Для воссоздания атмосферы новогоднего праздника, веселых игр и развлечений многое дает изобразительный материал, начиная с самых ранних этапов развития монументальной живописи корейцев (IV–VII вв.) и кончая народными новогодними картинками (сэхва) XIX–XX вв. При написании работы широко привлекались картины корейского художника из народа, известного нам под псевдонимом Кисан. Согласно некоторым данным, Кисан происходил из маленькой деревушки близ г. Пусан[370]. Коллекции его картин, написанных цветной тушью на шелке или на специальной бумаге и отображающих быт и правы различных сословий корейского общества, в конце XIX — начале XX в. попали в Германию, США и Россию[371].
Несмотря на то что в изучении произведений, связанных с именем Кисана, есть немало спорных вопросов, сами картины, несомненно, являются ценным этнографическим источником.
В нашей стране коллекция рисунков Кисана (более 40 работ) хранится в Государственном музее искусства народов Востока (Москва).
В КНДР изучению традиционной календарной обрядности уделяется значительное место, об этом свидетельствуют многочисленные статьи, опубликованные в журналах «Мунхва юсан» и «Кого минсок». Оригинальный материал по традиционным играм и развлечениям корейского народа, связанным с календарными праздниками вообще и с праздником Нового года в частности, содержится в сборнике «Корейские народные игры» («Чосон-ый минсок нори»), опубликованном в Пхеньяне в 1964 г. Корейская календарная обрядность, в том числе и новогодняя, освещена в издании Пхеньянского университета «Корейская этнография. Исторический очерк» («Чосон минсокхак. Ёкса пхён»), вышедшем в свет в 1980 г. К изучению новогодних обычаев и обрядов корейцев обращались этнографы и историки То Юхо, Пак Сихён, Хван Чхольсан, Ким Ильчхуль, Ким Синсук, Чхве Вонхи и многие другие. Большую работу ведут музеи КНДР.
Ценный этнографический материал обобщен в изданиях, подготовленных этнографами Южной Кореи. С конца 60-х годов они начали комплексное этнографическое изучение всех провинций страны. Издания включают экономическую и географическую характеристику провинций, но в центре внимания, конечно, все традиционные аспекты этнографии: занятия, семья, семейная обрядность, религия, праздники, игры и развлечения, народные песни и предания. Интересный материал систематизирован в монографии Чин Сонги, специально посвященной календарным обычаям и обрядам о-ва Чечжудо[372]. Календарная и семейная обрядность освещена в работах Ха Тэхуна[373], а также в отдельных статьях, опубликованных на страницах журнала «Korea Journal».
Сведения о праздниках корейского народа имеются также в русской дореволюционной востоковедческой литературе.
В советском корееведении значительным событием в изучении новогодней обрядности корейцев стали работы Ю.В. Ионовой «Обряды, обычаи и их социальные функции в Корее. Середина XIX — начало XX в.» (1982) и М.И. Никитиной «Древняя корейская поэзия в связи с ритуалом и мифом» (1982).
На рубеже XIX–XX вв. корейцы отмечали Новый год в основном по лунно-солнечному календарю, тесно связанному с традиционной корейской культурой.
Хозяйственная деятельность древних насельников Корейского полуострова, прежде всею занятие земледелием, определила необходимость наблюдений за небесными светилами, за изменениями в природе, связанными с различными сезонами. Древнекорейские эпиграфические памятники, а также сообщения китайских династийных хроник и средневековых корейских летописей свидетельствуют о том, что к первым векам пашей эры необходимые для сельскохозяйственной деятельности наблюдения за небесными светилами имели у древних корейцев давние, многовековые традиции. Так, в «Самгук саги», в «Летописях Силла» («Силла понги») солнечные затмения начинают упоминаться со времени правления полулегендарного Хёккосе-косогана (57 г. до н. э. — 3 г. н. э.); первое упоминание датируется 54 г. до н. э.[374]. В «Летописях Пэкче» («Пэкче понги») первое сообщение о солнечном затмении датируется 6-м годом правления Основателя — Онджо-вана (18 г. до н. э. — 7 г. н. э.), т. е. 13-м годом до н. э.[375]. В «Летописях Когурё» («Когурб понги») солнечные затмения фиксируются со времени правления Тхэджо-вана (53-145); первое упоминание относится к 114 г.[376]. Сведения о солнечных затмениях, содержащиеся в «Летописях Когурё», подтверждаются аналогичными записями в китайской династийной хронике «История династии Поздняя Хань» («Хоу ханыпу») (раздел «Записи о пяти стихиях природы»[377].
