Один из немногих памятников Госпоже не пережил их визит, он разрушается, не время победило его, а Кальдур. Вот сколько от него было толку. Он застонал и чертыхнулся.
— Зачем мы здесь, Серая Тень? Зачем ты показываешь мне всё это?
— Чтобы ты наконец смог встретиться с темнот ой внутри себя.
— И что это значит?
— То и значит. В прошлое наше знакомство ты был слишком юным. Предполагалось, что ты сам пройдёшь нужный путь и станешь кем нужно. Но ты так и не прошёл его. Так и не стал. Не хватило времени. И не хватило силы внутри. Ты застрял в одной точке.
— И что ты хочешь от меня? Что мне сделать, чтобы ты оставила меня в покое?
— Мне нужно, чтобы стал Избранным Госпожи.
— Может, я просто найду тебе другого носителя и мы попрощаемся?
— Ах, если бы это было так просто, Кальдур. Подходящий материал слишком уж редок среди людей.
— Ну так спроси у своих теней, раз они «знают многое». Я отнесу туда тебя и дело с концом.
— Если ты думаешь, что ты дерьмо, Кальдур, то так и есть, но это не делает тебя менее достойным. Видишь лишь, прозвучит банально, но героями не рождаются, а становятся. Для этого нужно пройти путь, и на этом пути приятного мало. Знал бы ты, что творили те вон ребята с фресок, что пережили, и какие слова срывались с их губ.
— Я тебя умоляю, ну какой из меня герой?
— Такой, которой уже не раз пытался пожертвовать своей жизнью.
— Да просто выбора никакого не было, дурёха ты стальная. Была бы возможность убежать, я бы убежал. Во всех этих случаях.
— У тебя была возможно убежать. Вот только ты остался. Ты посчитал, что ты слишком плох, чтобы жить в сравнении с другими людьми. Что твоя жизнь менее ценная. И что ты легко можешь отдать её, если нужно.
— Да так и есть. Кто я такой? И кто они.
— А вот это уже интересный вопрос. Кто же ты такой, Кальдур? Думаешь, ты плохой человек?.. Свет и тьма не могут жить друг без друга, для них есть место внутри каждого человека. Всё люди и хорошие и плохие, одновременно.
— И что теперь, чёрт тебя дери? Я должен сделать что-то глупое? Победить тьму внутри себя?..
— Не смейся. Темноту победить невозможно, как и свет, она фундаментальна, и всегда будет как частью мира, так и частью тебя самого. Ты должен просто принять её. Ты должен принять всего себя таким, какой ты есть.
— И что дальше? Стану героем? Спасу всех? На какой чёрт мне это нужно?
— Чтобы ты мог снова дышать, глупый Кальдур. Ты не дышал так давно, что уже и не помнишь каково это. А потом, как вдохнёшь хотя бы один раз полной грудью, так уже можно будет и подумать, каково твоё место во всём этом.
— Вот я дышу и пахнет от меня дерьмом. И от тебя тоже.
Дыхание вдруг перехватило. В горло ударил сухой и раскаленный воздух, Кальдур закашлялся, упал на колено, упёрся рукой в землю, почувствовал на пальцах комки чего-то мягкого и пушистого.
Царство Теней и Пепла.
— Ты меня долго собираешься таскать по злачным местам? — закричал он и вскочил на ноги.
Голос его прозвучал глухо, не мог отразиться ни от чего, и затих, поглощённый этим унылым местом. Из груды пепла рядом медленно поднялась Серая Тень. Он сжал кулаки и пошёл вперёд. Она вмиг оказалась рядом и ударила его наотмашь ладонью, он отлетел назад, упал на спину, а Серая Тень была уже сверху. Острые грани её тела впились в живот и ноги Кальдура, он едва мог вздохнуть от придавившего его веса, холодные пальцы сомкнулись на его подбородке, сдавили так, что кости хрустнули. Стальные глаза впились в него, показалась улыбка из острых лезвий.
— В каждом из нас есть темнота. И в тебе, и во мне, глупый щенок. Чтобы мир не сделал тебе, ты сам решаешь, что сеять и взращивать внутри. Ты думаешь Мерроу была злой? Смотри.
Она резко повернула его голову в сторону, стальные когти царапнули кожу, пошла кровь. Тени и пепел сформировали картину — горящие сёла, повешенные, зарезанные и заколотые люди. Пытки, казни, расправы сменяли одну за другой, и всегда рядом было мертвенно-спокойное лицо Мерроу и чуть расширенные зрачки. Мужчины страдали больше всего, старики и женщины умирали быстрой смертью. А когда доходило до детей — она замирала. Детей они не трогали, разве что случайно, в горячке боя. Бандиты сбивали их в кучку, запугивали их до полу смерти, избивали, заставляли бежать в лес, прятаться или идти к соседней деревне.
Картина вдруг начала меняться, стала ближе и детальнее. Сцены расправ и пожара исчезли. Перед ним девушка в платье. Красивая и юная, ещё совсем дитя и почти не похожая на Мерроу. Она улыбается и смеётся чему-то.
Вдруг она мрачнеет, пугается. Её бьют в лицо. Сильно и не жалея. Она падает вниз, ударяется головой и тут же руки прижимают к земле, рвут на ней одежду. Она беззвучно кричит.
— Не закрывай глаза, Кальдур, или я отрежу тебе веки. Смотри. Не отворачивайся.
