по ту сторону амальгамы на него смотрел не 48 летний мужик, с щетиной и уже начавшим рости животом, а восьмилетний мальчик. Сам он. Только из прошлого…
Антон закричал словно увидел привидение.
В туалет заглянула мама и строго сказала:
— Хватит баловаться, умывайся скорее и давай одеваться в школу.
Он стоял перед зеркалом, не веря глазам. Руки дрожали. Маленькие, тонкие, почти игрушечные — его руки, какими они были когда-то. И лицо — круглое, с детскими щёчками и чуть взъерошенными волосами. В висках пульсировало ощущение нереальности, как будто он всё ещё спит и вот-вот проснётся в пыльном чердаке, держа в руках тот альбом.
— Антон, ну что ты как неродной? — послышался голос матери из кухни. — Папа тебя уже ждёт, завтрак остывает!
Он вышел из туалета, машинально вытер руки о старое махровое полотенце, висящее сбоку, и направился в кухню. Всё здесь было таким, каким он запомнил — сама кухня была небольшая, тогда он не обращал на это внимания, как это родители умудрились в такое маленькое помещение втиснуть обеденный кухонный стол с выдвижными ящиками, отделить уголок с занавеской для обуви и одежды, даже для мамы на стене уместилась небольшая деревянная полочка, где у неё стояли лаки для волос и дезодоранты. Стол застелен цветной клеёнкой, отец уже налил ему чай в большую кружку, рядом лежал бутерброд из белого хлеба с маслом, сыром и ещё сверху копчёной колбасой и снова тот неповторимый запах—утренний: маминого лака, немного сигаретного дыма, который отец выпускал в форточку, думая, что "так не пахнет" и чего-то вкусного.
На кухне сидел отец — молодой, с густыми тёмными волосами, строгим, но добрым взглядом. Он читал газету “Комсомольская правда” и прихлёбывал чай из такой же большой кружки.
— Ну, проснулся, герой? — сказал он, не отрывая взгляда от газетной колонки. — Первый день в школе не каждый день бывает. Ничего не забыл?
Антон не ответил. Он просто сел за стол, уставившись на всё, что когда-то казалось таким обыденным. Он боялся моргнуть, боялся, что всё исчезнет, если только он пошевелится не так.
"Это сон. Это точно сон", — твердил он себе, но всё было слишком настоящим.
Он доел завтрак, вымыл руки и вернулся в комнату. На кровати лежала школьная форма — тёмно-синий костюм, белая рубашка, ремешок с квадратной пряжкой. Всё это он помнил. Он оделся автоматически, словно выполняя инструкцию, заложенную в памяти много лет назад.
Рядом стоял ранец. Тот самый, коричневый, кожзаменитель, застёжки на петлях. Он протянул к нему руку — и в тот момент в голове что-то снова щёлкнуло. Как будто его сознание на секунду раздвоилось. Он вдруг увидел — мельком, как сквозь стекло — самого себя, взрослого, на чердаке, держащего в руках альбом. И тень в проёме люка — словно кто-то наблюдает за ним… или ждёт.
— Антоша! — позвала мама из кухни. — Ты идёшь?
Он сжал кулак. Надо было понять. Найти причину. Почему он здесь? Что произошло? Это иллюзия, ловушка, сон? Или… второй шанс?
— Да, иду! — ответил он, на ходу застёгивая портфель. В голосе прозвучала уверенность, которой он сам от себя не ожидал.
Он шагнул в коридор. За спиной — прошлое, перед ним — школа. Но где же истина? И как вернуться назад… и надо ли?
Дверь на улицу вела сразу из кухни, он оказался на залитой утренним солнечным светом веранде. Та самая веранда на 5 этаже 5 этажного дома, где располагались в ряд 20 жилых таких же однокомнатных квартир. Веранда огороженная только железными перилами с шифером и больше ничего. Антон до сих пор не мог понять, как в его детстве никто из его друзей ни разу не выпадал из них?! В его времени такие галереи наверняка посчитали бы жутко опасными для жизни детей и уже огородили, бы всякими сетками, а тогда это никого особо не волновало, может поэтому и дети были с умом и даже самые мелкие понимали, что игры на высоте опасны. Хотя конечно были случаи, когда падали с крыш зданий, проваливались в вентиляционные шахты— но это скорее было исключение, чем правило.
