Есть у меня еще одна, помимо хозяйственных забот, отраднаявозможность для памятования о Боге. Детки мои, поскольку мать их — женщинасовременная, то есть работающая, должны посещать соответствующие казенныезаведения: детсад, школу, начальную и музыкальную, порой и продленку... Вот истараюсь я молитвой поддержать их, когда они вдали от меня, не рядом. Вышелребенок за порог — я молюсь: «Господи, избави его от встречи с лютым, ли
37
хим человеком. Господи Иисусе Христе, помоги рабу
Божьему, сыночку моему, через дорогу перейти благополучно.Помоги, Господи, защити его от всякого зла». Весь распорядок дня я знаю и всадике, и в школе, и на продленке, и день длится, а моя молитва сменяетсядругой: «Господи, да будет учение моего сына
во славу Божию. Господи, сохрани дитя мое от простуды напрогулке»... и далее, далее, далее — весь день...
Вот так — маленькой молитвой или большой, молитвой словомили делом, рано или поздно — все-таки дает Господь любящему человеку то, чегоон так долго просит и ждет: мира в семье и единодушия в вере.
38
ИСТОРИЯ МОЕГО ПРОЗРЕНИЯ
Ксения:
В Церковь я пришла, когда уже была замужем. Выходила я замужв глубоком неверии, и моя профессия тоже была абсолютно далека от Бога. Я былатренером по шейпингу. То есть мой муж женился на тренере по шейпингу, со всемивытекающими отсюда последствиями. И вдруг, спустя какое-то время, я пришла квере. Конечно, не случайно: было много проблем со здоровьем во время первойбеременности.
Крещена я была в 18 лет: ну, покрестилась, как все, и ушла.Пожив так лет пять, я вспомнила про Бога, когда меня постигли невзгоды. И сталаходить в храм. Поначалу, конечно, не знала никаких правил: что надо говорить,как надо сделать. Может даже с каким-то суеверием приходила. Целовала иконы,ставила свечу. Такой процесс воцерковления шел очень долго. Помогло то, чтородители мои тоже пришли к вере. Благодаря болезням, благодаря бедам, которыесвалились на
нашу семью. Появилась поддержка, мне стало духовно легче. Амуж — он оставался таким, как был. Он смотрел на мое «увлечение» церковью какна хобби: вот, ты одним занималась, теперь другим занимаешься. Позанимаешься —пройдет. Но когда это стало вмешиваться в нашу семью и никуда уже от этого былоне уйти, тогда и началась напряженность.
Например, мне надо вычитать вечерние правила. Пока яуправлюсь со всеми своими делами, получается поздно. Муж ложится спать, я ухожукуда-нибудь и читаю молитвы. Он приходит и говорит, что ты тут делаешь, что тытут бормочешь, надо ложиться спать.
39
Вот все и началось с каких-то таких моментов. Потом
он понял, что в воскресенье, единственный выходной,
когда он может быть дома с нами, мы уходим в храм. Чемдальше — тем хуже. Чем глубже я воспринимала свою жизнь в Церкви, тем большепоявлялось у мужа ропота. Я стала чужая для него, мы поняли, что у нас разныемировоззрения, я больше не крашу ногти, я больше не хожу на безумных каблуках,я больше не
укладываю волосы по часу перед выходом на улицу. Я наделаплаточек, я хожу в длинной юбке. Мне было хорошо в этом состоянии, мне ничегоне было нужно, я сидела там, внутри себя, как улитка, и ничто внешнее меня неинтересовало. А мужу было тяжело это понести, но поначалу он думал, что этоблажь, и все пройдет. Но потом начал понимать, что это не проходит, и тут у насс ним начались очень серьезные конфликты.
Он начал запрещать мне ходить в церковь, он начал запрещатьмне причащать детей. А детей батюшка благословил причащать каждую неделю,потому что они были нездоровы. А муж, наоборот, считал, что они болеют из-зацеркви. Там толпа, там бабушки, все надышали на ребенка. Все причащаются изодной ложки... Если ребенок заболевал, он сразу кричал: «Это потому что вы быливчера в церкви!» То есть другой причины
болезни ему вообще невозможно было представить.
Когда я приходила к батюшке и расказывала о своем муже, яописывала его таким, каким видела. А видела я его далеко не в лучшем свете. Яговорила: вот, он не дает мне молиться, он не дает мне поститься. Своейнеправоты я совсем не усматривала в этом. Я все
время считала, что он плохой, неверующий, а меня Господьпосетил своей благодатью, и я на правильном
40
пути. И как на танке я ехала в православие, таща за собойсвоих детей. И вся моя семья, родители, все мы такие правильные и хорошие, а онодин — ну, что поде
41
лаешь, вот такой он у нас, больной... Это мнение сталораспространяться на него и со стороны родителей. Мы его так и воспринимали: какбы в семье не без урода. И он тоже начал воспринимать себя так. После чего сталзаявлять: а я вообще никогда не приду в храм. Я, глядя на вас, вообще не хочуникуда идти. Да, я буду таким. Каким вы меня видите, таким я и буду.
