— Призвали?
— Да. Это что-то вроде порталов, которые сегодня открывала Розари. Только их открывает сама Госпожа и призывает через них своё войско. Я оказался на Небесном Дворце, в первый раз, собственно, и я не знаю, где именно. Вокруг был ветер, очень много ветра, он сбивал с ног, заставлял пригибаться к земле, уши закладывало. Мраморный пол под моими ногами дрожал и кренился, было страшно, что я вот-вот соскользну и начну падать. И вдруг я увидел свет.
— Ты видел Светлейшую Госпожу? — Дукан заметно оживился.
— Нет. Её я не видел. Как я понял, она поставила меня защищать этот проход, эту лестницу. Что там было внизу или вверху, что именно я должен был защищать, я не знаю. Это было очень странно. Раньше Она не призывала наверх таких как я. Только зерафиты имели такую честь. А сама она была где-то неподалёку, с остальными Избранными. Я увидел зарю нового дня. Тогда я улыбался, думал, что это всё. Мы победили. Настал новый день. Госпожа загонит всех тварей обратно под землю, обрушит на них огонь с небес, а фанатики Морокай бросят оружие и склонят головы, моля об Её милости…
— Но?..
— Чернота над моей головой не была ночным небом или тучами. Свет вырвал висящую в пустоте гигантскую тушу монодона, небёсного кита… его щупальца и пасть, тянувшуюся прямо к Дворцу. Он был огромен… настолько, что вокруг него вился с десяток зеркан, и никто не смог причинить ему какого-либо вреда. Алазам и его бледные колдуны не смогли бы пробить Её магические барьёры, и открыть туда портал, мы знали это, знали, что Небесный Дворец недосягаем для них… Но где-то… где-то смогли спрятать эту тварь… спрятать до последнего момента… и она обрушилась на нас словно гора.
— И что было дальше? — спросил Дукан осторожно. Кальдур молчал слишком долго, в тенях от пламени костра казалось, что он постарел лет на десять.
— Небо вспыхнуло. Всё вокруг горело, вились вспышки, молнии и разноцветные ленты, не знаю как описать… и… и этот звук, когда оно кричало от боли, когда его громадное тело рвали магическим огнём и заклятиями, которых я даже не понимаю… это оглушало и прижимало к земле. А потом на лестницу упало нечто ещё. Сначала я принял это за человека, но человеком оно не было, это уж точно. Когда оно распрямилось, то оказалось ростом под три метра и заковано в доспехи, словно выточенные из чёрного камня. Доспехи, толщиной с ладонь, Дукан! А из-под шлема у этого чудища клубилась темнота. Его дубина была больше меня, и оно ударило ей так резко, что я даже не успел среагировать. Меня прижало к земле такой тяжестью… я подумал, что меня раздавит. Доспех трещал и выл, не знаю, как выдержал. А оно ударило снова. И снова. И снова. Доспех стонал, кости трескались, я весь шёл кровью, я кричал. Я вообще ничего не смог сделать. Даже подняться. Оно вбило меня в мрамор этой лестнице, оторвало, словно раздавленного жучка от подошвы и швырнуло вниз. Вот и вся моя… Шестая Битва.
— Дубина говоришь? В человеческий рост? — Дукан отвернулся, и шевеля губами, прикинул что-то в уме. — Хм. Похоже, это был Скорбь.
— Скорбь? — глаза Кальдура оторвались от огня.
— Так его называют. Это всё очень тёмная история, в которую мне лично не хочется верить. Слишком уж она… ну сказочная. Мне довелось допросить нескольких офицеров из тёмной армии. И довелось слышать кое-что. Говорят, что накануне Шестой Битвы, в распоряжение Алазама прибыли восемь чёрных наиров, как их ещё называют, рыцарей-колдунов, которые на самом деле не являются ни рыцарями, ни колдунами, ни чем-то вообще человеческим. Они вроде как жнецы и воины самого Морокай, которых он смог каким-то способом освободить из Бездны и поднять в наш мир. И что эти наиры поднялись, чтобы подготовить мир…
— К чему?
— К его концу, Кальдур, — юноша не смог выдержать взгляда Дукана и отвернулся, старик дал ему минутку прийти в себя и продолжил: — Что было потом?
— Особо ничего. Помню, как падал, меня швыряло в воздухе, свистел ветер. Потом удар и темнота. Знаю, что упал в реку. Меня вытащил… один хороший человек. Дядя, как он просил его называть… Теперь он мёртв… из-за меня.
— Твой дядя жив, — вставила Анижа, осторожно работая иголкой. — Я так думаю. Его хорошо ударили, но не смертельно. Я видела.
Кальдур ей не поверил. Решил даже не пускать и тени надежды себе внутрь. Его ноша и так была тяжела. Безразлично он посмотрел на воительницу, что ещё боролась за жизнь. Розари под руками Анижи подрагивала, покрылась потом, шептала что-то и бредила.
— Что-то ещё, Кальдур?
— Дядя плыл на лодке, когда над его головой пролетел Небесный Дворец. Он видел человека с длинными чёрными волосами и бледной кожей, богато одетого, который шёл по воде. Он вроде как тоже упал с Дворца, но у самой воды остановился, словно… словно никуда и не падал. Человек смотрел вниз, искал что-то в воде. А потом посмотрел вверх, на удаляющийся Дворец, и растаял в воздухе. Спустя минуту или две всплыл я. Чуть живой. Не дышал. Помню только, что был страх. Но не мой, а его… доспеха. Жёг между лопаток. А потом это чувство вдруг исчезло и стало так легко. Я перестал тонуть и всплыл.
