Страдалец назван не «Мессией»64, а «рабом Господним». О его страданиях сказано в прошедшем времени, как если бы описанные события уже произошли к моменту повествования (за шестьсот лет до Иисуса). Более того, как отмечали комментаторы, из контекста ясно, что это за «раб Господень». Чуть раньше пророк возвещает:
И сказал мне [Господь]: ты раб Мой, Израиль, в тебе Я прославлюсь... (Ис 49:3 в СП).
Раб Божий — это Израиль. Именно Израиль страдает за грехи людей и приносит исцеление. Глава 53 была написана во времена вавилонского плена, когда вавилоняне угнали вождей Иудеи за сотни километров и заставили их жить в Вавилоне. Исайя оплакивает плен, но указывает, что страдание принесет искупление за грехи народа и Бог восстановит людям благополучие. О будущем Мессии здесь вообще речи не идет. Отметим важный момент: до христианства не было евреев, которые истолковывали бы главу 53 Исайи как указание на будущего Мессию. Ни один еврейский текст, написанный до Иисуса, не воспринимает этот текст в мессианском ключе. Почему же христиане издавна так поступают? По той же причине, по которой они считают, что Мессии должно было пострадать. Для них Иисус — Мессия. А Иисус пострадал. Значит, Мессия должен был пострадать. Но для Бога это не могло быть неожиданностью. Стало быть, таким следует считать изначальный замысел Божий65.
Честно говоря, никогда еще не читал столь поспешного синтеза, когда идеологическая заданность не позволяет критически рассмотреть факты. Вышеприведенный текст Эрмана явно рассчитан на людей мало осведомленных, каковыми, очевидно, в его глазах выступают его студенты — будущие исследователи религии. Тогда как успешный американский студент-теолог, будь то из либеральной или, наоборот, консервативной семинарии, мог бы ему возразить следующим образом. Во-первых, ключевые фразы всего пассажа об Отроке (Рабе) Господнем содержат в себе глаголы будущего времени:
Раб Мой преуспеет, возвысится он, вознесется, взойдет высоко! (Ис 52:13 в СРП)... <...> Если Ты [Господь] сделаешь его жертвой за грех, то узрит он потомство свое, будет жить долго и волю Господа сумеет исполнить. После бедствий он узрит свет и насытится. «Он, праведник, раб Мой, своей мудростью оправдает многих, на себя вину их примет. Поэтому Я ему долю дам средь великих, и вместе с сильными будет он делить добычу» (Ис 53:1 ОЬ-12а в СРП).
Таким образом, остальные фразы, содержащие глаголы прошедшего времени, также оказываются футуристичными, говоря о будущем, как об уже свершившемся, что представляет собой известный прием пророческой речи (ср.: Ис 9:1-7). Во-вторых, когда у Второ-Исайи Израиль, т.е. еврейский народ, называется рабом Господа (как в Ис 49:3, ср.: Ис 41:8; 44:1-2, 21; 45:4), то она предельно конкретна и не допускает двусмысленности. В-третьих, видеть в страдальце иерусалимскую аристократию, переселенную в Вавилон, как минимум странно, поскольку если какие страдания и выпали на ее долю, так только нравственные, что вызвало известное ее ожесточение, отраженное в Пс 136:1-9. Да и ее возвращение из плена в Иерусалим представлено тем же Второ-Исайей не только как следствие искупительного воздаяния за ее грехи (Ис 40:2), но и содержит призыв приготовить в пустыне дорогу Господу (Ис 40:3). Таким образом, само возвращение предполагает дальнейшее исправление вчерашних пленников. В-четвертых, страдалец в Ис 52:13-53:12 предельно персонифицирован. Тогда как об Израиле — рабе Господа у Второ-Исайи последний раз говорится совсем не в непосредственной близости от данного пассажа, а в связи с ранее затронутой мессианской темой «света для всех народов» и «спасения», которое «края земли достигло» (Ис 49:1-7 в СРП). Впрочем, главное здесь даже не в этом. А в том, что Эрман решительно не желает видеть связь пассажа Ис 52:13-53:12 с мессианским самосознанием Иисуса. Что же касается этого текста, то он в самом деле уникален во всей еврейской библейской традиции, а посему в ее контексте загадочен, поскольку только в нем содержится идея заместительной жертвы, сама невозможность которой была укоренена в еврейском религиозном сознании (см.: Пс 48:7-9). Поэтому принципиальный вопрос здесь состоит в том, рассматривал ли Сам Иисус известный пассаж из Второ-Исайи как пророчество о Своем мессианском служении? Эрман, и не он один, как в прошлом, так и в настоящем дает на него отрицательный ответ. Альтернативная точка зрения, восходящая к Швейцеру, хотя за ней стоит исторически выверенная аргументация, его принципиально не устраивает. И, как отмечал Сандерс, с данной уже не научной, а идеологической установкой ничего нельзя поделать.
