которым с дедом не в доле,
Объяснят про пользу сочной ботвы.
Бешенный пёс
В одном селе сбесился пёс однажды поутру.
Соседских баб довёл до слёз, гоняя по двору.
Одной из них порвал подол, другой прогрыз сапог.
От страха кот залез на ствол, и слезть никак не мог.
Гремел в селе набатный звон оборванной цепи.
Пугая всех, носился он по лесу и степи.
В правлении собрался сход, протиснувшись с трудом.
И начал обсуждать народ, что делать с глупым псом.
Промолвил сельский голова: — да, нам не до потех.
Теперь спасёмся мы едва, перекусает всех.
В ответ поднялся агроном, интеллигент на вид:
— Я покидаю отчий дом, пусть всё огнём горит.
Сказал угрюмый счетовод: — а я не брошу двор.
Надеюсь, пёс не прогрызёт мой новенький забор.
А бригадир сказал, что надо
Умаслить то исчадье ада.
Тут кладовщик сказал в сердцах: — чтоб избежать беды,
И не постиг деревню крах, дадим ему еды.
Не жалко даже индюка, пускай скотина жрёт.
Мы отвлечём его, пока не искусал народ.
Рядили все наперебой, чем психа ублажить.
А кто-то окорок свиной готов был предложить.
Сказал рыбак: — попались мне два окуня и сом.
Хотел их потушить в вине… но вдруг раздался гром.
Насторожился люд честной, все смотрят за плетень.
Откуда взялся звук такой в погожий летний день?
Исчадье ада дед Петро сразил из двух стволов.
Когда ружьё есть и патрон, не нужно лишних слов.
А бешеный источник мрака
Подохнуть должен как собака.
Любопытный бармен
В ресторан вошла одна дама как-то раз.
Донага обнажена — как в рожденья час.
— Дай мне водки, истукан, я желаю пить.
Только бармен ей стакан не спешит налить.
— Что ж ты жаждою моришь, смотришь как нахал,
Или обнаженных дам, в жизни не видал?
— От желанья наблюдать, я весьма далёк.
Просто хочется понять, где Ваш кошелёк.
Золушки
Взмахнула фея палочкой своей,
И тыква стала сказочной каретой,
Из насекомых сделан был лакей,
И туфли заискрились ярким светом.
А фея превратила трех мышей,
В коней гнедых, какой то дивной масти,
Что б увести на бал ее скорей,
Чтоб этот бал принес кому-то счастье.
Всё будто в сказке, только я понял,
Что золушки мечтают быть принцессой,
Все грезят угодить на царский бал,
И приоткрыть счастливую завесу.
Но принц один, и полюбил одну
Он в детской сказке, давнею порою,
А все служанки ждут свою весну,
И верят в эту сказку под луною.
И в зеркало глядят по вечерам,
И перья распускают, как павлины,
Мечтают у окошка, по ночам,
Не проворонить топот лошадиный.
Она не видит грязи и золы,
Сидит и ждет, когда случится чудо,
А в горнице не метены полы,
И грудится немытая посуда.
Читают сказку на свою беду,
И тратят жизнь на глупые потуги,
А в это время маются в саду,
Садовники, возничие и слуги.
Им одиноко, ведь невесты их,
О принцах по ночам в саду мечтают,
Служанки не хотят парней простых,
Принцессами себя воображают.
Никто свою судьбу не обойдет,
Но коль мечта наткнется на невежду,
Немало судеб сказка изогнет,
Вселяя в милых золушек надежду.
Птичье счастье
Ворона гордо по небу парила,
Когда однажды, на свою беду,
Увидела как Лебедь белокрылый
Скользил неторопливо по пруду.
Два ангельских крыла, изгибы шеи
Пленяли и захватывали дух.
Что может быть прекрасней и нежнее,
Чем мягкий лёгкий лебединый пух.
С ним в разговор завистница вступает:
— Счастливее тебя, наверно, нет?
— Я счастлив был до встречи с Попугаем, —
Уныло Лебедь говорил в ответ.
— Он сине-красно-розово-зелёный,
Умеет говорить и даже петь.
Могу я рассказать тебе, Ворона,
Где можно это диво лицезреть.
От встречи с Попугаем, чудо птицей,
Кружилась у вещуньи голова.
И как она могла не удивиться,
Услышав очень горькие слова:
— Я счастлив был, но как-то в зоопарке,
Его, увидев, потерял покой.