Итак он оказался на веранде залитой солнечным светом. Из соседней квартиры вышла знакомая девочка его ровесница, одетая в новенькую школьную форму, с белыми бантами на косичках и ранцем за спиной. Он замер глядя на неё, она была одной из немногих с кем из бывших одноклассников он впоследствии поддерживал связь спустя много лет.
— Привет Антон! Ну что, пошли?— Звонким голосом произнесла она. Её мама ещё вполне молодая женщина вышла проводить дочку, за Антоном вышел отец и все вчетвером отправились в школу, какая располагалась сравнительно недалеко от их дома. Он помнил, что в тот день мама осталась дома, его проводил отец, дальше передал в руки матери одноклассницы, а сам ушёл на работу. Возле здания школы толпились школьники те что только собирались идти за знаниями, и те что уже там учились. Мать одноклассницы быстро сумела найти нужную им группу детей какую окучивала будущая их учительница худощавая женщина под сорок какую звали Мария Алексеевна. В руках она держала табличку “1-Б” . Антон хорошо помнил свою первую учительницу, какая вела их до 4 класса. Воспоминания о ней остались двоякими. Навсегда запомнилась её жёсткость в наведение дисциплины, бесцеремонность, какая-то личная неприязнь по моему ко всем мальчикам в классе, бывали конечно и хорошие моменты с её стороны и это частично скрашивало негативные последствия её управления учениками.
Первый день в школе традиционно начался с так называемого первого урока мира, посвящённому тому, что советский союз ратует за мир, мы против любой агрессии со стороны США в отношении других стран и бла-бла-бла. Антон сидел за партой с ещё с откидной крышкой и с любопытством рассматривал своих новых-старых одноклассников, некоторых из них уже не было в живых, некоторые выбились в люди, другие пустились во все тяжкие. Первый день занятий был коротким, им раздали по Букварю, тетради с прописями, рассказали, что надо будет принести на завтра с собой в школу и отпустили домой. Антон помнил тот первый день, что у него было чудесное настроение, он был счастлив от того, что стал частью этой замечательной школы, что он получил свой первый Букварь и вообще ему тогда казалось, что этот день просто пропитан любовью ото всех к нему.
Сейчас понятное дело он не испытывал той эйфории, наоборот он мрачно размышлял, как ему выбраться из этого тела? Что он должен сделать? Неужели и вправду придётся жить в теле 8 летнего ребёнка с мозгами 48 летнего мужчины? Это бред! Нонсенс! Всё, что происходит не может быть правдой. Но как он себя не пытался переубедить, что всё вокруг ненастоящее, окружающий его мир убеждал его, что всё вокруг реально и он действительно оказался в своём детстве, в 1981 году.
