Народы Восточной и Центральной Азии, календарные праздники которых являются предметом данного исследования, живут на огромных территориях, отличающихся большим разнообразием ландшафтных и климатических условий, что не могло не сказаться на характере их хозяйственной деятельности. В основном эти народы относятся к двум большим хозяйственно-культурным типам (ХКТ) — к ХКТ пашенных и ручных земледельцев, связанных либо с культурой поливного риса (китайцы, корейцы, японцы), либо с культурой пшеницы и ячменя (тибетцы-земледельцы), и к ХКТ отгонных и кочевых скотоводов (монголы и тибетцы-скотоводы). В данной работе авторы обращают внимание и на более дробные варианты этих основных ХКТ, а также на особенности географических условий, в которых конкретно бытуют те или иные праздники.
Поскольку данная работа открывает исследования по календарным праздникам народов Восточной и Центральной Азии, в начальных разделах отдельных глав значительное место уделено традиционным категориям времени, присущим китайцам, корейцам, японцам, монголам и тибетцам. В книге охарактеризованы особенности традиционного лунного (или лунно-солнечного) календаря, древнекитайская двенадцатимесячная система деления года, воспринятая еще в период раннего средневековья соседними с Китаем народами, система деления года на четыре времени (весна, лето, осень, зима).
При описании календаря обращено внимание на созданный каждым народом свой хозяйственный календарь, в котором учтены особенности географо-климатических условий, хозяйственной деятельности. Даны народные названия месяцев, охарактеризована традиция деления года на 24 сезона (например, у китайцев, корейцев и японцев).
Новогодние обычаи и обряды китайцев, корейцев, японцев, монголов и тибетцев (как и другие календарные праздники) являются синкретичными как по своему происхождению, так и по форме бытования. Так, в современном новогоднем обряде японцев мы встречаем и обычай ударять 108 раз в колокол в буддийских храмах (буддийское влияние), и обычай украшать свои жилища и отдельные предметы веревками из рисовой соломы (симэнава) (синтоистское влияние) и т. д. Поэтому одна из главных задач исследования — выявление напластований, представлений различных эпох, идеологий, религий в новогодней праздничной обрядности.
Несмотря на то что у китайцев, корейцев, японцев, монголов, тибетцев уже давно сложились общенародные модели предновогодних и особенно новогодних праздников, до сих пор у них сохраняются и локальные особенности их проведения. Эти локальные особенности отражают своеобразие хозяйственного, историко-культурного или социального развития тех или иных областей и могут служить важным источником не только для изучения истории календарных праздников народа в целом, но и для воссоздания важных этапов его этнической истории.
В период новогодних праздников все приобретает особое символическое значение: убранство дома и усадьбы, праздничная одежда, в прошлом ритуальная, а сейчас праздничная трапеза с особо тщательно соблюдаемым этикетом. Все эти важнейшие аспекты праздника в центре внимания исследователей. В работе важное место отведено также анализу многочисленных игр, развлечений, представлений народного театра, масок, кукол, показан генезис этих явлений, их символика, постепенный переход от религиозно-магических действ к действам развлекательного характера.
Главы монографии написаны следующими авторами: Введение, Заключение и «Корейцы» — Р.Ш. Джарылгасиновой; «Китайцы» — В.В. Малявиным; «Японцы» — С.А. Арутюновым и Р.Ш. Джарылгасиновой; «Монголы» — Н.Л. Жуковской; «Тибетцы» — Е.Д. Огневой. Указатели составлены О.В. Кочневой.
Авторский коллектив выражает свою искреннюю признательность и благодарность сотрудникам Японского государственного этнографического музея (г. Осака) проф. Като Кюдзо за содействие и помощь в сборе полевого материала по этнографии японцев, проф. Мория Такэси за ценные научные консультации по японским календарным праздникам; директору Института национальностей Академии общественных наук КНР проф. Я. Ханьчжану, который любезно предоставил ценные публикации по календарным праздникам китайцев. Авторы благодарны художнику В.И. Агафонову (Москва) и фотографу В.Е. Балахнову (Ленинград), выполнившим иллюстрации к книге.
Книга открывает ряд исследований по календарной обрядности народов Зарубежной Азии. Замысел ее был навеян идеями выдающегося советского этнографа Сергея Александровича Токарева — инициатора сравнительно-типологического изучения праздничных обычаев и обрядов народов мира. Его светлой памяти мы посвящаем этот труд.