Утратил речь, и ты не сможешь каркать,
Когда Павлин предстанет пред тобой.
Я сам своим очам не мог поверить,
Что это наяву, а не во сне.
Таких волшебных разноцветных перьев
Ещё не доводилось видеть мне.
Отправилась Ворона к зоосаду,
Кружилась в изумлении над ним.
Глядела, как в вольере за оградой,
Хвост распуская, шествует Павлин.
Сев рядом с ним и опуская крылья,
Красавчику задала свой вопрос:
— Наверно нету птиц тебя счастливей?
Павлин вздохнул, не сдерживая слёз.
— Не знаешь ты, Ворона, ужас плена.
Кому нужна такая красота,
Когда вокруг толпа аборигенов
Стремится вырвать перья из хвоста?
— Он помолчав, добавил с удивленьем,
— Как можно вольно по небу летать,
Завидуя на краски оперенья,
И счастья своего не понимать.
Красавица и чудовище
Все начиналось точно, так как в сказке.
Красавица в чудовище влюбилась.
Искрились счастьем голубые глазки,
Сердечко воробьиное забилось.
Нельзя без сказки жить на этом свете.
Любовь ее манила и кружила.
Дурман любви стелился по планете.
Она все знала, но про всё забыла.
У этой сказки был сюжет суровый,
И в принца он никак не превращался.
Не принимал никак он облик новый,
Хотя таким же любящим остался.
Она ему дитё однажды летом,
Чудовищно прекрасное родила.
Дорогу освещала дивным светом,
И так же крепко чудище любила.
Уродство в красоту не превращалось.
Без красоты на счастье уповала.
Уродство красотою ей казалось,
А красота — уродливостью стала.
Немудреная наука
Два старых друга встретились однажды,
Не виделись они, который год.
Один из них банкир — богатый важный,
Другой бродяга — жалкий нищеброд.
Причудливо судьба тасует карты,
Но видно так угодно небесам.
Когда-то на двоих делили парту,
Но жизнь их развела по полюсам.
Одних злой рок обходит стороною.
Их балует проказница судьба.
К другим она всегда стоит спиною,
И их удел невзгоды и беда.
Порою жизнь обходится сурово.
Банкир готов приятелю помочь
Своим советом, или добрым словом.
И поддержать финансами не прочь.
Он выделил, в знак прежнего почтенья,
На обустройство некий капитал.
Ту сумму, прослезясь от умиленья,
Товарищ с благодарностью принял.
Банкир любитель шуток и забавы.
В глазах чертята начали скакать.
Он предложил с улыбкою лукавой:
— А хочешь, сразу миллионов пять?
Но жизнь свою закончишь со слезами,
И не увидишь солнечный рассвет.
Он обнял друга сильными руками,
Услышав отрицательный ответ.
— Вот видишь: жизнь дороже, чем монеты,
Такой конец тебе не по нутру.
Живи и наслаждайся белым светом,
И радуйся, проснувшись поутру.
Я эту немудреную науку
Понял, хоть не какой-то там Гуру.
Страшнее нет судьбы, и большей муки,
Чем бездыханным отдыхать в гробу.
Мир хижинам и дворцам
Развалины священного собора,
Дворец княгини как укор отцам.
Как памятник вселенского позора,
Мир хижинам, война дворцам.
Прекрасная статуя Аполлона,
Прикладом, превращаемая в хлам,
И, вдребезги разбитая колонна,
Мир хижинам, война дворцам.
Вмиг всю страну, как гордую княгиню,
Втоптал в болото грязный, пьяный хам,
И расстрелял народную святыню,
Мир хижинам, война дворцам.
Мы варвары крушили, разрушали,
Видать, за это проклял нас творец,
А я б хотел, чтоб хижины пропали,
И каждый смертный выстроил дворец.
Христа, припомнив, родину распяли,
Потомкам душу этим развратив,
И мы крушили, рвали и топтали,
Свою страну в конюшню превратив.
Заморенные голодом крестьяне,
А на устах святые имена,
Религия бесчинствующей пьяни,
Война дворцам и хижинам война.
Я гражданин своей страны несчастной,
Мне за отчизну нашу стыд и срам,
Ведь сколько крови пролито напрасно,
Мир хижинам и мир дворцам.
Зять Рокфеллера
Девятнадцатый век второпях передал эстафету,