6. История Мингьюра Ринпоче
Для того чтобы сделать тему растворения немного менее эзотеричной, я бы хотела рассказать историю о человеке, который на самом деле с помощью обучения и практики был готов распознавать и переживать процесс растворения во время околосмертного состояния. Эту историю рассказал Йонгей Мингьюр Ринпоче в своей книге «Влюбленный в весь мир: путешествие монаха через бардо жизни и смерти».
Мингьюр Ринпоче, очень популярный учитель родом из известной семьи тибетских учителей, был настоятелем монастыря в Бодхгайе, в Индии, в местности, где Будда достиг просветления. В первые тридцать шесть лет жизни у него были кров и привилегии. В детстве он был признан тулку, реинкарнацией предыдущего просветленного учителя. Его отец, великий мастер медитации Тулку Ургьен Ринпоче, воспитал его одновременно как сына и ученика. Дома в Непале его родители окружили любовью и привязанностью и никогда не отпускали никуда одного. Даже когда он покинул дом для получения образования, он всегда был под защитой своей роли и статуса. Так продолжалось до взрослых лет. До своих тридцати шести лет он никогда не был одинок за всю свою жизнь.
И вот как-то в июне 2011 года он встал посреди ночи и покинул монастырь, чтобы посвятить следующие четыре года странствующему ретриту. Он участвовал во многих ретритах в прошлом, включая один трехлетний ретрит, но они всегда проводились в монастырях или отшельничествах. Странствующий ретрит был его мечтой с ранних лет; он давно был впечатлен историями свободно и спонтанно живущих аскетов, питающихся той пищей, что достается, и ночующих где придется.
Все, что он взял с собой, – два буддийских текста, немного денег и одежду, что была на нем. Никто не знал о его уходе. Когда его служитель вошел в его комнату утром, он нашел прощальное письмо, в котором Мингьюр Ринпоче выразил желание последовать примеру странствующих йогинов прошлого, таких как Миларепа, которые проводили большую часть своей жизни, медитируя в пещерах и святых местах. А чтобы продолжать руководить своими учениками, Мингьюр Ринпоче оставил хорошо структурированные курсы обучения с применением простых инструкций о медитациях вкупе с сотнями часов записанных поучений.
До того как он покинул монастырь, его видение ретрита было довольно романтичным: пещеры и прекрасные озера и приятные поездки на поездах. Его единственным планом было сесть на первый поезд в Варанаси, древний город на реке Ганг, где индуисты и буддисты тысячелетиями проводили свои практики. Но вначале ему нужно было разобраться, как купить билет на поезд, потому что он никогда этого раньше не делал. Затем, когда он сел в самый дешевый вагон поезда, его ошеломляющим переживанием стало отвращение. Там было невероятно людно, каждый выглядел и пах неприятно; он мог разглядеть вшей на волосах пассажиров. Никто не выказывал уважения к его буддийской рясе; его толкали и отпихивали, как и любого другого.
Но он продолжал повторять себе, что этого он и хотел: все разрушить и чтобы обычный ход вещей перестал работать. Он хотел проверить свою практику посреди всего этого. И что больше всего меня впечатляет, он не просто проходил через свои переживания. Он был захвачен страхом и отвращением точно так же, как я или вы были бы захвачены. Он применял каждую практику, которой владел, не заботясь о том, была ли она для «начинающих» или «продвинутых». Какая бы ситуация ни происходила, он делал все что мог, чтобы остаться в настоящем и работать с умом, даже если он чувствовал омерзение или опасение до такой степени, что он едва мог их вынести.
Вскоре после этой поездки на поезде он прибыл в Кушинагар, место, где Будда ушел из жизни. Он провел большую часть времени, медитируя в парке, посвященном смерти Будды. Денег, чтобы останавливаться в гостевых домах и покупать уличную еду, хватило на некоторое время. Но когда они кончились, ему пришлось начать спать на улице и просить подаяния. Во время этих изменений он отказался от темно-бордовой рясы буддиста и стал носить шафранную рясу садху отшельника-индуиста. Он смотрел на эту перемену как на необходимый шаг на пути к неизвестному. Буддистская ряса всегда защищала его и давала ощущение принадлежности, а он хотел отойти от своих связей – чтобы не за что было зацепиться и негде спрятаться.
Просить подаяние оказалось для него сложным. Все его естество сопротивлялось тому, чтобы подойти к кому-то и попросить еды. Первым местом, где он просил подаяния, был лоток с едой, куда он раньше часто захаживал. Управляющий заметил смену одежды и воскликнул: «Теперь ты индуист!» Затем он как ни в чем не бывало сказал прийти вечером, когда они раздают нищим еду, оставшуюся на тарелках. Ринпоче провел остаток дня, медитируя на свое смущение, используя поучения о работе с этой эмоцией, и, когда он вернулся к лотку, он был готов принять объедки. Он был так голоден, что наслаждался едой больше, чем блюдами, которые он, бывало, ел в пятизвездочных отелях.