Китайцы
В Китае Новый год издревле был главным, истинно всенародным праздником — самым торжественным, самым радостным, самым шумным и продолжительным. Таким он остается и в наши дни. Впрочем, внешние признаки этого праздника не раскрывают полностью его исключительной значимости в Китае. Одна из важнейших, если не самая важная черта традиционной китайской культуры — акцент на органической связи человека и природного мира.
Для китайцев цикл мирового времени совпадал с круговоротом времен года, с вечным циклом оживания и умирания природы. И Новый год знаменовал для них полное и всеобщее обновление мира, вплоть до того, что родившийся в старом году ребенок после встречи Нового года считался повзрослевшим на год. Новый год в Китае перед каждым открывал новую страницу жизни, в каждого вселял надежду на новое счастье.
Новогодние празднества были поэтому не просто временем столь непохожих на обыденное существование пиршеств, увеселений и приятного безделья, которых ждали и помнили целый год. В них так или иначе отражались все стороны культуры и быта китайцев — от религиозных верований и семейного уклада до хозяйственной деятельности и эстетических вкусов. Это было время, когда оживали хранившиеся в глубинах народного сознания полузабытые мифологические представления и культы, когда обнажались не всегда различимые в потоке будней фундаментальные жизненные ценности и принципы социальной организации китайцев, когда китайцы были окружены символами и художественными формами, воспитывавшими в них чувство духовной и культурной общности.
Неудивительно, что празднование Нового года было немаловажным фактором этнического самосознания китайцев. Так, известны случаи, когда китайцы, принявшие ислам, отказывались считать себя китайцами потому, что, во-первых, они не едят свинины и, во-вторых, не празднуют традиционный китайский Новый год[34]. А по замечанию американского синолога В. Эберхарда, в китайской общине в Америке «празднование Нового года — последняя нить, соединяющая американца китайского происхождения с его старой родиной»[35].
Нетрудно понять, почему в Китае, стране земледельческой, празднованию Нового года придавали такое огромное значение. Новый год, который встречали на исходе зимнего периода, в преддверии весны и, главное, весеннего сева, возвещал о скором пробуждении жизненных сил природы. Примечательно, что после свержения монархического строя в 1911 г., когда в Китае было введено европейское летосчисление, Новый год по традиционному лунному календарю получил название Праздник весны (Чуньцзе). Религиозной основой новогодних празднеств китайцев являлась, в сущности, магия плодородия, призванная обеспечить победу животворного тепла над смертоносным холодом.
Обычай праздновать Новый год в конце зимы восходит в Китае к древнейшим временам. Однако дата Нового года и формы праздничной обрядности, разумеется, не оставались неизменными в ходе исторического развития китайской цивилизации. Архаическими формами празднования Нового года были праздники чжа и ла, истоки которых теряются в неолитических культурах равнины Хуанхэ.
Судя по смутным упоминаниям, сохранившимся в ранних памятниках китайской литературы, празднества чжа посвящались земледельческим богам и включали в себя жертвоприношения животных, красочные экзорсистские процессии и разного рода игрища. По сообщению древнего источника, это было время, когда «все люди казались обезумевшими»[36]. Празднества ла, по-видимому, были ориентированы на поклонение предкам и домашним божествам и, в свою очередь, тоже носили оргиастический характер. Хронологическая и содержательная близость этих двух праздников способствовала тому, что в середине I тысячелетия до н. э. в процессе складывания единой древнекитайской цивилизации они слились в один праздник ла[37].
Дата праздника ла отсчитывалась от зимнего солнцестояния по шестидесятидневному циклу и не имела фиксированного положения в лунном календаре. Обычно ла справляли незадолго до лунного Нового года. Последний не сразу получил признание в народе. Первоначально он служил поводом для проведения сугубо светской дворцовой аудиенции. Но уже к рубежу вашей эры он снискал в сознании древних китайцев статус Большого Нового года и в течение последующих трех столетий окончательно поглотил праздник ла[38].
Тем не менее, и позднее в календаре китайцев продолжали существовать определенные параллели лунному Новому году. Так, в древней китайской империи гражданский Новый год наступал в 10-й луне, и вплоть до XX в. сохранился обычай оглашать в это время календарь на будущий год. День зимнего солнцестояния еще в эпоху средневековья было принято отмечать официальными церемониями и обрядами, аналогичными новогодним. Частично эта традиция дожила до начала нашего столетия.
Историческая трансформация китайской культуры накладывала отпечаток и на новогодние празднества. Одни обряды видоизменялись или получали иное осмысление, другие исчезали, а на их место приходили новые. В древности новогодние празднества продолжались в течение всего первого месяца года, и еще в VI