етру, поведению животных, каким будет год, обильным ли будет приплод скота и т. д. В сомонах Цэнкер, Тарят, Жаргалант (Арахангайский аймак) отмечено, что люди, родившиеся в год с тем же циклическим знаком, что и наступающий новый год, изготавливают из войлока или дерева небольшую фигурку соответствующего животного и хранят ее в течение года.
Игры, в которые играли в первые дни Цагаан сара, были достаточно разнообразны: шахматы (шатар), домино (далун), лото (уучур), в которые играют повсюду и которые не связаны с какими-либо конкретными сезонами года. Но ряд игр имеет четкую символическую привязку именно к Цагаан сару: это «пестрая черепаха» (алаг мэлхий), «загонять оленя» (бугд тавих), «стрелять альчиками» (шагай харвах), «хватать альчики» (шагай шуурэх), «собирать альчики» (шагай нийлэх), «круг» (хорло) и др. В каждой из них заложен определенный философский или магический подтекст.
В начале XX в. монголы знали несколько десятков игр в астрагалы (шагай) — бараньи лодыжки; в этих играх исследователи усматривают взаимосвязь с магией плодородия в скотоводческом хозяйстве. В игре «стрелять альчиками», например, выстраивали цель из 8 или 12 астрагалов, укладывая их по два, и «стреляли» по цели другими астрагалами с помощью специальной дощечки. Выигрывал тот, у кого в конце игры оказывалось наибольшее число астрагалов. В игре «собирать альчики» астрагалы подбрасывали, а затем собирали на земле или на полу пары, лежавшие одинаковыми сторонами кверху. Затем, щелкая пальцами, «стреляли» одним астрагалом по другому, стараясь не задеть при этом соседних костей. При удачном «выстреле» игрок забирал себе обе кости. Выигрывал опять-таки тот, кто к концу игры набирал наибольшее количество астрагалов.
В игре «пестрая черепаха» из 88 или 92 астрагалов выкладывали фигуру черепахи. Последовательно, каждый из игроков бросал шестигранную кость и в зависимости от того, какой гранью она выпадала, забирал соответствующее число астрагалов из фигуры черепахи. Во всех этих играх сосредоточение в одних руках большего числа костей должно было магически содействовать увеличению приплода скота их обладателя.
Популярная новогодняя игра «круг» (хорло) состояла из 60 деревянных квадратных табличек: 48 представляли собой четырежды повторенные изображения животных двенадцатилетнего цикла, а 12 табличек — трижды повторенные изображения следующих предметов: круг (хорло), драгоценный камень (чандмань), царь птиц Гаруда (хангарид) и лев (арслан). Последние 12 табличек обладали более высокой ценностью, чем первые 48. Из табличек выкладывали 12 куч, по пять в каждой, и делили между участниками игры, которых могло быть от 2 до 12 и которые должны были из них выложить юрту. Вначале шли в ход менее ценные таблички, однако по мере приближения к концу игры они становились более ценными. Выигрывал тот, кто клал на самый верх имевшую наивысшую ценность табличку с изображением хорло (таких было всего три). Эта игра очевидно имела космическую символику. Цифры 3, 4, 5, 12, 60 обладали важной семантической значимостью в мифологии и космологии монголов (трехчастность времени и пространства: мир верхний, средний, нижний, т. е. подземный; время прошлое, настоящее, будущее; четыре стороны света, пять элементов мироздания; двенадцать и шестьдесят — календарные циклы). Все они в сочетании друг с другом позволяют некоторым исследователям рассматривать эту игру как некую акцию космического творения, в которой сооружение юрты выступает как аналог сотворения мира. Каждая из игр предусматривает большое число участников, и вечера первых дней Цагаан сара — наиболее подходящее для них время[694].
Первые три дня были наиболее интенсивно насыщены событиями. Однако и весь остальной месяц считался праздничным. Продолжались хождения в гости, рекомендовалось съездить к родственникам, жившим в отдаленной местности, и обменяться с ними приветствиями и подарками. Желательно весь месяц есть обильную пищу, что должно магически повлечь за собой изобилие в течение всего остального года.
Любопытное свидетельство о праздновании Нового года монголами имеется в одном из русских источников — «Хронографе» конца XVII в., хранящемся в Историческом музее в Москве. В нем приводятся все 12 месяцев монгольского календаря с указанием их названий по звериному циклу и перечислены все хозяйственные заботы и праздничные мероприятия, которые связаны с каждым из них. Первым месяцем года назван март (в «Хронографе» он именуется Барс, а также Чаган бурхан). В этот месяц устраивается великий праздник: «…в молбище празднуют с вечернего часа во всю нощь и до половины дня всем свои идолопоклоньническим собором молятся» (см.[695]).
