в сане архимандрита — ее ректором. Впрочем, отставка Патриарха Иоакима II и интриги коллег, недовольных его европейской ученостью, вынудили его вскоре оставить этот пост. В 1867-1875 годах, как раз в тот период своей жизни, когда Филофей занялся изучением рукописи Hierusalymitanus 54 (далее Н), приведшей его к открытию нашего памятника, он состоял в должности ректора Великой национальной школы на Фанаре (греческий квартал в Константинополе, где находится Вселенская Патриархия) — т.е. греческого университета в Оттоманской империи. В 1875 году он становится митрополитом Серрским (в центральной Македонии, ныне в Греции), два года спустя митрополитом Никомидийским, что приводит его к членству в константинопольском Священном Синоде в 1877— 1884, 1894-1896 и 1901-1910 годах. В 1880 году он удостаивается докторской степени по богословию от Афинского университета, а в 1884 году уже в связи с публикацией Учения — от Эдинбургского. В 1910 году в связи с преклонным возрастом он уходит на покой, проживая на о. Халки, где и умирает 18 ноября 1917 года.
Свое открытие нашего памятника, находящегося в греческом сборнике середины XI века из тогдашнего собрания Свято-Гробского подворья в Константинополе, в котором содержатся и другие раннехристианские произведения, не вошедшие в новозаветный канон, включая Послание Варнавы, Филофей сделал, как уже отмечалось, в 1873 году. Спустя два года он осуществляет первую публикацию входящих в кодекс Н полных текстов Первого и т.н. Второго посланий к Коринфянам Климента Римского (f около 101)2. До тех пор тексты обоих посланий были известны только по Александрийскому кодексу греческой Библии (V век). Первое из них признано подлинным и датируется 96 годом, в нем не достает одного листа и, соответственно, текста от 57.6 и до конца 63-й главы. Второе признано псевдоэпиграфическим (его написание относят к 135-140 годам), оно обрывается на 12-й главе, в то время как всего их оказалось 203. Между тем публикация Филофеем Учения со времени им его открытия отложилась на 10 лет. Конечно, ученые занятия для митрополита-синодала, прежде всего церковного администратора и дипломата, не стояли на первом месте. Но, с другой стороны, сама решимость издать Учение достойна самой высокой похвалы. Тогда как необходимость определить его место среди уже известных памятников двух путей и изучить обращение к ним древней христианской литературы безусловно требовали времени.
Итак, в 1883 году первое печатное издание Учения вышло в Константинополе, став главной церковно-исторической сенсацией XIX века4. Издатель, исходя из оценки канонического достоинства (точнее, недостоинства) Учения, данной Евсевием и Афанасием, и того, что на него как на Священное Писание первым ссылается в конце II века Климент Александрийский (f до 215), приходит к выводу, что его появление никак не могло произойти ранее 120-го и позднее 160 года, будучи зависимым в разделе двух путей от Послания Варнавы и «Пастыря» Ерма5. При этом в авторе Учения Двенад-цатпи Апостолов, рассматриваемом как безусловный псевдоэпиграф, Филофей видит иудеохристи-анина6.
Эту позицию полностью разделит и конкретизирует через год польско-немецкий католический ученый Адам Кравуцкий (1842-1907), ранее занимавшийся изучением традицией двух путей в древнехристианской письменности. Причем в остальном содержании Дидахе (помимо Учения о двух путях) он усмотрит его зависимость от известного апокрифа7, именуемого Евангелием Евреев, и отнесет само появление нашего памятника к середине II века в лоне «эбионитской ереси»8.
Эти воззрения в свете современных представлений как о самом Учении в плане его соотношения с Посланием Варнавы, так и о эбионизме9 и вообще об иудеохристианстве II века должны быть оценены как совершенно неверные. Что касается эбио-нитских тенденций в иудеохристианстве, вызванных еврейской катастрофой 70 года н.э., а равно его состояния после размежевания с языкохристи-анами в конце I — II веке, то их в связи с Учением мы коснемся в четвертой главе настоящего Введения в разделе 5.1, где рассматривается аутентичное учение Иисуса, письменно зафиксированное в нашем памятнике. Более широко они представлены в Приложении к настоящей книге в тезисе 7. Пока лишь остановимся на том, что данный взгляд уже начиная с первых публикаций, посвященных Учению, отнюдь не возобладал.
