Так, следующий пункт в его тетради…
— Не быть слишком умным, ага… — буркнул он себе под нос, перечитывая пункт №7. — Тоже мне, сложно…
Он спрятал тетрадь и вернулся на урок.
После школы он не пошёл сразу домой. Вместо этого побрёл через кварталы, мимо блеклых витрин и очередей за колбасой и снующих по своим делам прохожим. Потом сел на городской автобус и доехал до конечной рядом с железнодорожной станцией. Выйдя и пройдя по небольшой асфальтированной аллее он оказался у знакомого высокого кирпичного дома — его будущей старой дачи. Дед с бабой бывали здесь не так часто, вооснавном летом, а на зиму закрывали её.
Забор из ржавой сетки-рабицы казался ниже, чем в его воспоминаниях. Антон осторожно оглянулся и протиснулся сквозь щель, уворачиваясь от цепких веток бузины.
Он стоял перед деревянной дверью, ведущей на чердак. Доски были почерневшие, краска облупилась, ржавый замок висел набок.
— Ну здравствуй, портал в безумие, — пробормотал он.
Он каким-то шестым чувством знал, что в этот день чердак был ещё закрыт. Та самая “аномалия” откроется лишь в другой день, какой он и сам до конца не знал,— если откроется вообще. Но он хотел проверить. Вдруг получится спровоцировать её снова?
Осторожно надавил на дверь, та жалобно заскрипела и приоткрылась. В нос ударил запах старых тряпок и мышиного помёта.
Медленно поднялся по скрипучим ступеням, ступая так, чтобы не провалиться сквозь трухлявые доски. Луч света пробивался через щель в крыше, рисуя пыльную паутину в воздухе.
Встав посреди чердака, замер, вслушиваясь. Тишина. Только где-то под крышей шуршала мышь.
Он закрыл глаза, сосредоточился изо всех сил.
“Если это какой-то проход во времени — может, всё дело в сильной эмоции? Или в определённом месте комнаты? А может, в колебаниях электричества?”
Он сделал шаг вперёд — и чуть не рухнул, споткнувшись о ящик с детскими игрушками.
— Чёрт… — зашипел он, потирая ногу.
И в этот момент он увидел её.
Старая жестяная машинка, зелёная, с облезлой краской. Он взял её в руки. На дне машинки проступали царапины: “Лето-81”.
И тут его накрыло воспоминание — такое яркое, что мир вокруг словно растаял.
Он увидел себя маленьким, в той же комнате, играющим этой машинкой. У окна тогда стоял отец, молодой, улыбчивый, ещё без тяжёлой складки между бровями. Отец сказал ему:
— Антоша, берегись мечтаний. Они уносят нас туда, откуда сложно вернуться. Но если уж мечтать — мечтай по-крупному.
Антон опустил взгляд на машинку и почувствовал, как по спине пробежал холодок.
“Я всё ещё могу мечтать по-крупному…”
Он поднял голову — и вдруг ему показалось, что воздух дрогнул, заискрил, словно от перегрузки электричества. Всё замерло на миг… и вернулось в привычную тишину.
Антон выдохнул.
— Похоже, ещё не сегодня, — сказал он, кладя машинку обратно. — Но я приду сюда снова. И снова. И снова. Пока не найду выход.
Он осторожно спустился вниз, задвинул дверь чердака, и вышел во двор.
На улице уже мела осенняя позолота. Листья падали на землю, как золотые монетки.
Антон шёл домой, держа руки в карманах школьных брюк и повторяя себе, как мантру:
“Я всё исправлю. На этот раз — всё…”
И впервые за многие дни он улыбался — и
скренне, по-детски и по-взрослому одновременно.
Глава 10
Глава 10
Следы прошлого
Вечером того же дня Антон сидел в своей лоджии на кровати прислушиваясь к тихому щелчку стрелок на будильнике. Шум улицы, голос телевизора из зала, скрип дивана на котором лежал отец — всё казалось одновременно привычным и чужим.
Он достал свою Тетрадь Перемен и положил её на колени. Руки слегка дрожали — не от холода, а от ощущения масштаба того, что он задумал.
Он уже начал кое-что менять, пусть пока мелочи. Но в глубине души понимал: впереди будут куда более сложные выборы.
Антон медленно выдохнул и открыл тетрадь. На первой странице, под уже отмеченным пунктом про драку, он добавил новую строку:
“Разузнать больше о прошлой жизни родителей.”
Он уставился на эту надпись. Его отец всегда казался ему непробиваемой стеной — строгим, молчаливым, с тяжёлым взглядом. Но сегодняшнее утреннее одобрение, то лёгкое прикосновение к волосам, заставили Антона почувствовать, что отец — не просто строгий взрослый, а человек со своими страхами, мечтами и, возможно, сожалениями.
Вдруг стало безумно интересно: что же тогда пошло не так, что заставило их рвануть на север?
Он захлопнул тетрадь, спрятал её за батареей под подоконником — надёжнее места дома не было — и вышел в зал. Отец лежал на диване склонившись над газетой и одновременно одним глазом смотрел телевизор.
— Пап, — неуверенно начал Антон, подбирая слова. — А… а ты раньше кем хотел стать? Ну когда маленький был?