Глава 3
Глава 3
Первая кочка
…Он шёл домой, механически перешагивая через знакомые неровности асфальта. Под подошвами — те самые тротуарные плитки, по которым он бегал в детстве, словно по лабиринту. Ноги маленькие, короткие, но уверенные. Одноклассница, где-то застряла с подругами и домой он возвращался сам. Тогда в его детстве это не казалось чем-то страшным или особенным, дети сами ходили в школу и из школы, и никто не боялся, что с ними, что-то может произойти. Солнце стояло в зените окрашивая дворы в золотисто-розовые тона. Прямо в углу дома была импровизированная мусорка, куда недобросовестный народ часто выбрасывали отходы не дожидаясь приезда мусоровоза, над ней постоянно кружил чёрный рой мух и стояло неповторимое амбре, рядом с его подъездом играли в “резиночку” девчонки. Всё было до боли знакомо. До пронзительности.Антон остановился, уставившись на покосившуюся деревянную скамейку, на которой когда-то впервые подрался с мальчишкой из третьего класса. Воспоминания накатывали, как волны. Казалось, они хотели выдавить его настоящее, стереть личность взрослого человека — и оставить только ребёнка. Он сглотнул и пошёл дальше, пытаясь собраться с мыслями.В подъезде было прохладно, пахло каменной пылью, старым маслом и чем-то родным, почти утешительным. Он поднялся пешком на пятый этаж,( в домах этой конструкции лифт не был предусмотрен), прошёл до середины галереи — и замер у двери выкрашенной в синий цвет. Негромко постучал в неё своим детским кулачком. Щелчок. Мгновение — и дверь распахнулась. Мама. Всё такая же. Он вспомнил, как тогда счастливый пришёл домой и как его распирало от счастья каким он хотел поделиться. Словами невозможно было передать всю переполнявшую его гамму чувств, поэтому решил, что покажет ей свой новенький Букварь, расскажет как он провёл свой первый день в школе. Но вместо этого мать, что-то готовя возле газовой плиты стоя к нему спиной коротко спросила:— Как прошёл первый день в школе? — Мама, посмотри нам выдали такой красивый Букварь, а ещё Прописи и рассказали, что потом выдадут другие учебники…— Ну и отлично. Переодевайся, мне сейчас некогда…— Именно тогда он впервые испытал большую на неё обиду. Его первое детское большое впечатление от первого дня в школе она не оценила, даже не взглянув на его Букварь.В голове Антона вновь словно, что-то щёлкнуло: вроде незначительная мелочь, но именно тогда возможно это стало первой отправной точкой, когда детские обиды копятся, превращаются в большой снежный ком, с годами он превращается в камень какой больно начинает бить по самолюбию и понижать самооценку. Назовём это первой его кочкой в жизни через какую он споткнулся тогда.Но в этот раз он решил изменить порядок вещей и вместо того, чтобы просто кивнуть и уйти в комнату, он тронул мать за плечо и стараясь говорить серьёзным, взрослым тоном насколько это было возможно в его возрасте произнёс:— Мама, а почему ты не хочешь посмотреть на то что я тебе показываю? Тебе разве совсем неинтересно узнать, как прошёл первый день в школе твоего сына?— Мать развернулась со слегка удивлённым лицом держа в руках ложку какой она мешала зажарку в сковороде.— Сынок, ну конечно мне интересно узнать, как у тебя всё прошло. И конечно же я хочу взглянуть на твой новый Букварь, но сейчас видишь, я немного занята, мне надо приготовить вам обед с отцом, но потом я конечно же всё посмотрю.—Антон не нашёлся, что возразить ей на это решив, что такой ответ в принципе не выглядел уже как прежде, а значит можно считать, что он возможно сумел немного подправить историю Он прошёл в зал, переоделся в домашнюю одежду, свою школьную форму повесил на спинку стула, присел на диван и задумался. Всё в этом мире происходило, как по часам. Как тогда. Будто невидимая сила разворачивала перед ним старую киноплёнку, в которую он теперь сам попал.И тут, он вдруг понял: он не один.Он чувствовал это всё время, просто не хотел признавать. Как будто кто-то следил. Не физически — но внутри. Изнутри.Он встал, нашёл в шкафу фотоальбом. Тот самый фотоальбом в дермантиновой обложке из-за которого с ним случился этот провал во времени— но он-то знал, что это не просто альбом. Он открыл первую страницу. Фотография: он — маленький, с отцом на руках. Рядом — дата. 1979. И вдруг… краем глаза он увидел, как в зеркале, что висело на дверце шкафа мелькнуло отражение его взрослого лица…только на миг промелькнуло. Лишь на долю секунды.Он отпрянул.— Что это было?! — выдохнул он, сжимая обложку альбома.Зеркало снова показывало ребёнка.Он вернулся к фотоснимкам. Перелистнул страницу. Следующая фотография — он на фоне ёлки, в костюме Петрушки в детском садике, ему мама тогда сама пошила красный костюм на кнопках, сделала из ватмана большой колпак на голову с приклеенными на нё