е были сложены на зиму сельскохозяйственные орудия (впрочем, у корейцев и японцев миниатюрные грабли и наборы других орудий сами являлись украшениями — оберегами дома на Новый год), у рыбаков — лодки. Создавались специальные новогодние картинки и надписи, предназначенные украсить помещения, в которых содержался домашний скот (китайцы, корейцы). Эти своеобразные «центры» расположения украшений отражают как характер жилища, так, конечно, и особенности хозяйственной деятельности.
Примечательно, что сами украшения или, правильнее сказать, материал, из которого делались эти украшения, также отражают специфику хозяйства. Достаточно вспомнить веревки и жгуты, сплетенные из рисовой соломы, у корейцев и японцев и их особую магическую направленность. К быту тибетцев-кочевников восходят материалы (шкура яков и масло), из которых в вечер накануне полнолуния в Лхасе делались различные барельефы, освещенные горящими факелами. На специальную раму натягивали шкуру яка, на ней маслом делали различные рельефные изображения.
Имеющиеся в нашем распоряжении материалы не дают возможности проследить особенности новогодней одежды (а она, несомненно, была). Как правило, в конце XIX — начале XX в. это новая, нарядная одежда. Более четко особенности новогодней одежды (и ее защитительные функции, функции оберега) прослеживаются у корейцев. Но можно, наверное, отметить, что в новогодний праздник у всех народов предпочтение отдавалось традиционной одежде, а порою ее наиболее архаическим элементам.
В известной мере особенности ХКТ отразились и на некоторых видах новогодних игр и развлечений. Так, у монголов важное место занимают игры в кости[875], а среди новогодних развлечений тибетцев — конные скачки, бега лошадей. С продуцирующей магией, призванной способствовать росту злаков, были связаны такие развлечения у корейцев, например, как прыжки молодых женщин и девушек на доске, танцы, основным элементом которых являлось притоптывание по земле.
Надо отметить, что ХКТ, специфика быта и уклада жизни отразились и на сроках проведения новогоднего праздника. Создается такое впечатление, что у кочевых народов праздник был более спрессованным, все основные обряды совершались в более короткие сроки, чем у народов земледельческих.
Пока не все аспекты взаимоотношения между ХКТ народа и содержанием, и формой новогоднего праздника могут быть детально рассмотрены и выявлены. Но даже эта предварительная наметка показывает, сколь сложными и очень часто опосредствованными были отношения между ХКТ и календарными обычаями и обрядами новогоднего цикла.
Одним из важнейших вопросов теории праздника вообще и календарных праздников в частности является вопрос о функциях и специфике обрядов и обычаев того или иного торжества. Анализируя календарные праздники народов мира, и особенно праздники русских, украинцев, белорусов, а также народов зарубежной Европы, советские этнографы обращали внимание на выявление специфики и функциональной направленности праздников каждого сезона. При этом подчеркивалось, что календарные праздники каждого периода вслед за особенностями сезонной хозяйственной деятельности имели свои, им присущие черты (В.И. Чичеров, С.А. Токарев, В.К. Соколова). Это утверждение не отрицает факта повторения в течение всего года основных элементов важнейших обрядов и факта существования аналогичных обрядов (как по форме, так и по содержанию) в противостоящих друг другу сезонах, что прекрасно было показано на материале русских аграрных праздников В.Я. Проппом.
Среди функций новогоднего праздника как ведущей даты календаря советские исследователи выделяли, прежде всего, подготовительную функцию (В.И. Чичеров), а также стремление предугадать судьбу урожая и погоду в наступающем году (С.А. Токарев) и обеспечить благополучие хозяйства и здоровье всем членам семьи (В.К. Соколова).
Все эти основные моменты, как показывает обобщенный в данной монографии материал, характерны и для новогодней обрядности китайцев, корейцев, японцев, монголов и тибетцев. В то же время предпринятое изучение именно праздника Нового года у пяти крупных народов зарубежной Азии позволяет отметить и некоторые своеобразные черты.
Пытаясь выявить основные функции обычаев и обрядов новогоднего праздника у китайцев, корейцев, японцев, монголов и тибетцев, необходимо иметь в виду, что подобное вычленение имеет абстрактный характер, в жизни нередко один и тот же обряд или элемент обряда может иметь несколько функциональных нагрузок.
Как и у других народов мира, одной из ведущих функций новогодней обрядности китайцев, корейцев, японцев, монголов и тибетцев является функция магии плодородия.