И вот в таком состоянии мы очень долго жили. Когда дошло дотого, что он перестал мне давать детей на причастие, то есть утром он простохватал их и прятал в комнату, а я не знала, то ли мне силой выдергивать их, толи вообще не идти, я была совершенно обескуражена и поняла, что все зашло в тупик.Я поняла, что не чувствую к нему никакой любви. У меня появилась ненависть. Ядаже стала думать, что хорошо бы было,
чтобы он от нас ушел. Насколько мне было бы легче жить! Я бымогла спокойно ходить в храм, я бы могла
спокойно молиться, сколько я хочу. Ну, конечно, мне было бытрудно материально, но Господь же поможет, думала я, как-нибудь все эторазрешится, зато все мы будем православными, верующими, у нас будет полнаягармония. А он — ну что же, пускай сам как-нибудь думает, решает, разбирается...
И я стала вынашивать такую мысль: как бы нам развестись.Брак у нас был невенчанный, причем чем дальше я уходила в веру, тем больше онне хотел со мной венчаться. Если раньше у нас были какие-то разговоры на этутему, он даже говорил: ну ладно, если тебе так надо, мы повенчаемся с тобой,конечно. То теперь вопрос ни о каком венчании даже не стоял, он говорил: нет,чтобы еще и я сошел с ума! Потом он сказал, что при разводе он отнимет у менядетей и докажет, что я ненор
42
мальная. Все признают, что я сумасшедшая, потому что
для мирских людей я действительно сумасшедшая. Конечно, этоменя немножко остановило в моей решимости разводиться, но жить было невыносимо,настолько все было сложно. И я рискнула попросить благословения старца наразвод. И поехала к старцу.
Когда я приехала туда, батюшка мне сказал, что вообще речи оразводе быть не может, он сказал, что мы повенчаемся, а причины для разводаникакой и нет. У меня был просто шок, я не понимала, почему все так произошло.Как же батюшка меня не понял? Я же вся правильная, я же не могу с ним жить тойжизнью, какой я жила раньше, в то же время он не хочет принимать мою...
Тем не менее, я решила, что раз нет воли Божьей, то надокак-то терпеть. Но терпеть было невозможно, и у нас дошло до того, что мой мужсказал: все, мы с тобой разводимся, но знай, что виновата в этом Церковь.Естественно, при этом он хулил Бога, собирался выкидывать иконы каждый раз,когда я уходила в храм. Тогда я считала, что я права, ведь написано, что ввоскресенье надо быть в храме, ведь написано, что тот, кто не с нами, тотпротив нас, ведь написано, что оставь отца твоего и мать и иди за Мной! Японимала это совершенно буквально и считала, что вот так и надо, прямо идти ивсе. И когда все зашло в тупик, мой муж сказал: «Прежде, чем мы разведемся, япойду к твоему духовнику, я хочу его увидеть лично, и рассказать, до чего дошланаша семья, и что я, вообще, думаю обо всем этом. Я хочу поговорить с ним какмужчина с мужчиной» . Ну, я не могла уже удерживать мужа, я сказала: «Ну ладно,идем».
43
Мы пришли к батюшке. Духовник в то время был на моейстороне. Он не видел моего мужа, он слышал о нем по моим рассказам и оказывалмне поддержку. Батюшка принял нас и довольно много времени уделил моему мужу.Он отвел его в свободную комнату, я не знаю, о чем они там разговаривали,разговор был очень
долгий, но когда мой муж вышел от батюшки, это был
совсем другой человек. Он просто вылетел оттуда, обнял меняи сказал: «Ну пойдем скорей домой, сейчас
зайдем в хозяйственный магазин, я тебе куплю ту кисточку,которую я сломал, когда ты кропила наш дом». Я, конечно, была поражена этомучуду, но, подозвав меня, батюшка сказал: «А ты чтобы слушалась своего мужа.Каждое его слово. Ты поняла? Вот тебе мое благословение...» Я никак не моглаосознать, что случилось. У меня снова было состояние шока. Как они нашли общийязык, почему я должна его слушаться? Но батюшка сказал: «Ты на него бочкукатила, а на самом деле, ты посмотри на себя, ты не стоишь и его мизинца!»
И я стала думать, как это я не стою его мизинца, ведь я ужегде-то там, наверху, так уже хорошо иду к Богу, и вдруг какой-то тут грешник, скоторым я вынуждена жить и терпеть все эти мучения, вдруг — я не стою егомизинца! Но я всегда воспринимала слова священника как волю Божью. И еслисвященник сказал, что я не стою его мизинца, я действительно не стою егомизинца. Нужно найти, почему я не стою. И я стала смотреть на мужа другимиглазами и пытаться разглядеть, что же там такое священник нашел. Батюшка ещесказал: «Ты посмотри, как он тебя любит, как, я не знаю, мало в какомнеправославном человеке присутствует такая любовь». Это вообще меня потрясло...
44
Я считала, что какая там любовь, все давно прошло, ведь какможно к любимому человеку относиться так жестоко. Но посмотрев-посмотрев, яувидела, что ведь муж работает ради нас с утра до вечера, он ради нас готовсидеть в воскресенье один и ждать; все праздники православные — Рождество,Пасха — мы уходим, оставляем его одного... Он, действительно, столько делаетради нас! И я стала думать, а что же я делаю ради него. И выяснилось, чтоничего. Не говоря уж о том, что я что-нибудь бы делала для его спасения. Яделала все ради своего спасения и спасения детей. Опять же детей я считаласовершенно своими, и потом, когда я стала разговаривать с ними на эту тему, у