал. Иногда заходят люди, и ты думаешь: «Может быть, случится чудо, и вот этому захочется сломать мою стену…» Высматриваешь у каждого в руках лом или еще что. Но люди вообще редко заходят, а чтобы с ломом или перфоратором – вообще раз в году. Но потом ничего, свыкся. Тут крысы живут, мно-ого. Ищут еду, воспитывают детей, ссорятся, мирятся. Сидишь и смотришь, как в кино, время и проходит. Дом-то не вечно будет стоять, когда-нибудь снесут…
– И давно ты здесь?
– Лет пятьдесят. Я плохо считаю.
Еще бы! Он же первоклашка семилетний…
– Зовут-то тебя как?
– Васькой. А ты Дэн, я слышал, тебя брат звал.
– Угу. Не боись, Васек, я тебя вытащу.
– Я и не боюсь. Ты пришел – мне теперь гораздо веселее.
Да уж! Веселуха сегодня была знатная!
– Я приду ночью. Ты не скучай. – Я развернулся и пошел вон из подвала. Было почему-то стыдно перед Васьком, хотя я сделал все, что мог.
Глава VIIЭто не лечится
Идти домой не хотелось. «Что я скажу родителям?» – это ерунда, детский дурацкий вопрос для тех, у кого с братом все в порядке. Дело не в нем. Дело в том, КАК я скажу родителям и как мы будем выручать Сашку. Я не представляю себе способа выручить призрака из плена таких же призраков. Не пред-став-ля-ю. Впрочем, бабулька говорила, что теперь будет навещать днем. Вот и чудненько, у нее и спрошу. В конце концов, она лицо заинтересованное. Если я не буду долбить стену, она не выручит своего сына. Если строители не вернут Сашку – она тоже не выручит своего сына, потому что ей будет некого подсунуть на его место. Может, удастся натравить ее на строителей? Они ведь ее боятся! Вот и славно.
Я поднялся по лестнице и позвонил в дверь, потому что ключей не взял, когда мы с бабулькой и Сашкой уходили в подвал. По правде говоря, я вообще ничего не взял, кроме лома и перфоратора. Так и стоял сейчас на пороге: в трусах, зато с инструментами. Мать увидит – с ума сойдет.
– Саша? – был ее первый вопрос. Голос удивленный.
– Саша теперь призрак, он…
– Заходи, не морочь голову. Быстро спать! Мне еще сегодня на работу, если кто не в курсе. Проснешься – разберусь с тобой, куда ты ходил в такую рань. – Она втащила меня в прихожую и, не дожидаясь объяснений, ушла к себе.
Вот так. Ждешь, раздумываешь, готовишься, подбираешь нужные слова, а тебе: «Саша?» – этим все сказано. Я выгляжу как младший брат, и ничто не убедит родителей, что я – это я, а Сашка – призрак. Они привыкли верить своим глазам, а не своим детям. Интересно, как мать объяснит мое отсутствие? В смысле, отсутствие Дэна? Сашка – вот он, а Дэн где? Гулять ушел? Ночью? Навсегда?
Я закинул инструменты за тумбочку в коридоре, чтобы долго не искать вечером, и пошел к себе. Вот и приехали. Я должен победить двести и одного убийцу, вызволить младшего брата и Васька. У меня есть перфоратор, лом и мускулатура семилетнего ребенка. Права и обязанности у меня тоже как у семилетнего ребенка: не поздно ложиться спать, не трогать спички, гулять недалеко от дома, верить в чудеса, но никогда не ждать их от взрослых, особенно от родителей.
М-да… С такой квентой Сашку не спасти. А надо.