Девушка в разорванном платье, мокрая и избитая, возвращается в деревню. Над ней смеются, показывают пальцами, шепчутся. Молодой и высокий мужчина встречает её, хватает за плечи, трясёт её, кричит, и бьёт, так же сильно и не жалея, что она снова оказывается на земле. Она уже не плачет, просто держится за разбитое лицо и смотрит вниз.
Проходит время. Её лицо зажило, живот округлился, но она всё равно работает тяжёло. Носит воду из далёкого колодца, прибирает дома, кормит скот, ходит в поле. Молодой мужчина пьёт, а когда он пьёт, то девушка старается держаться от него подальше.
У неё на спине знакомые шрамы. Теперь её сторонятся, называют ведьмой, не разговаривают с ней, только показывают пальцами и предпочитают уступать дорогу. Её дом почти пришёл в запустенье, одна она не справляется с хозяйством, голодает, но помочь ей некому.
И вот она возвращается с поля и видит того с приятелями. Пьяного. Он догоняет её, хватает за плечи, трясёт, кричит на неё, обвиняет в чём-то. И бьёт.
В этот раз он остановиться не может. Бьёт её в голову, в спину, в живот, она пытается прикрываться руками, но в ударах слишком много силы и ненависти. Она беззвучно кричит, приятели мужчины сначала смеются, а потом пугаются и пытаются оттащить его.
Она встаёт и, шатаясь, бредёт домой.
Ночью, в одиночестве и муках, она рожает мёртвое дитя. И там, в крови и водах, в ней умирает что-то ещё. Чувствовать, как она чувствовала, она больше не может. Больше не может видеть себя в зеркале, больше не хочет слышать своё имя, больше не хочет жить.
Но она не хочет умирать.
Голая, покрытая кровью и водами, она выходит под ночное небо, и её неспящие соседи, вышедшие из домов на страшные и многочасовые крики, снова шепчутся и указывают на неё пальцами.
Вспышка разрывает темноту, и горящий металл пожирает тело девушки, превращает её в чудовище, пустота внутри неё заполняется болью и яростью, выжигает последнее, что оставалось внутри. Она срывается с места и начинает кровавую жатву.
Кальдур закричал и попытался зажмуриться, но стальные пальцы оттянули его голову и ударили о землю. Она повернула его лицо к себе, придвинулась ближе, вжалась в него, придавила ещё сильнее.
— Ты испытывал к ней отвращение, тебя ранило то, что она делала с людьми, и при этом… ты был рад сам вонзить клинок в её сердце. Напомнить тебе, сколько в тебе было злобы и ненависти, когда ты наносил удар? Напомнить тебе, как приятно и спокойно было ощутить туже самую темноту, что царила в этой девочке?
Тело Серой Тени изменилось, она стала ниже ростом, обрела черты Мерроу, но всё ещё была похожа на отлитую статую. Её голос стал мягче и так же похожим на Мерроу.
— Тебе ведь даже понравилось то, что она с тобой делала.
— Нет… — прохрипел Кальдур, пытаясь вырваться и вздохнуть.
— Да, — Серая Тень прижалась к его тазу, обвила бёдрами, уткнулась своей острой грудью в его грудь. — Ты хотел, что бы она делала это ещё и ещё. Ты хотел её... Ты хотел сам остаться в темноте... Не думать и не чувствовать... Но ты слишком боишься умереть. Ты боялся, что она убьёт тебя, тебе было страшно быть уязвимым и смертным. И поэтому тебе было так легко убить её. Разве эта лёгкость с которой ты вонзил нож в сердце спящей и беззащитной девушки, не делает тебя самого… злым?
— Заткнись…
— Видишь? Даже в тебе, Избранном, темноты так много и так она сильна, что ты способен легко делать страшное и спать по ночам. Но в тебе есть и свет. Ты даже задумался на несколько мгновений, а что если бы у тебя получилось остаться с ней?.. Быть может, ей не хватало такого человека как ты, который бы понимал, что она чувствует как носитель и как человек, которому досталось изрядно. Может быть, будь у неё ты, она бы стала пусть не Избранной, а хорошей девушкой, которая бы полюбила тебя таким, какой ты есть. Со всеми твоими шрамами, внутри и снаружи, которые ты не можешь простить и перестать ненавидеть. Ты бы мог жить с ней. И брать её когда захочешь.
— Заткнись!
— Правда тоже бывает острым клинком, да, Кальдур? И она терзает тебя куда хуже, чем клинок обыкновенный. Но только так можно срезать лишнее. Мы всё очень сложные создания света и тьмы, и мы все совершаем ошибки. Даже Госпожа.
— Отпусти, сука…
— Знал бы ты, маленький щеночек, как Она мучается иногда, от того, что сделала и от того, что сделать не смогла. Будь Её сердце таким же мягким и сделанным из мяса, как у тебя, оно бы давно разорвалось в клочья от того, что Она чувствует и от того, что пришлось пережить Ей. Твои страдания просто не смогут продлиться долго, а Она чувствует всё это веками и этому нет никакого конца.
— Отпусти меня!
— Настало тебе время встретиться с самим собой.
Она отпустила. А над ним снова сомкнулось фиолетово-чёрное пространство.
Свежий воздух, даже с запахом серы и свежести, показался необычной приятным. На этот раз его забросило совсем недалеко, и приступ слабости прошёл ещё до того момента, как он открыл глаза и огляделся.