Он раскинул сети, выбрал рыб поживей, что ещё бились, да потолще, выкинул из старой корзинки мусор, нагреб туда улов и плотно закрыл крышкой.
— Вот, держи. Настоятельнице только не говори, что меня видела. Я к ней зайду скоро. Проведаю. Здоровье-то ещё при ней? Хотя не говори. Сам зайду.
— Ой, спасибо добрые господа! Да согреет и осветит вас Светлейшая Госпожа!
Она схватила корзинку в одну руку, в другую Кальдура. Дёрнула, словно непокорного ишака за вожжи, и повела прочь.
Они ушли от города, скрылись в лесочке неподалёку и нашли полянку на возвышении с видом на дорогу, город и реку. Кальдур молчал всю дорогу, и только когда они точно оказались наедине и вне пределов слышимости, прикрикнул на неё:
— Анижа!
— Ну что? — прикрикнула она в ответ. — Думал, уйду? Гони меня, кричи, ударь, не уйду. Буду рядом. Тут мне нужно быть.
— Да я ж о тебе волнуюсь, глупая ты овечка! Со мной опасно. Пойми это!
— Значит, вдвойне нужно рядом быть.
Она покраснела от злости, надула ноздри и щёки и совсем не думала отступать. Он замахнулся на неё, но ударить не посмел.
— Вот дурёха ты! — Кальдур топнул ногой и отвернулся. — Ну и чёрт с тобой! Сама потом поймёшь, что бежать пора было. А уже поздно будет.
— Дур-Дур! — прошипела Анижа.
— Ладно. Проехали, — Кальдур выдохнул примирительно, снова повернулся к ней, выхватил из рук корзинку. — Голодная? Нож есть? Не хочу руками рвать.
Она ещё немного посверлила его взглядом, тоже выдохнула, порылась в сумке и выдала ему совсем коротенькое лезвие, похожее скорее на маленькую стамеску, чем на нож. Кальдур открыл корзинку, достал оттуда рыбину и хряснул её об землю, что было силы — так, на всякий случай, вдруг ещё живая. Провел легонько лезвием по её брюху, раздвинул в стороны, избавился от потрохов, подцепил шкуру и умелыми движениями содрал.
Сразу же зачерпнул пальцами нежное мясо, засунул себе в рот и одобряюще заухал. Опомнился и протянул рыбину Аниже.
— Вот ты клубень, конечно, — она не взяла. — И варвар. Кто же ест рыбу сырой?
— Я ем. И дядя ел, — непонимающе забасил Кальдур.
— А червей из задницы вам кто доставал? — глаза Кальдура округлились смесью недоверия и ужаса, но Анижа не шутила и смотрела на него строго, уперев руки в бока. — А. Значит, ещё всё впереди. Ну, давай. Кушай-кушай. Приятного тебе аппетита.
Жаренная на костре рыба казалась яством, что подают по ту сторону Врат Её Царства. И Кальдура, и его старый приятель-желудок, едва могли оторвать себя от нагретой солнышком мягкой полянки, где им знатно похорошело после плотного обеда.
Анижа спокойно и не торопясь разделала и приготовила рыбу, но поела спустя часа два, как только солнце преодолело зенит. Оставшуюся рыбу они прикопали в корзинке в землю — надеялись, что она не попортиться ещё денёк или два.
— Что дальше? — спросила Анижа, наслаждаясь ветерком и уже порядком разыгравшимся солнцем.
— Даже не знаю, — честно признался Кальдур. — До Соласа отсюда дня два-три пути. Неплохо было бы рвануть туда. Может, мне удастся найти в столице пару знакомых, которые помогут.
— Ты жил в столице?
— Бывал там. И несколько людей, у которых есть положение, всё ещё должны мне.
— Что должны?
— Ну… жизнь. Или что-то менее обременительное. Вроде круглой суммы денег и помощи в том, чтобы исчезнуть. Уйти куда-нибудь, гдё всё это не достанет. Думаю, это место на востоке. Или на юге.
— И зачем ты хочешь насмешить Госпожу? — Анижа снова посмотрела на него с сомнением, пытаясь догадаться действительно тот дурак, или просто играет с ней.
— Мне на Неё вообще плевать, Анижа. Я жить хочу, — в ответ на его заявление Анижа скорчила ему рожу, покачала головой и постучала пальцем по виску, показывая, что он и правда не очень умный, но Кальдур не обратил внимания, и продолжил: — Это всё вилами по воде. Три дня по этим лесам мы не протянём, нужно хотя бы элементарно подготовиться. Хотя бы ботинки мне найти. И еды, которая не завоняет уже к завтрашнему обеду. Вернёмся пока в город. Может, удастся выполнить какую халтурку. Или напроситься к торговцам или к тому, кто поедет на телеге по тракту.
— И что потом?
— А потом, Анижа, будет потом.
Она закатила глаза, вздохнула и вскочила с пенька.
— Ну веди. Дур-дур.
Ближе к вечеру они успели обойти с полгорода и поговорить почти что с сотней людей. Нищенский вид Кальдура и его способности договариваться не привели ни к чему хорошему. Только один мужичок преклонных лет предложил Кальдуру вырыть яму под новый сортир на его участке за городом, но плата в обмен на эту работу, едва ли тянула хотя бы на один обед. Усталые и расстроенные они попёрлись на поляну, где обедали, и решили там же устраиваться на ночлег — все равно других вариантов не было. Кальдур погрузился в мысли о том, что на этот раз ему стоит насобирать упавших и уже сушеных еловых веток, сложить из них постель и хоть какое-то подобие крыши, чтоб тепло не так уходило. Он так отчаянно не хотел снова мёрзнуть и стучать зубами, что подумывал стянуть в порту хотя бы кусок старой парусины, прекрыться им или сделать палатку.
