В 1-й день тигра полагалось воздерживаться от визитов. Особенно не рекомендовалось покидать дом женщинам, так как существовало поверье, что, если женщина в этот день уйдет из дому, тигр может похитить одного из членов семьи.
С 1-м днем зайца были связаны различные обряды, содержащие моления о долгой жизни и хорошем здоровье. Взрослые и дети в этот день обматывали вокруг запястья длинную голубую ленточку, являвшуюся символом длинной шерсти зайца. Голубые ниточки вешали на мешочки (которые носили у пояса), прикрепляли к одежде (на груди). Ими же обматывали металлические скобы на дверях. Существовала также примета, согласно которой один из мужчин семьи рано утром в день зайца должен первым выйти из дому. Если ему встретится женщина — год будет несчастливым.
Интересные обычаи были связаны с 1-м днем дракона. Утром этого дня молодые девушки и женщины стремились встать как можно раньше, с тем чтобы первой прийти к сельскому колодцу. Существовало поверье, что ночью дракон спускается с Неба на Землю, ныряет в колодец и откладывает там яйца. Если какой-нибудь из женщин удастся первой зачерпнуть воду из такого колодца, а затем в этой воде сварить рис, богатство и довольство будут сопутствовать ее семье весь год. Та из женщин, которая первой набирала воду из колодца, оставляла на поверхности воды несколько рисовых соломинок как знак того, что «счастливая» вода уже взята. Этот обычай более всего был распространен в провинциях Северная и Южная Чхунчхон.
В 1-й день змеи не рекомендовалось подстригать волосы, так как считалось, что в противном случае змея приползет в дом.
В 1-й день свиньи взрослые и дети старались умываться специальным порошком, сделанным из бобов, полагая, что это улучшит цвет липа, а губы станут красными, как бобы.
Если наступление Нового года было связано с появлением повой луны, то приход весны отмечался согласно солнечному календарю. В прошлом праздник Начала весны (Ибчхун) совпадал с новогодними праздниками.
Рис. 22. Праздничный барабан[433].
Как и в Китае, в Корее существовал обычай утром в праздник Начала весны вывешивать на воротах своих усадеб или на входных дверях своих жилищ с двух сторон вертикальные свитки с благопожелательными надписями. Надписи эти делались старшим членом семьи. Крупные, красиво написанные иероглифы имели магический смысл, благопожелательную символику и должны были принести семье процветание, богатство и счастье. Вот наиболее характерные тексты надписей:
Весна пришла с огромным счастьем.
Теплые дни принесли много радости.
Дождь — благодатный. Ветер — нежный.
Время — доброе. Год — плодоносный.
Вымести пыль из дома, вымести — для золота.
Открыть дверь, открыть для десяти тысяч благодатей.
Пусть бедствия исчезнут, как растаявший снег.
Пусть благодати приходят, как летние облака.
Пусть родители живут тысячу лет.
Пусть потомки процветают в течение десяти тысяч поколений.
Долгая жизнь, счастье и здоровье сияют вместе
Небо, Земля и Человек — все расцветают весной.
Пусть наши годы будут высоки, как горы.
Пусть наше счастье будет глубоко, как море.
Как весна наполняет Небо и Землю,
Так пусть благодеяния наполняют дом.
О том, какой магический смысл придавался этим надписям, прекрасно сказано в средневековой повести о братьях Хынбу и Нольбу. В повести говорится о том, что, как ни был беден брат Хынбу, с приходом весны вывел он на стенах своей гаоляновой хижины несколько иероглифов:
«Вот иероглиф „тон“ — зима. За ним знак „чху“, что значит — осень. Прекрасны в эту нору и земля и небо! Но всех чудесней молодости время — весна. Ей — иероглиф „чхун“, а следом — „нэ“, что значит — приходить. Вот иероглиф „пи“ — порхать. Он вызывает в памяти тенистые деревья, благоухание цветов и порхающих над ними бабочек. Для твари бессловесной — иероглиф „су“ — дикий зверь, для тех, кто вьется в небе, — иероглиф „чо“ — птица. А чуть пониже — иероглиф „ён“ — коршун. Напомнит всякому он стих из „Книги песен“: „В синеве весенней кружит коршун…“ А кто не вспомнит о ярких весенних красках, увидев иероглиф „чхи“ — фазан! Для звуков грустных в третью стражу лунной ночью — знаки, передающие пение кукушки. Кто парами стремительно снует весеннею порою? Конечно, белогрудые касатки! Им иероглиф „ён“ — ласточка. Отыскивают ласточки жилища праведных людей, лишь к ним они влетают. И потому за ласточкою вслед алеют „сим“ — искать и „чо“ — влетать.