Отец оторвал взгляд от газеты, хмыкнул:
— Хе… Астрономом хотел быть. На звёзды смотреть. Телескоп даже делал из линз от фотоаппарата. Только кто мне тогда позволил? Хлеба не хватало, а тут звёзды.
Он снова уткнулся в газету, но через секунду добавил тихо:
— Мечтать — дело хорошее. Но мечтами семью не накормишь.
Антон молчал. Понимал его как никто другой. Но ведь именно из-за того, что мечты были заброшены, всё и полетело к чертям. Отец стал жёстче, молчаливее, мама — более усталой и нервной. А он, Антон, в итоге вырос человеком, который всю жизнь убегал от настоящего.
Он хотел что-то сказать, но в этот момент вошла мама позвала их из кухни.
— Ужинать! — объявила она бодро.
Всё — как будто по сценарию. Только теперь Антон знал, что сценарий можно переписать.
В памяти всплыло лицо Кати. Антон снова открыл страницу с пунктом №5.
5. Найти Катю раньше, чем всё пойдёт прахом.
Он обвёл эти слова жирной линией. В груди защемило.
И тут же оборвал себя. Не спеши, Антон. Ещё рано.
Но решить для себя, что он обязан хотя бы увидеть её — это он уже решил окончательно.
На следующий день в школе Антон
снова пошёл в туалет, достал тетрадь и добавил новый пункт:
9. Не забывать о мелочах. Из мелочей строится всё.
После школы он пошёл не домой, а прямиком во двор к дому Кати. Напротив пятиэтажки, где он в будущем будет жить стоял самодельный вырытый в землю стол из старой двери и две скамейки по бокам. За ним сидели четверо девчёнок по возрасту может чуть старше его и увлечённо, что-то рассказывали друг -другу параллельно щелкая семечки. У одной из них были светлые волосы и короткая стрижка —но главное эти синие смеющиеся глаза, какие Антону показались до боли знакомыми.
Он замер. Сердце бухнуло в груди. Это была она. Катя. Только маленькая. Десятилетняя. Её нельзя было не узнать, черты лица очень были похожи на ту другую взрослую Катю в 1988 году.
Она посмотрела на него своими большими глазами, в которых уже читалась та же грусть, что и спустя десятки лет.
Антон было открыл рот, чтобы что-то сказать, но вдруг понял, что слова застряли у него в горле. Да и что он мог сейчас сказать восьмилетний пацан, десятилетней девочке какая его даже не знает ещё?! Девчата уставились на него с любопытством, но без особого интереса. А он не знал чем можно привлечь их внимание. Постояв так молча глядя на Катю он повернулся и медленно пошёл прочь, чувствуя, как бешено колотится сердце.
Но потом всё же оглянулся и громко сказал ей:
— До скорого свидания Катюш, скоро увидимся.— Она проводила его удивлённым взглядом, а подруги начали смеяться и шушукаться над чудаковатым пацаном.
И в этот момент Антон понял, что одна из главных перемен уже началась. Пусть пока она и не понимала, кто он и что для неё значит. Он уже был рядом. И на этот раз не допустит тех же ошибок.
Идя по осеннему двору, ощущая, как хрустит под ногами жёлтая листва. Ветер нёс в лицо холодный воздух.
В конце сентября у мамы был день рождения, пришли друзья и знакомые родителей, ей надарили подарки, за столом несмотря на небольшие габариты комнаты поместились все. Громкие звуки “диско” вперемешку с советской эстрадой лились из колонок. Антон и несколько детей пришедших с гостями были вынуждены играть в лоджии балкона на кровати. Сидеть за одним столом со взрослыми родители ему не позволяли. На кухне поел с другими детьми и переместился в лоджию. Сейчас он смутно помнил их имена, это были две девочки его ровесницы, одну он хорошо помнил из своего детства, звали её Лариса— она с матерью жила в доме напротив. Антон хорошо помнил, что жутко терпеть не мог её, считал вредной и капризной девчёнкой. Вторая девочка представилась Валей, но кто она и, кто были её родители так и не вспомнил и в отличие от Ларисы она была более спокойным ребёноком.
Девчёнки галдели, шумели, кричали, прыгали на кровати, Антон достал из чемодана под кроватью свои игрушки и позволил девчатам покопаться в них, чего конечно же не сделал бы в то время.
Когда игрушки надоели он начал развлекать их рассказывая детские смешные анекдоты какие помнил из детства— девчата весело смеялись и просили рассказать ещё. Когда иссякли анекдоты, предложил порисовать в толстой тетради. За окнами балкона в зале взрослые подогретые уже алкоголем весело смеясь тоже рассказывали анекдоты, какие-то моменты из жизни, перебивали друг друга, был слышен звон бокалов, стук вилок по тарелкам — праздник шёл своим чередом. Через закрытую балконную дверь просачивались запахи оливье, копчёной колбасы, сухого вина и жареных котлет. В детской лоджии же воцарилась своя маленькая вселенная.
Антон сидел между двумя девчонками, поглядывая то на Валю, которая старательно выводила какого-то зайца с рюкзаком, то на Ларису, закрашивавшую тетрадный лист целиком чёрной ручкой. Девочки казались ему одновременно знакомыми и чужими — как тени из прошлого, которых он когда-то знал, но теперь видел под новым углом.
Он вдруг понял, насколько отличается теперь его взгляд на детей. И сам он — не просто ребёнок, а взрослый, оказавшийся среди них.