Кэй-Сё, 1978; Turban, 1971]. Критическая редакция сохранившихся текстов «записей о календарных обрядах» раннесредневековой эпохи осуществлена японским синологом М. Мория [Мория, 1963]. Сведения о календарных обычаях, встречающиеся в письменных источниках до XII в., собраны в обширной компиляции ученого сунского периода Чэнь Юаньцзина [Чэнь Юаньцзин, 1978].
В период позднего средневековья благодаря известной демократизации письменной традиции Китая круг источников для изучения народных календарных обрядов заметно расширяется. Получает распространение новый жанр «местных хроник» (дифан чжи) — описаний административных территорий, в которые непременно включались сведения о местных обычаях и календарных обрядах. Местные хроники, составлявшиеся вплоть до 40-х годов XX в., охватывают практически всю территорию Китая и являются, по существу, единственным источником, делающим возможным систематическое изучение локальных различий в традиционной обрядности китайцев. К сожалению, помещенные в них сведения зачастую слишком лапидарны и стереотипны.
Относительно подробные известия о календарных обычаях и обрядах содержатся в описаниях отдельных городов позднесредневекового Китая. Таковы появившиеся в XII–XIII вв. описания Кайфына и Ханчжоу [Мэн Юаньлао, 1957], ряд описаний Пекина XVI–XIX вв., собранных в компиляции Ли Цзяжуя [Ли Цзяжуй, 1936], очерк быта жителей г. Ханчжоу, составленный в середине XIX в. Фань Цзушу [Фань Цзушу, 1978], созданные в конце прошлого столетия записки Ван Тао о нравах жителей Шанхая [Ван Тао, 1983] и др. Особую ценность представляет пространный очерк календарных обрядов в г. Сучжоу, в 30-х годах XIX в. написанный ученым Гу Лу [Гу Лу, 1973].
Сведения о календарной обрядности можно почерпнуть также из литературных произведений разных эпох — романов, новелл, стихов. Значительная часть этих сведений до начала XVIII в. собрана в одной из крупнейших историко-литературных энциклопедий Китая — «Собрании рисунков и книг всех времен» («Гуцзинь тушу цзичэн») [Гуцзинь, 1934]. Определенный интерес представляют материалы о китайских обычаях, собранные в XVIII в. японскими властями в Нагасаки — единственном японском порту, открытом в то время для внешней торговли [Синдзоку, 1971].
Несмотря на солидный объем литературных материалов, созданных многими поколениями ученых Китая, китайская письменная традиция сообщает сравнительно немного о народном быте. Эта элитарная традиция, побуждавшая к постижению символической глубины образов и провозгласившая в качестве жизненного идеала «превозмогание обыденной действительности», не поощряла интереса образованных людей к обычаям народа, позволяя в лучшем случае искать в них предлог для морального или эстетически значимого поучения. За очень редким исключением, китайские авторы ограничивались беглым перечислением основных обрядов в году или сообщали лишь об одной детали обрядности, которая казалась им курьезной или неприемлемой. Разумеется, они почти ничего не сообщали о связанных с этими обрядами народных поверьях, а предлагали свои собственные объяснения, которые казались им самим наиболее достоверными.
Во второй половине XIX в. появились описания китайских обычаев и обрядов, принадлежащие иностранным наблюдателям. Отметим книги американского миссионера Дж. Дулиттла, наблюдавшего китайский быт в г. Фучжоу [Doolittle, 1867], и его английского коллеги Дж. Грэя [Gray, 1878].
Одним из самых обстоятельных и ценных описаний календарных обрядов китайцев до сего времени остается труд одного из основоположников научного изучения китайской культуры, миссионера Й.Й. де Гроота, «Праздники, ежегодно отмечаемые в Амое» [Groot de, 1886]. Свои личные наблюдения де Гроот подкрепил изысканиями в литературных источниках других народов. Он также попытался научно объяснить происхождение китайских календарных обрядов, руководствуясь главным образом господствовавшими в науке того времени представлениями о космологическом значении древних мифов и ритуалов.
В начале XX в. описания календарных праздников китайцев и относящихся к ним поверий оставили миссионеры Л. Оду [Hodous, 1912; 1915], А. Доре [Dore, 1912], Р. Джонстон [Johnston, 1910] и др. Среди очерков годового обрядового цикла китайцев заслуживает упоминания книга Дж. Бредон и И. Митрофанова [Bredon, Mitrophanow, 1927].
В XX в. на смену описательным очеркам приходит углубленное изучение праздничной обрядности китайцев в ее историческом развитии. Основные этапы эволюции праздников в древнем Китае прослежены в упоминавшихся выше трудах М. Гранэ. Обширный круг литературных свидетельств, относящихся к истории китайских обычаев и народных верований, рассмотрен в фундаментальных работах В. Эберхарда, который возводит китайские праздники к нескольким этнокультурным традициям, существовавшим в глубокой древности на территории Китая [Eberhard, 1942; 1968]. В. Эберхард является также автором популярного, но основанного на блестящей эрудиции очерка о китайских праздниках [Эберхард, 1977]. Подробное исследование годового цикла в древнекитайской империи принадлежит перу американского синолога Д. Бодде [Bodde, 1975]. Шведский этнограф Г. Аймер посвятил специальные работы обычаю лодочных гонок и весеннему празднику поминовения усопших в Центральном Китае [Aijmer, 1964; 1979].