Развитие астрономических знаний в Корее в период Трех государств (57 г. до н. э. — 668 г. н. э.) было связано, прежде всего, с развитием земледелия, с попытками оказать воздействие на сельскохозяйственное производство. В тот период широкое распространение имела древнекитайская астрология, согласно которой небесные явления оказывали непосредственное влияние на ход событий на земле. Отрасль знаний, связанная с астрономическими наблюдениями, получила в древней Корее название «небесная грамота» (чхонмун). В государствах Когурё, Пэкче и Силла существовали учреждения, в ведении которых было наблюдение за небесными светилами и составление календарей. В Когурё такое учреждение называлось Ильча, в Пэкче — Илькванбу. Ученые-астрономы (чхонмун пакса — досл. «профессора небесной грамоты») вели большую работу по составлению календарей и астрономических карт, которые являлись символами королевской власти, прерогативой правителей. Первые астрономические карты появились в Когурё. Одна из таких карт была вырезана на каменной плите. Как считают ученые КНДР, с этой каменной плиты еще в период Когурё были сняты карты-эстампы; сама стела со звездной картой была утрачена во время войны в VII в., а эстамп с нее был найден лишь в конце XIV в., в первые годы правления династии Ли. В 1395 г. с него была снята копия, в которую были внесены некоторые поправки.
На этой астрономической карте показана небесная сфера с Северным полюсом в центре, точно отмечены 282 созвездия с 1467 звездами. На ней показаны также точки весеннего и осеннего равноденствия, выделены 24 сельскохозяйственных сезона[378]. Изображения небесных светил, которым придавалось магическое значение, широко представлены на фресках гробниц эпохи государства Когурё, датируемых IV–VII вв. Солнце, Луна и созвездия (например, Большая Медведица) помещались древними художниками на потолочных сводах гробниц, символизировавших небесную сферу. В государстве Силла в VIII в. была сооружена обсерватория — Башня для наблюдений за звездами (Чхомсондэ), сохранившаяся до наших дней в г. Кёнджу.
С первых веков нашей эры древним корейцам был известен лунно-солнечный календарь. Год состоял из 12 месяцев, каждый из которых имел свой порядковый номер. Поскольку календарь был теснейшим образом связан с земледелием, уже в древности особо выделялись месяцы завершения посевных работ (5-й месяц) и сбора урожая (10-й месяц). Как свидетельствуют древнекитайские историки, именно в эти месяцы у корейских народов происходили массовые торжества, жертвоприношения Небу, добрым и злым духам, предкам.
Начиная с периода Трех государств, а возможно, и ранее жители Корейского полуострова выделяли четыре сезона: весну, лето, осень, зиму. Так, из сообщений китайской летописи «История Северных династий» («Бэйши») следует, что в государстве Пэкче год делился на четыре сезона, причем в «среднюю луну», т. е. в средний из каждых трех месяцев того или иного сезона, устраивались жертвоприношения. Каждый день лунного месяца имел свой порядковый номер.
На протяжении всей истории в Корее особо выделялись 1, 5, 20, 21-й и последний дни месяца, они имели и имеют до сих пор свои наименования[379].
По мнению корейских ученых, уже в период Трех государств существовал сезонный сельскохозяйственный календарь, согласно которому год делился не только на четыре времени года, но и на 24 сезона. В основе выделения этих сезонов лежало наблюдение за положением Солнца на эклиптике. Полагают, что сезонный календарь был изобретен в Китае в период правления династии Цинь (246–201 гг. до н. э.)[380]. Необходимо иметь в виду, что деление года на сезоны не совпадало с делением года на лунные месяцы. Сезонный календарь, тесно связанный с сельскохозяйственной деятельностью корейских крестьян, оказал огромное влияние и на систему и характер календарной обрядности.
Вот наименования этих 24 сезонов (исибса чолги), которые до наших дней сохранили свое значение в жизни корейского народа:
Изучение календарной обрядности корейцев невозможно без рассмотрения еще одной системы счисления времени, а именно шестидесятиричной системы летосчисления, которая сформировалась в Китае на рубеже нашей эры. Эта система была известна в Корее уже в первых веках нашей эры. В последующие столетия она прочно вошла в корейскую культуру и быт и использовалась для счета лет, месяцев, дней, часов, а также в произведениях исторической и художественной литературы. Шестидесятиричный цикл, значение которого для культуры народов Восточной Азии огромно, восходит к десятеричному и двенадцатеричному циклам.
Знаки десятеричного цикла называются «небесными пнями»: 1. цзя (кор. кап); 2. и (кор. ыль); 3. бин (кор. пёнъ); 4. дин (кор. чонъ); 5. у (кор. му); 6. цзи (кор.