2. Издание Адольфа Гарнака (1884 год) и его взгляд на происхождение памятника
Следующее имя, которое следует назвать в связи с научными изданиями и исследованиями Учения — Адольф Гарнак (1851-1930). В 1884 году, когда им был издан греческий текст памятника с первым его немецким переводом, который сопровождает обширное введение на 294 страницах, он был еще сравнительно молодым человеком (33 года), впрочем, весьма энергичным и амбициозным. Свидетельством этого стало его участие в оказавшемся весьма перспективным проекте Прусской Академии наук «Тексты и исследования по истории раннехристианской литературы» (Texte und Untersuchungen zur Geschichte der altchristliche Literatur)10, вторым томом которого и стало вышеупомянутое издание11. Что касается времени написания Учения и его источников, то Гарнак здесь вполне солидарен с Филофеем, говоря о промежутке между 120 и 165 годами12. Вместе с тем он настаивает на месте его появления, указывая Египет, исходя из факта обращения к нашему памятнику как к Священному Писанию Климента Александрийского и цитирования его Оригеном, Афанасием и другими древними христианскими авторами, связанными с Александрией13.
Два года спустя Гарнак выпустит эссе на 59 страницах14, в котором будет утверждать, что в основе как Учения, так и соответствующего раздела Послания Варнавы лежит некое еврейское сочинение «Два пути», представляющее катехизис для прозелитов15, восполненный затем евангельским материалом. В данном утверждении он будет опираться на выявленные к тому времени многочисленные параллели Учению о двух путях в Талмуде16 и эллинистической еврейской литературе. И хотя как время и место, указанные Гарнаком в связи с происхождением Учения, так и гипотеза о его еврейском катехизическом источнике практически сразу были подвергнуты уничтожающей критике17, он сохранит верность своим взглядам на наш памятник, практически возведенным им в догмат, и много позднее.
Уже всемирно прославленным ученым, автором ставшего классическим трехтомного «Учебника по истории догматов» (Lehrbuch der Dogmengeschichte) (1886-1889), с одной стороны, и лидером либерального протестантизма, манифестом которого стали его знаменитые публичные лекции в Берлинском университете (его профессором он состоял в 1888-1921 годах) «Сущность христианства» (1899-1900), с другой, Гарнак в 1902 году выпустит одну из своих самых знаменитых книг «Миссионерская проповедь и распространение христианства в первые три века»18, в котором в частности суммирует свои прежние воззрения как на Учение, так и на особенности трансформации церковного строя в I—III веках, находящиеся, на его взгляд, во взаимосвязи.
Для датировки Учения 120-160 годами, если признавать воздействие на него таких языкохристианских памятников, как Послание Варнавы, появление которого надежно определяется 130-132 годами19, и «Пастыря» Ерма, обычно относимого ко времени около 110 — 140-е годы20, встает такая на первый взгляд чисто хронологическая проблема: как увязать с ней упоминание в нашем памятнике апостолов (11.3-6), учитывая, что «апостольский век» к тому времени давно миновал?
Сторонники иудеохристианского происхождения Учения, принимая эту датировку, обычно говорят о посланцах соответствующих общин к язы-кохристианам, навязывавших им свои представления о церковной дисциплине. Эти «апостолы от людей» [аллюзия к самохарактеристике Павла как «апостола не от людей» (Гал 1:1 в КП)], таким образом получают отличие от прежних апостолов — самовидцев Господа Иисуса.
У Гарнака, принявшего на вооружение новую гипотезу об иудейском катехизисе для прозелитов как об одном из источников Учения, тогда как его составление уже не обязательно связывается с иудео-христианством, проблема встает в новой плоскости: как объяснить существование неких апостолов в период утверждения господства в кафолической церкви21 монархического епископата, выступающего в качестве «апостольских преемников»?
Выход из этой ситуации он видит следующий. Сначала он ссылается на свидетельство Евсевия
Кесарийского о Пантене (главе огласительного училища в Александрии в 179-190 годах, f около 202), коего тот относит к «евангелистам слова, которые воодушевлялись примером апостолов» (Церковная история, V.10). А далее пишет:
Благодаря Учению Двенадцати Апостолов мы знаем, что эти странствующие миссионеры еще в начале II века назывались апостолами. Ориген и Евсевий подтверждают нам, что они существовали в течение II века — Ориген еще видел таковых, — но имени апостолов они уже не носили. Причиной этого было не только все возраставшее уважение к первым апостолам, но также и теория, окрепшая в течение II века, что уже первые апостолы распространили христианство по всему миру, но в таком случае все следующие миссионеры уже не были апостолами, так как не они первые возвещали Евангелие22.
Это только во-первых. Дескать, христианских миссионеров еще в начале II века называли апостолами, хотя и отличными от самовидцев Господа Иисуса, а затем уже стали их звать евангелистами, чтобы отличить от последних. Ну, а во-вторых, как быть с монархическим епископатом, ясно себя обнаруживающим в том же начале II века, учитывая, что епископы (надзиратели) в Учении, коих христианская община избирала в количестве нескольких человек (15.1-2), существенно отличались от епископа-монарха — «преемника апостолов» и «наместника Христа», о чем нам еще придется говорить в следующей главе настоящего Введения (разделы 5.5.9 и 5.5.11).