Уж если луна и солнце тянутся во время затмения друг к другу, если даже Ян и Инь, светлое и темное начала природы, сливаются весной воедино, то неужели не быть счастью у людей!» (пер. А. Васильева)[434].
С наступлением весны связано много старинных примет. Так, в день Ибчхун крестьяне гадают о том, каким будет новый год. Там, где дома были крыты соломой (а в прошлом почти все крестьянские дома были так крыты), обращали внимание на то, как выглядит солома, которой крыта кровля: если она разделилась на три и более прядей — год будет урожайным, если на две — средним, если можно было увидеть только одну прядь — надо ожидать беды.
Еще одной важной датой в новогодней праздничной обрядности корейцев в конце XIX — начале XX в. наряду с первым днем Нового года и Началом весны был праздник полнолуния 1-го лунного месяца, который назывался «Большой пятнадцатый день» (Тэ порым).
Перед полнолунием, обычно в ночь с 13-го на 14-й день, в деревнях совершались ежегодные жертвоприношения духам деревни. Считалось, что духи деревни обитают под большими старыми деревьями — под дубом или под сосной. Церемония жертвоприношения заключалась в следующем: вокруг почитаемого дерева посыпали светлую, желтую землю. Этой же землей посыпали дорожку, ведущую от дерева к дому человека, который совершал церемонию. Кроме того, между деревом и домом протягивали веревку, сплетенную из рисовой соломы, украшенную белой бумагой и ветками сосны или бамбука. Мужчина, совершавший жертвоприношения, облаченный в новые одежды, в полночь появлялся около дерева. Он зажигал фитиль в глиняном светильнике, лил на землю немного водки и складывал угощения. Среди них были: сушеная рыба, белая рисовая лепешка, финики, каштановые орехи, груши. В молитве, обращенной к духам деревни, он просил их принести мир и процветание селению, избавить жителей от чумы или любой другой страшной болезни, одарить щедрым урожаем[435].
Целый ряд «очистительных» обрядов приурочивался к ночи с 14-го на 15-й день. Так, если у кого-нибудь из членов семьи наступающий год был «несчастливым» (для мужчин — 11, 20, 29, 38, 47, 56 лет, для женщин — 10, 19, 28, 37, 46, 55 лет), то для него делали маленькую куклу из соломы. В голову, живот и ноги этой куклы клали несколько монет и немного риса. В ночь с 14-го на 15-й день такую куклу бросали на площади или оставляли на мосту. В некоторых местах юноши из бедных семей обходили ночью дома и требовали кукол. Иногда эти куклы назывались чхоён[436]. В провинции Южная Чхунчхон их именовали чэунъ[437].
Рис. 23. Соломенный жгут[438].
По мнению корейских исследователей, термины чхоён и чэунъ восходят к имени мифического Чхоёна — сына Дракона Восточного моря. Очевидно, эти куклы, так же, как и новогодние картинки с изображением Чхоёна, должны были избавить человека от болезней и неприятностей в наступившем году. О бытовании указанного обряда в северных провинциях Кореи сообщал А.Г. Лубенцов, путешествовавший по провинциям Хамгён и Пхёнан в 90-х годах XIX в.: «15-е число первого месяца празднуется в честь первого полнолуния в году. В этот день, чтоб избежать козней духов в течение года, делают соломенные бурханы, обертывают их в кусок носильного платья и бросают вдали от дома»[439].
Еще раньше, в XVIII в., об этом писал Отано Кигоро, японский переводчик с корейского языка, на о-ве Цусима: «14-е число того же месяца (речь идет о 1-м лунном месяце. — Р.Д.) называется Синъ-аёкъ (шэнь-э, вред для тела). Все корейцы верят в так называемое пуль-оёкъ (фу-э), т. е. что можно отвратить болезни, происходящие от дурного влияния звезд, в продолжение года; для этого каждый делает из соломы чучело, изображающее человека, и, обернувши его в собственное платье, ночью в этот день бросает в сторону от дороги»[440].
Рис. 24. Соломенная кукла в вотивной позе[441].
Из сообщения Отано Кигоро следует, что соломенных кукол делал каждый человек, а не только те, у кого наступал «несчастливый» год. Он же обращает внимание на то, что выбрасывание чучела избавляло от «дурного влияния звезд», что свидетельствует об астральных верованиях корейцев. Важным представляется и сообщение о том, что в XVIII в. 14-й день 1-й луны имел специальное название «синъ-аёкъ», значение которого объяснялось как «вред для тела».
В XVIII в. обряд с соломенными чучелами состоял, очевидно, из нескольких этапов. Так, по сообщению того же Отано Кигоро, после совершения обряда выбрасывания устраивали пиршества, а затем совершали «большие жертвоприношения предкам»