— Этот человек… думаешь, это был Алазам?
— Что? — брови Кальдура поползли наверх. — На кой чёрт я ему?
— Ты-то ни к чему. Мастер Лотрак говорил, что Алазам проявляет недюжий интерес к живым доспехам. Даже якобы несколько кайрам пропали в засадах, устроенных им лично. Да и кто из бледных колдунов выглядит как богач и любит парить в воздухе? Хм. Ясно.
— Что ясно? — удивился Кальдур и непонимающе уставился на Дукана.
— Доспех покинул тебя, чтобы его не забрал бледный колдун.
— На кой чёрт ему доспех? — Кальдур зацепился за это как за шутку и рассмеялся, был рад разбавить их мрачную беседу. — Ха. Он никогда не будет служить порождению Мрака.
— Доспехи послужили им для других целей… — с каменным лицом пробормотал Дукан и указал на рану Розари. — В качестве мишеней, как минимум. Чтобы найти оружие против светоносного металла.
— Оружие? — нахмурился Кальдур.
— Стрела, господин, — Анижа присела на коленки рядом с ним и протянула Дукану нежный расшитой платочек, пропитанный кровью.
Дукан развернул его осторожно и осмотрел снаряд, медленно вращая его в пальцах. Короткое, толстое древко. Небольшое оперение. И уродливый, треугольный бронебойный наконечник, грубо отлитый и скорее похожий на отесанный камень, чем на металл.
— О чём я и говорил. Видел такой когда-нибудь, Кальдур?
— Нет. Похоже на обсидиан. Он крепче стали. Намного. Раз смог пробить доспех.
— О, это не обсидиан, парень. А какое что похуже. Чёрная руда. Говорят, её добывают так глубоко в земле, что гниль Морокай отравляет там даже металл. Поэтому их похоже так тянёт к горе Ногх. Старые шахты так глубоко в земле, что там до Морокай совсем недалеко. Вот же чёрт.
— Они искали средство против нас… и нашли. Чёрт. Доспех бесполезен, если его может пробить любой лучник, — до Кальдура наконец-то дошло. — Вот зачем колдун хотел забрать меня. Хм. Значит, мне ещё повезло. Вовремя я закончил с этой войной.
— А ты закончил? — странно спросил Дукан.
— Закончил, — отрезал Кальдур, смотря на него исподлобья. — Какую бы ты сладкую песню не подготовил для меня, старик… я туда не вернусь. Хватит. Я больше не хочу это делать.
— Что делать, Кальдур? Что? Спасать людей? Освобождать их от зла? Что делать? — старик не пытался скрыть призрения и издевки в своём голосе.
— Убивать их! — Кальдур вдруг побелел и зарычал так, что Дукан и Анижа вздрогнули. — Не лечи мне того, чего не знаешь! Мне уже говорили о священной миссии и что только я, «Избранный», могу остановить порождения Мрака. Но на деле… на деле мои руки по локоть в крови людей. Да, чёрт тебя дери, они были врагами! Они убивали наших! Они были солдатами, которые знали на что идут… Но они были людьми. Живыми, проклятущими людьми! А у меня выбора не было…
— Мы всем платим цену, Кальдур… — холодно ответил Дукан, поджав губы.
— Но не такую! Не такую. Ты взял меч по своей воле. Из-за своих взглядов ушёл в лес и скрываешь её! Рискуешь жизнью по своей воле. Ты так решил! Ты! А меня забрали из семьи так рано, что я не помню лица матери, старик! Я не знаю, сколько мне было лет, когда я убил в первый раз! Двенадцать? Может, быть десять? Мне не сказали. У меня не было выбора. Ты знал, старик? Знал?! Что все клинки живого доспеха направлены наружу, на зло и порождения Мрака, все… все, кроме одного. Один всегда направлен в сердце носителя, и если тот засомневается, хотя бы на семь вдохов, то клинок пронзит его… Ты знал это, старик?
Дукан покачал головой, наконец-то, моргнул, вздохнул, вроде бы расслабился, но его голос и поза налились ещё большей тяжестью.
— Да. Ты прав, Кальдур. Я не знаю многого. Меня поставили на это место, положили мне на плечи мешок с этой ношей и сказали идти вперёд. Куда точно и когда остановиться не сказали. И какой будет цена тоже… Но… некоторые вещи мне известны, парень. Я знаю, что у тебя не было выбора. И знаю, что и сейчас всё ещё нет. И не будет.
— Что ты несёшь, старик?
— Ты будешь сражаться в этой войне, хочешь ты того или нет. Потому что, Кальдур, ты не спаситель. Ты не Избранный. Ты Избранный Проклятый. Вот ты кто.
— Что? О чём ты?
— Этого вам не рассказывают. Но я знаю. Знаю. В прошлой жизни ты совершил страшный грех. Как и всё кайрам. Ты отверг жизнь, дарованную тебе. Ты отверг все дары Светлой Госпожи, убил самого себя, очернил свою душу и теперь, если ты не очистишь её… то она пойдёт прямо на корм Морокай. Потому что она больше не достойна. В Последней Битве у Врат Её Царства и в каждом посмертии до этой Битвы, Госпожа не будет защищать твою душу. Врата для тебя закрыты. Ты будешь сам по себе, и Мрак поглотит тебя. Если ты не искупишь свою вину. Этого ты хочешь? А, парень?
Кальдур побледнел ещё больше, его прошиб пот, его перекосило от гнева и страха, их дуэль взглядов вот-вот грозилась перейти в дуэль реальную, но Дукан вдруг вздрогнул и переключился на Анижу, что снова подошла к нему.