Его первая ночевка на улице была неподалеку от Ступы кремации, большого земляного холма с реликвиями, оставшимися от кремации Будды. Он не смог спать из-за комаров, а под утро у него начались спазмы в животе. Когда он медитировал на следующий день, у него началась диарея, и к вечеру его уже стало тошнить.
Поскольку ему становилось хуже день за днем, он понял, что умирает. Первый знак, что он распознал, было растворение элемента земли в элементе воды. Он чувствовал такую тяжесть, что казалось, будто под своим весом он провалится под землю. Еще один знак разрушения – зрение стало расплывчатым. Затем он пошевелил языком во рту и не нашел слюны. Хотя он был слишком обезвожен, чтобы жидкости начали покидать тело, он понял, что элемент воды растворяется. И тогда он подумал: «Началось. Это мой уникальный шанс». (Можете себе представить такое бесстрашное отношение?) Затем ему стало очень холодно, и, поскольку вокруг было очень жарко, он увидел это как безошибочный знак того, что элемент огня растворяется. Затем, когда элемент воздуха начал растворяться в сознании, ему казалось, будто он надувается, как воздушный шар, каждый раз, когда делал вдох.
Он по-прежнему воспринимал себя как личность, проходящую через эти переживания. По-прежнему было ощущение «Мингьюра Ринпоче», наблюдающего и отслеживающего, что происходит. Но, как он это описывает, его концептуальный ум «утекал прочь». В то же время его истинная природа становилась все более и более ясной. Затем в какой-то момент он почти потерял сознание, и вспышки белого и красного света появились перед его умом.
То, что произошло дальше, было вне всего, что он когда-либо переживал. Постфактум он обнаружил, что описать словами это почти невозможно, но его книга дает вам вкус этого. По-прежнему было ясное осознавание, но оно не было ни в коем случае концептуальным. Не было себя и других, не было внутреннего и внешнего, ни времени, ни направлений, ни жизни, ни смерти. И в то же время все состояло из любви. Деревья, звезды, весь мир состоял из любви.
До этого переживания он провел большое количество времени, медитируя на подобную небу природу ума, так что в некотором смысле он был подготовлен. Годы его тренировок позволили ему понять, что происходило. Но узнавание природы ума никогда не было настолько полным.
Позже он предположил, что был в этом состоянии около пяти часов. Он помнил, что было темно, когда он вошел в эту стадию вне концепций, и светло, когда он пришел в себя. Но это «пришел в себя» не происходило обычным образом, когда кто-то уходит, а потом возвращается в сознание. Если кто-то увидел бы его, наверное, подумал бы, что он умер, но в более глубоком смысле он был в сознании все это время – пробужденный в безоблачном осознавании, во всеобщем открытом уме.
В конце концов он вернулся в свое тело. Это не было его решением; там не было ощущения «я». Но каким-то образом произошло движение ума, основанное на понимании, что его работа учителя не была завершена.
Он почувствовал, что возвращается в свое тело. Дыхание восстановилось, и тело согрелось. Когда он открыл глаза, оказалось, что все преобразилось. Он сказал, что деревья по-прежнему были зеленые, но они сияли. Он был по-прежнему сильно обезвожен, поэтому поднялся и пошел к водяному насосу. И тогда он действительно потерял сознание, а когда очнулся, обнаружил себя в госпитале с капельницей в вене. (Как он попал туда – совсем другая история, которую вы найдете в книге Мингьюра Ринпоче.)
Итак, это история о человеке, действительно прошедшем через процесс растворения элементов и переживания тающих облаков, открывающих безбрежное открытое бесконечное небо его ума. Мингьюр Ринпоче, конечно, вернулся, потому что он не смог бы рассказать, что произошло дальше, если бы остался там. Но и в таком варианте эта история иллюстрирует силу и важность постоянной тренировки в том, чтобы оставаться открытыми и привыкать к бесконечной промежуточности жизни.
С той ночи, когда он покинул монастырь, и в каждой ситуации, которая с ним происходила в течение следующих четырех лет, он старался жить полностью в удивительном потоке рождения и смерти. Его околосмертный опыт был всего лишь одним этапом этого потока, и, как только он решил, что поправился (это было до того, как доктора решили, что он поправился), он отважился вернуться к абсолютно неизвестному, без иной защиты, кроме его ума, подобного обширному небу. По мне, нет ничего более вдохновляющего на практику Дхармы, чем видеть, как она ведет к подобному бесстрашию.
7. Материнское сияние и сияние ребенка
Традиционный способ описания окончательного растворения этой жизни – растворения осознавания в пространстве – использует термин «сияние ребенка», который встречается с «материнским сиянием». Сияние ребенка – это переживание подобной небу природы нашего ума, к которой мы можем привыкнуть с помощью тренировок. В традиции тибетского буддизма учитель указывает на эту природу ученику и дает ученику инструкции о том, как развивать и закреплять опыт широко открытого, неограниченного ума. Эти поучения и практики созданы для развития уверенности в «сиянии ребенка». Точно так и провел многие годы своей жизни Мингьюр Ринпоче, и именно поэтому он был так подготовлен к смерти.