— Тпру! — крикнул кто-то у него за спиной.
Кальдур вздрогнул, развернулся инстинктивно на шум, и едва не столкнулся с бугаем, покрытым татуировками и источающим отвратительный запах немытого тела и кислотного перегара. Кальдур тут же схватил Анижу под локоть и поспешил ретироваться, но путь впереди преградили ещё трое, всё примерзкого вида, словно картинка из книжки про их древнюю профессию. Разбойники.
— Что вам нужно? — спросил их Кальдур, проклиная свою невнимательность и усталость. Он сам зашёл в тёмный переулок между домов.
— Наивный вопрос, пацан. Безопасный проход по городу стоит двадцать солов, — вперёд вышел самый широкоплечий и старый из них.
— Нам не нужно в город, — Кальдур отвечал спокойным и ровным голосом. — Мы уже уходим. И проблемы нам тоже не нужны.
— Хм, — главарь артистично изобразил задумчивость и потеребил трехдневную щетину. — Похоже, ты хочешь нас обмануть, пацан. Это не очень вежливо. Ты уже в городе. И чтобы покинуть его, тебе нужно пройти. Мы лишь думаем о твоём благе и безопасности. Что угодно может случиться, времена нынче смутные.
— Мы всего лишь паломники, у нас ничего нет. Вообще ничего. Даже пустого кошелька. Найдите других. Мы лишь потратим ваше время, уважаемые господа.
— В этих местах нынче Светлая Госпожа не в почёте, пацан. Но не смеши нас шутками, что у Её служителей нет денег. Ведь все платят вам налоги, словно Она начала брать за проход через Врата уже тут.
— Мы не имеем отношения к местному храму и его налогам. У нас нет денег на обувь. Вообще нет денег. Буквально. Ни гроша. Мы даже вывернем карманы, чтобы вы проверили.
— Хм, — главарь снова изобразил размышления. — А знаешь, пацан, я тебе верю. Ты можешь пройти.
Бандиты немного расступились, и Кальдур, недолго думая, шагнул вперёд.
— А она нет! — главарь посмотрел на Анижу, схватил её за руку и грязно ухмыльнулся.
Кальдур остановился. Между бандитами всё ещё было пространство, чтобы он мог уйти. Анижа побледнела и смотрела на него глазами полными ужаса.
— Ну-ка убери от неё свои грязные руки, ублюдок, — спокойно попросил Кальдур.
— Или что? — с кашлем рассмеялся бандит.
Он отошёл назад, увлекая за собой Анижу вглубь переулка, а дорогу Кальдуру преградил не менее здоровый громила. Кальдур отпрыгнул назад и тут же вперёд, перенёс вес на левую ногу, развернул стопу, вынес вверх правое колено, выбросил ногу высоко вверх и довернул корпус. Бандит успел отшатнуться, но поднять руки для защиты у него времени не хватило. Раздался шлепок, голова бандита дёрнулась, он упал как подкошённый.
— А монах-то боевой! — напряжённо крикнул главарь. — Вали его!
— Анижа, беги! — крикнул Кальдур и распрямил ногу в живот главарю.
Удачно попал на вдохе, противник сложился пополам и застонал, схватившись за пробитое брюхо. Анижа вырвалась из схватки и бросилась из переулка. Тут же на Кальдуре сцепились сильные руки того, что стоял сзади, оторвали Кальдура от земли и тут же отпустили, стоило только Кальдуру распрямить затылок в лицо громиле.
Их было не четверо, а куда больше. Анижу снова схватили и потащили назад, она закричала. Краем глаза он заметил ещё фигуры, выскакивающие из темноты, прыгающие с крыш и выбегающие из-за ящиков, где они прятались. Он успел подсечь ещё одному ногу и пространство для ударов ногами закончилось.
Он работал корпусом, выкидывая кулаки поочерёдно, надеясь попасть в челюсть и не видя ничего, отходил назад, закручивался по спирали, чтоб по нему было тяжелее попасть. Первые удары не почувствовал. Вырубил ещё двоих, они о своей защите совсем не заботились, но силы были слишком не равны. Тяжёлый удар кулака сзади, куда-то ниже ребёр, перешиб ему дыхание. Два или три удар по голове и в лицо, заставили его покачнуться. Его толкнули вперёд, подцепили ноги палкой и опрокинули. Били долго. Руками, ногами, дубинками и палками.
Тот, кого он ударил первым, кряхтя поднялся и достал нож, собираясь закончить дело. Но главарь жестом остановил его.
— Ты чего? Мелкий тебя обидел что ли? Дак он своё защищал. Не будем ж мы его за это резать. Тем болишно ты жив и здоров. Мертвого завтра не ограбишь, сам знаешь. Вяжи девчонку и пойдём.
Анижа снова закричала, но ей тут же зажали рот. Не отпуская руки от головы, Кальдур с надеждой посмотрел на крыши и вход в переулок. Всем было плевать на крик. Бандиты плотно обступили девушку, так что она не могла шелохнуться и, обмениваясь шутками, пошли прочь.
— Стойте! — крикнул им вслед Кальдур что было сил, закашлялся, снова крикнул. — Не трогайте её! Я принесу деньги.
Главарь остановился у выхода, постоял немного раздумывая, вернулся к Кальдуру, склонился над ним и улыбнулся.
— А может не стоит она того, пацан? А? Другую себе найдешь. Да и надо тебе вообще оно? Ты же монах. Иди помолись, грехи отпусти, милостыни поклянчи. А об этой мы позаботимся. Никто даже не узнает.