В советском китаеведении отдельные аспекты календарных обрядов китайцев рассматриваются в работах В.М. Алексеева, М.Л. Рудовой, Г.Г. Стратановича, А.М. Решетова и др. Календарные обряды в древнем и средневековом Китае получили освещение в серии исследований по истории китайского этноса, опубликованных в нашей стране в последние годы [Крюков, Малявин, Софронов, 1979; Крюков, Переломов, Софронов, Чебоксаров, 1983; Крюков, Малявин, Софронов, 1984; Крюков, Малявин, Софронов, 1987].
В XX в. крах традиционной государственности, формирование национального самосознания в Китае подтолкнули китайскую интеллигенцию к более пристальному изучению культуры и искусства своего народа. Правда, новая интеллигенция Китая интересовалась главным образом фольклором, в котором искали источник новой, демократической по своему общественному характеру литературы. Традиционные же народные обряды причислялись по большей части к «феодальным пережиткам», подлежащим не столько изучению, сколько искоренению. В 1923 г. увидело свет подготовленное Ху Пуанем обширное собрание сведений о китайских обычаях, включающее в себя как литературные свидетельства, так и материалы этнографических наблюдений начала нынешнего века [Ху Пуань, 1923]. Эта компиляция является ценным источником для изучения календарной обрядности китайцев в различных областях Китая. Немалый интерес представляют и публикации в журнале «Миньсу» («Народные обычаи»), издававшемся в Гуанчжоу в конце 20-х годов (к сожалению, почти все они не выходят за рамки кратких заметок). Значительная их часть была впоследствии переиздана с другими источниками по этнографии провинции Гуандун [Гуандун, 1972]. В 1933 г. появилась монография Хуан Ши об обрядности летнего праздника, вышедшая недавно вторым изданием [Хуан Ши, 1979]. В последующие годы в китайских журналах продолжали появляться заметки и статьи, посвященные отдельным аспектам календарной обрядности китайцев. Однако сложная внутренняя обстановка в стране воспрепятствовала в то время проведению систематических исследований в этой области.
В последние годы в КНР на страницах журналов по проблемам фольклористики и этнографической науки стали появляться материалы о календарных обрядах. Вышло в свет несколько популярных книг, посвященных традиционным праздникам народов Китая [Цзежи ды чуаныпо, 1982; Цзежи байкэ, 1986; Ло Цижун, Ян Жэньсюань, 1983]. Опубликованы очерки традиционной обрядности жителей отдельных провинций [Хуань, 1985; Чжэцзян, 1986]. Из работ о китайских праздниках, изданных за пределами КНР, отметим книгу Фэн Чанфэна, носящую, впрочем, компилятивный характер [Фэн Чанфэн, 1970]. Ценные материалы и исследования по истории календарных обрядов китайцев опубликованы на Тайване и в Японии.
Календарь
На формирование годового цикла календарных обычаев и обрядов у китайцев большое влияние оказала принятая в Китае система счета времени. Надо сказать, что ее значение отнюдь не ограничивалось хронологией. Традиционный календарь китайцев — едва ли не самое наглядное и полное воплощение фундаментальной для китайской цивилизации идеи гармонического единства трех сил мироздания: Неба, Земли, Человека. Он выявлял и вместе с тем обосновывал взаимное соответствие процессов земных, небесных и человеческой деятельности. Конечно, запечатленный в китайском календаре образ вселенской гармонии не был лишен элемента условности и схематизма, и все же он отличался необычайной жизненностью и убедительностью, ибо не только отражал закономерности в природе, но и был теснейшим образом связан с хозяйственной деятельностью, со всеми сторонами традиционного быта, навыков, знаний китайцев. Достаточно сказать, что китайская медицина различала в теле человека именно 365 основных чувствительных точек — по числу дней в году.
В понятиях астрономии универсализм китайского календаря проявился искусным сочетанием лунного и солнечного ритмов, причем в качестве основной единицы измерения времени было принято чередование фаз луны. В китайском календаре начало месяца всегда совпадает с новолунием, а середина — с полнолунием. Двенадцать лунных месяцев составляют год. Именно лунный календарь определил даты большинства календарных обрядов китайцев. Особенно большое значение в нем имели 1-е и 15-е числа каждого месяца, которые, заметим, по традиции полагалось отмечать поклонениями богам и душам усопших предков. Не случайно с полнолунием связаны некоторые важнейшие праздники китайцев, в том числе празднества Первой ночи, Голодных духов, Середины осени. Влияние лунного календаря проявилось и в тенденции соотносить обряды с тем числом месяца, которое соответствовало его порядковому номеру в годовом цикле. Эта тенденция зародилась в первые века нашей эры и к эпохе позднего средневековья уже определяла