Выше мы уже говорили об обрядах, связанных с магией плодородия. Рассмотрим еще несколько примеров. Так, в один из первых дней Нового года, в день мыши, корейские крестьяне зажигали на полях огонь с целью изгнании мышей, якобы мешающих хорошему урожаю. В основе этого обряда лежит вполне рациональный прием очищения полей от прошлогодней травы и от вредителей. В некоторых районах Китая крестьяне ходили на поля с плугом; у японцев бытовал обряд первой мотыги. О богатом приплоде скота молились около обо монголы. Идея магии плодородия лежит в основе многих кушаний, приготовлявшихся на Новый год. Так, японские мотибана в центральных и южных районах страны делались из риса, а в северных — из проса и других зерновых культур. Пожелание достатка и богатого урожая в мотибана, а также в маюдама и данго выражено и через форму этих новогодних украшений.
Круглая или близкая к ней форма характерна и для многих кушаний, приготовлявшихся на Новый год. Она символизировала достаток, процветание, богатство. Стоит вспомнить различные виды пельменей, пирожков, лепешек, шариков из отваренного риса у китайцев; пирожки и лепешки тибетцев; круглые кусочки отбитого риса в новогоднем супе у корейцев (тоггук) и у японцев (о-дзони); кусочки теста, зажаренные в кипящем масле, у монголов (боорцог). Еще более явственно черты магии плодородия проступают в различного рода блюдах, приготовленных из нескольких компонентов, прежде всего, в таких древних обрядовых кушаньях, как каша, похлебка, лепешки. Такова уже упоминавшаяся «каша семи сокровищ» (лабачжоу) у китайцев, приготовляемая на юге Китая, в Гуандуне, похлебка из пяти видов овощей и трав, а также «каша пяти злаков» (ококпап) у корейцев, тибетское кушанье чэмар, представляющее собой угощение, состоящее из положенных на одном блюде горки ячменной муки — и горки зерна пшеницы, украшенных кусочками масла, колосками и цветами.
Кроме того, как уже говорилось, идея магии плодородия лежит в основе многих новогодних игр и развлечений.
Другая важнейшая функция новогодних обычаев и обрядов связана с древними народными приметами погоды, со стремлением предугадать погоду в наступившем году, погоду, от которой зависел урожай, судьба поголовья скота. Эту функцию можно условно назвать функцией примет и гаданий. Известно, какое огромное значение придавал ей С.А. Токарев, который в 1973 г. писал о том, что в народных приметах погоды «заключалась первичная основа обычаев календарного цикла»[876]. Обряды новогоднего праздника у китайцев, корейцев, японцев, монголов, тибетцев свидетельствуют о том, что в ходе гаданий стремились узнать распределение осадков, характер ветров, температуру каждого из 12 месяцев. Подобное явление характерно и для европейских народов[877].
На японском материале на этот факт одним из первых обратил внимание Н.А. Невский, изучавший древние синтоистские песнопения норито, исполнявшиеся на Новый год. В этих норито среди невзгод, которых необходимо избежать в наступающем году, упоминались различные страшные стихийные бедствия, которые могли настигнуть человека в течение всего года: ураганы, тайфуны, землетрясения, пожары, разрушающие жилища и поля, несущие гибель людям и окружающей природе[878].
У китайцев, корейцев, японцев, например, были распространены гадания на бобах и на зернах риса. Существовал обычай предугадывать погоду на целый год по цвету первой полной луны. Пока создается впечатление, что гадания о погоде были более характерными для земледельческих народов.
Древнюю основу имеют обряды, функциональная направленность которых отражает пожелание благополучия членам семьи, стремление обеспечить им доброе здоровье и долголетие. Мысль о благоденствии и счастье всех родственников в новом году и во всей последующей жизни, желание иметь многочисленное потомство, прежде всего, сыновей, пронизывают многие обычаи и обряды новогоднего праздника у китайцев, корейцев, японцев, монголов и тибетцев. Они реализуются в многочисленных обрядах, посвященных духам и божествам счастья и богатства, в обрядах изгнания нечисти и скверны из дома. Она выражается также и через символику украшений жилищ, и через обереги на одежде, и через ритуальную пищу. Вероятно, эту функцию можно определить как функцию процветания семьи.
Заботы о благополучии семьи, здоровье и долголетии ее членов придавали особый смысл очистительным и оградительным функциям обрядов новогоднего праздника.
Обряды изгнания нечисти в предновогодние и новогодние дни принадлежат к числу древнейших. Как свидетельствуют данные исторической этнографии китайцев, они были основными во время праздника Нового года уже в период династии Хань (III в. до н. э. — III в. н. э.)[879].
В конце XIX — начале XX в. очистительные обряды проводились как в отдельных домах, так и в храмах. Они очень часто принимали форму сожжения старых предметов, мусора прошлого года (после предновогодней уборки жилищ), выбрасывания сосудов, якобы наполненных болезнями и недугами прошлого, опускания в текущую воду (обычно в реки) всевозможных куколок, которые как бы уносили с собой все былые неприятности. У тибетцев в каждом доме в конце 12-го месяца из теста делали фигурки