Праздничная служба заканчивалась коллективным подношением жертв, после которого все «зьдравствуют друг другу в новой год и пиршество во царстве своем и в улусах между собой сходящиеся 12 дней совершают» (см.[696]). В числе жертв, которые приносит ламаистское жречество своему божеству, перечислены следующие: «от всякого скота по первородному животнуму, и от птиц, и от винограда, и от всякой овощи, и от земного плода, и от пшеницы, и от масла коровья», но кроме них названа в качестве главной жертвы кровь «чистых избранных отрочат мужска и женьска дву человек» (см.[697]). Все это плод явного недоразумения. Ни «первинки» животных, ни птиц, ни винограда (не ведомого в монгольских землях), уж не говоря о крови невинных младенцев, ламаисты в жертву не приносили. Думается, что автор «Хронографа», будучи ортодоксальным христианином, создал этот перечень жертв по библейскому образцу, не избежав искушения упрекнуть «идолопоклонников»-ламаистов в изуверском грехе — использовании крови младенцев для своих религиозных надобностей (стандартный прием, применявшийся христианской церковью для дискредитации любой «иной» веры — язычества, иудаизма, в данном случае ламаизма).
В январе 1908 г. П.К. Козлов, отправившийся по заданию Русского географического общества в Монголо-Сычуаньскую экспедицию в Урге, стал свидетелем многодневных праздничных развлечений монголов по случаю Цагаан сара. П.К. Козлов отмечает, что проводники-монголы энергично протестовали против выхода в путь до окончания праздника, поэтому начало экспедиции пришлось отложить. С другой стороны, как пишет далее П.К. Козлов, он с удовольствием наблюдал городское оживление в эти дни. «Перед зданием консульства с утра до вечера проносились кавалькады нарядных монголов и монголок… В центре города сновало еще больше народа, прибывшего из окрестных мест с принесением поздравлений Хутухте (главе ламаистской церкви Монголии. — Н.Ж.) и главным чиновникам. Везде развевались флаги, мелькали разноцветные фонари и раздавалась трескотня хлопушек и бомбочек… Торговля стихла, лавки закрылись, но зато двери всех буддийских храмов стояли настежь, призывая к молитве»[698]. Фонари, фейерверки, хлопушки — элементы китайской праздничной культуры, воспринятые в городской среде в Монголии.
В начале XX в. уже в городских условиях родилось массовое развлекательное действо, которое было связано в Монголии с Цагаан сэром. Это ян-гоу — веселые карнавальные шествия на ходулях. Поначалу их устраивали артисты китайского театра в Урге — столице дореволюционной Монголии. В гриме и костюмах они разгуливали на ходулях по городу, заходили во дворы китайских фирм, а потом и монгольской знати и разыгрывали там пантомиму из жизни разных слоев населения. В благодарность за представление им платили деньги, а в придачу часто тут же, во дворах, кормили и поили. Специальный зазывала громко выкрикивал названия спектаклей, которые пойдут в театре в ближайшие дни.
После победы народной революции молодежь превратила ян-гоу в агитационные зрелища. Проводились они обычно на улицах в третий день Цагаан сара. Несколько пар актеров (обычно 8-10) в масках, костюмах и на ходулях изображали сценки из жизни старой Монголии, сочетавшие пантомиму с диалогом. Сценки были очень просты по содержанию: лама соблазняет девушку, китайский чиновник избивает рядового монгола и т. д. Заканчивалось представление коллективным шествием масок по кругу, фейерверком и т. д. Актеров по традиции приглашали в дом и угощали. Некоторые такие агитбригады выезжали в сельскую местность и проводили свои представления там[699].
Особняком стоит цикл обрядов, церемоний и хуралов, проводившихся в конце XIX — начале XX в. в ламаистских монастырях и храмах в преддверии Нового года и первые две педели после его наступления.
С конца XVI в. в Монголии началась вторая волна распространения буддизма, на этот раз в виде ламаизма секты Гелукпа. К середине XVII в. он набрал силу, и «Монголо-ойратский свод законов» (1640), объявивший гонения на шаманизм и его последователей и, напротив, предоставивший разного рода льготы ламству, тем самым утвердил ламаизм в статусе государственной религии. Включение праздничных дат традиционного монгольского календаря в ламаистскую практику было составной частью общего процесса освоения и переосмысления буддизмом добуддийского культурного наследия монголов. Разумеется, праздник Нового года (Цагаан сар) как самая главная дата монгольского календаря был «пересмотрен» буддизмом в самой своей сущности и объявлен праздником 16 чудес Будды.
Ламаистский ритуал празднования Нового года включал в себя ряд предновогодних хуралов, проводившихся в монастырях Монголии в последние дни 3-го зимнего месяца, и серию хуралов, проводившихся в течение первых 15 дней 1-го весеннего месяца, т. е. после наступления нового года.