И вот теперь обратимся к Учению, которое в данном случае игнорирует не только Эрман, но и те же Иеремиас и Сандерс, поскольку так уж повелось в науке. Впрочем, начать наше обращение следует с известного христологического гимна в Флп 2:5-11, в котором Павел в 54/55 году (этой датировки придерживается большинство ученых) раскрывает суть учения о Христе как об Отроке Господнем, которое впервые литературно засвидетельствовано в Учении, уже восходя непосредственно к интерпретации Иисусом пассажа Ис 52:13-53:12 относительно Своей миссии. Эрман, кстати, так же рассматривает указанный христологический гимн, но с несколько другой стороны, а именно доказывая, что Павел не считал Иисуса «умершим и воскресшим Богом, аналогичным умирающим и воскресающим языческим божествам», как полагают «ми-фологисты», отказывающие Иисусу в историческом существовании66. При этом Эрман полностью цитирует пассаж Флп 2:5-11, отмечая сложность его интерпретации и приводя различные мнения современных авторитетных экзегетов на сей счет. Здесь важно (и Эрман это отмечает), что Иисус пострадал «как раб» (в образе/форме раба)67, что однозначно следует рассматривать как аллюзию Павла к пассажу Ис 52:13-53:12, на что мы обратим внимание в главе IV настоящего Введения (в разделе 5.3), когда коснемся христологии Учения в его евхаристических главах. Эрман тем не менее указанную связь игнорирует, хотя, казалось бы, для Павла как для автора/авторизатора гимна в честь превознесенного Христа он ее вполне мог допустить. В связи с этим для нас важны два положения данного гимна. Первое касается того, что Христос Иисус, будучи Отроком (Рабом), «стал послушным даже до смерти, причем смерти на кресте».
Второе, следующее непосредственно за первым, указывает на небесную славу Христа, явившуюся следствием этого: «Поэтому Бог Его и превознес, и одарил Его именем, которое выше всех имен...» (Флп 2:8-9).
То есть Павел, не употребляя непосредственно ставшего мессианским титула Отрок (Раб) Бога, раскрывает учение о подвиге Христа именно в этом качестве. Тогда как полученное Им от Бога имя, которое выше всех имен, есть согласно библейской традиции имя Господь, становящееся теперь собственным именем/титулом прославленного Христа.
В Учении именно это имя/титул по отношению к Иисусу Христу является преимущественным, встречаясь в нем 16 раз. Для сравнения, титул Христос рядом с именем Иисус упомянут там лишь однажды. В свою очередь, если считать проповедь Петра в день Пятидесятницы в основных ее чертах в качестве исторически засвидетельствованного архетипа апостольской проповеди, то именно в свете Учения, а в дальнейшем и подлинных посланий Павла, станут понятны ее завершающие слова:
Итак, твердо знай весь дом Израилев, что и Господом и Христом сделал Его Бог, Того Иисуса, Которого вы распяли (Деян 2:36 в КП), делающие имя/титул Господь преимущественным по отношению к Иисусу в первохристианских общинах.
В свою очередь другой христологический титул Иисуса — Отрок (Бога) занимает в Учении второе место, используясь 5 раз исключительно в содержащихся в нем евхаристических молитвах (9.2-3; 10.2-3), единожды сочетаясь с титулом Христос (9.4). Надо сказать, что начальная апостольская проповедь, судя по Деян 3:13 и 4:27, использовала титул Отрок как христологический по отношению к Иисусу. В свою очередь Павел в связи с этим, как мы видели, говорил о Его рабском послушании Богу (Флп 2:8). Эта же мысль, вероятно в зависимости от Павла, содержится в Евр 5:8. Тогда как в Ин 1:29, 36; 1 Петр 1:19 и множество раз в Откр (начиная с 5:6) Иисус уже называется Ягненком (Агнцем), что также выступает прямой аллюзией к Ис 53:7 (прямая цитата в Деян 8:32).
В заключение настоящего раздела остается сказать, что христологическая терминология Учения, которой, кстати, Эрман в своем «Историческом введении в раннехристианские писания» практически не касается, весьма важна и для правильной датировки нашего памятника, о чем речь пойдет в главе IV настоящего Введения в разделе 5.3.
III. Отсутствие консенсуса ученых относительно происхождения Учения
Настоящий обзор ни в коем случае не претендует на библиографическую полноту. Число книг, посвященных Учению, не говоря уже о статьях, связанных с частными проблемами его изучения, вышедших со времени его первой печатной публикации в 1883 году, весьма велико, насчитывая многие десятки1. В данном разделе будут рассмотрены лишь наиболее важные и / или показательные работы, посвященные нашему памятнику, которыми по сей день определяется разброс мнений о его происхождении и характере.
1. Открытие памятника Филофеем Вриением и его первая публикация в 1883 году. Позиция Адама Кравуцкого по данному вопросу
Митрополит Филофей (Вриений), которому вся последующая наука и христианская мысль обязаны тем, что Учение было извлечено из тьмы векового забвения и стала предметом внимания и изучения, принадлежит к числу выдающихся иерархов Константинопольского Патриархата в XIX — начале XX века. Он родился в 1833 году в бедной семье в греческом константинопольском квартале Татав-ла с мирским именем Феодор. Способности, трудолюбие, а также покровительство Иоакима (Ко-кодиса) (1802-1876), митрополита Кизикского, а в 1860-1863 и 1873-1876 годах — Вселенского Патриарха, которым он пользовался с юных лет, позволили ему получить хорошее образование, сначала в Богословской школе на о. Халки (в то время главное высшее учебное заведение Константинопольского Патриархата), а затем на евангелических богословских факультетах Лейпцига, Берлина и Мюнхена. В 1861 году в сане иеромонаха Филофей становится профессором церковной истории в Халкинской школе, а в 1863 году уже